Диалоги, которые последуют чуть дальше, взяты из материалов графа Кларендона, но сообщил их ему сам сэр Френсис Коттингтон.
Король Джеймс I прежде всего предупредил Коттингтона о необходимости соблюдать строгую секретность в этом очень важном деле, и начал так:
"Коттингтон, вот крошка Чарльз и Стенни [это были прозвища принца и Бекннгема], им не терпится поскорее отправиться в Испанию за инфантой. С собой они согласны взять только двух спутников, и одним из них избраны вы. Что вы думаете об этой поездке?"
Эдуард Хайд (1609-1674) — 1-й граф Кларендон (1661), советник королей Чарльза I и Чарльза II, лорд-канцлер 1658-1667, тесть короля Джеймса II.
Так как Коттингтон был опытным дипломатом и знал обстановку в Испании, он стал возражать против предполагаемого путешествия, перечисляя очевидные опасности.
Услышав всё это, король в слезах бросился на постель, а принц Чарльз скорчил недовольную гримасу, но тут в дело вступил Бекингем и гневно обратился к Коттингтону:
"Король, спрашивал его мнение лишь о самой поездке и о наилучшем способе путешествия — вещах, в которых он мог послужить компетентным судьёй, поскольку много раз ездил в Испанию на почтовых, однако он, Коттингтон, хотя никто его об этом не просил, имел наглость давать свои советы по государственным делам и против своего владыки, о чем ему ещё придется раскаиваться до конца дней".
Бекингем ещё много чего наговорил, но король всё-таки нашёл в себе силы возразить фавориту:
"Ах, Стенни! Видит Бог, грешно тебе так скверно с ним обращаться. Он прямо ответил на мой вопрос и сделал это честно и с умом. И ведь ты знаешь: он сказал то самое, что говорил тебе я перед тем, как его сюда позвали".
Стороны ещё некоторое время переругивались, отстаивая свою точку зрения, но всё-таки король Джеймс I благословил путешественников, хотя и узнал во время этой пылкой беседы, что зачинщиком опасного путешествия выступал Бекингем.
Многие приближённые короля не одобряли предстоящее путешествие из-за его опасности для принца Уэльского, но открыто выступить посмели лишь немногие. Одним из главных недовольных был граф Миддлсекс, который открыто критиковал короля за одобрение поездки, за что вскоре попал в опалу, а потом был ненадолго осуждён и палатой Общин по обвинению в казнокрадстве.
Но главной причиной широкого недовольства предстоящим путешествием был отрицательный образ Испании и испанцев, который сложился за время длительного правления Елизаветы I, тем более, что формально Испания была противником Англии в начавшейся войне, получившей позднее название Тридцатилетней.
Лайонел Кренфилд (1575-1645) - 1-й граф Миддлсекс 1622, казначей Англии.
18(?) февраля 1623 года принц Чарльз и маркиз Бекингем в сопровождении двух советников инкогнито отправились в своё опасное путешествие. Они называли себя Джон Смит и Томас Смит, не имели при себе никаких охранных грамот и ещё в Англии нацепили на себя фальшивые бороды.
Когда королевский шут Арчи [Арчибальд Армстронг (?-1672)] узнал о начавшемся путешествии, он сказал королю:
"Вашему Величеству следует поменяться со мной головным убором".
Король удивился:
"Почему?"
Шут объяснил:
"Потому что не я послал принца в Испанию".
Король нахмурился:
"А что ты скажешь, если принц вернётся домой?"
Арчи рассмеялся:
"С удовольствием я сниму шутовской колпак с вашей головы и отправлю его королю Испании".
Вероятно, из-за подобных шуток король тоже отправил Арчи в Испанию, но морским путём, и тот встретился с нашими героями уже при дворе Филиппа IV.
Подозрительная внешность наших знатных путешественников начала сказываться ещё в Англии.
Вначале один возчик донёс властям, что два странных молодых человека ехали в порт, чтобы, вероятно, попасть в Амстердам, где будут драться на дуэли. А подозрения эта парочка вызвала тем, что заплатили бдительному возчику слишком большую сумму за столь обычную услугу.
Мэр Кентербери вообще собирался арестовать подозрительных путешественников, так что маркизу Бекингему пришлось снять бороду и объяснить мэру, что целью их поездки является секретная инспекция флота.
В Булони наши путешественники высадились 19 февраля в 2 часа дня и вечером 21 февраля они прибыли в Париж, где провели двое суток. Там они встретились с королём Людовиком XIII, королевой-матерью Марией Медичи и рядом других высокопоставленных особ.
Там же на придворном балу принц Чарльз познакомился с принцессой Генриеттой Марией которая позже станет его женой.
Генриетта Мария (1609-1669) - последний ребёнок Генриха IV и Марии Медичи; жена Чарльза I с 1625.
23 февраля Джон и Томас Смиты покинули Париж, но их инкогнито было уже чистой фикцией, маскарадом. Впрочем, принц и Бекингем для сохранения инкогнито купили в Париже плащи, которые закрывали часть лица, но... Все делали вид, что никто ничего не подозревает.
Тем не менее, 1 марта в Байонне губернатор граф де Грамон лично встретил наших путешественников и позаботился об их безопасности и охране их имущества,
"поскольку считал, что перед ним джентльмены куда большего достоинства, чем говорят об этом их наряды".
Граф Антуан II де Грамон (1572-1644) — граф де Гиш, 1-й герцог де Грамон.
От Байонны до испанской границы - рукой подать, и вскоре господа Джон Смит и Томас Смит оказались в Мадриде, превратившись в принца Чарльза и маркиза Бекингема. Принца Чарльза испанцы встретили с восторгом и изумлением, сочиняли в честь его подвига возвышенные стихи и называли последним рыцарем Европы. Да, подобное путешествие принца по суше (без охраны) испанцы восприняли как настоящий подвиг, совершённый, разумеется, в честь прекрасной дамы, Инфанты.
Следует сказать, что вся Испания, и в первую очередь сам король Филипп IV проявили высочайшую учтивость, принимая принца Чарльза.
Во дворец принц Чарльз был введён с королевскими почестями. Филипп IV сразу же нанёс принцу визит, во время которого выразил огромную признательность за оказанное ему доверие со стороны Англии. В свою очередь он торжественно подчеркнул, что Испания испытывает такие же дружеские чувства и доверие к Англии.
Во всё время пребывания принца Чарльза в Испании король Филипп IV подчёркивал своё глубокое уважение к принцу Чарльзу. Он даже вручил принцу специальный золотой ключ, которым можно было открыть все покои Филиппа IV, чтобы тот в любой момент мог иметь свободный доступ к королю без предварительного уведомления.
Везде во дворце король Филипп IV держал принца Чарльза за левую руку; везде, за исключением покоев, отведённых принцу, так как там, по словам Филиппа IV, принц Чарльз был у себя дома.
Испанцами был сделан ещё целый ряд уважительных по отношению к принцу Чарльзу поступков.
Государственный совет получил приказ повиноваться принцу Чарльзу, как самому королю Филиппу IV. Из испанских тюрем были отпущены тысячи заключённых, что обычно в стране происходило только по случаю очень торжественных событий. На всё время пребывания принца Чарльза в Испании король отменил действие всех ограничительных законов относительно роскоши.
Более того, граф Оливарес, всесильный фаворит Филиппа IV и его первый министр, гранд, имевший право оставаться в шляпе в присутствии короля, в присутствии принца Чарльза неизменно снимал свою шляпу.
Гаспар де Гусман-и-Пиментель Рибера-и-Веласко де Товар (1587-1645) — 3-й граф Оливарес 1607 и т.д.
Стоит отметить, что все подобные знаки уважения и внимания оказывались исключительно принцу Чарльзу и не распространялись на маркиза Бекингема, что очень задевало последнего. Забегая вперёд стоит сказать, что обиды Бекингема, возможно, стали причиной его вызывающего и грубого поведения в Мадриде и в результате привели к провалу данной миссии.
Раз уж я сказал о провале данного сватовства, то надо сообщить и о том, что за всё время пребывания принца Чарльза в Испании ему удалось увидеть Инфанту Марию Анну всего один раз. На одном из публичных приёмов Инфанту показали принцу лишь на некотором расстоянии: более близкого контакта строгий испанский этикет не допускал вплоть до прибытия папского разрешения на брак.
Так как про Инфанту нам больше говорить не придётся, то перейдём к рассказу о переговорах.
Джон Дигби, более известный в истории как граф Бристол, выполнял различные дипломатические поручения в Испании с 1613 года. Оказался он и удачливым разведчиком, раскрыв значительную группу английских аристократов, получавших субсидии из Мадрида.
С 1616 года по поручению короля Джеймса I он начал осторожно зондировать ситуацию о возможности заключения брака между принцем Чарльзом и Инфантой, одной из дочерей короля Филиппа III. Выбор пал, как мы помним, на Марию Анну.
Джон Дигби (1580-1653) — барон Дигби Шерборнский 1618; 1-й граф Бристол 1622; посол в Испании 1613-1624 с кратковременными перерывами.
Вначале переговоры вертелись, главным образом, вокруг размера приданого, что было самым важным для Джеймса I. Обсуждались также вопросы о свободе вероисповедания для невесты и сопровождающих её лиц. Естественно, испанцы старались побудить Джеймса I разрешить свободу вероисповедания для католиков. Король Англии осторожно давал понять, что этот вопрос, в принципе, может быть решён положительно, однако требовалось получить ещё и папское благословение на заключение брака между католичкой и протестантом.
Так неспешно протекали переговоры до тех пор, пока в Европе не начала в 1618 году обостряться обстановка вокруг Богемии (Чехии), в которую оказался вовлечён и Джеймс I в качестве тестя Фридриха V, курфюрста Пфальца, которому предложили чешскую корону.
Пришлось Джону Дигби, который в том же году получил титул барона Дигби Шерборнского (Baron Digby of Sherborne) для повышения его дипломатического статуса. Пришлось ему помотаться из Испании по Европе с заездами на родину, но в Мадрид он вернулся в 1622 году как граф Бристол, отягощенный изрядным количеством новых проблем.
Что хотела получить Англия от заключения подобного брака? Главным вопросом оставалось заключение брака между принцем Чарльзом и теперь уже сестрой испанского короля Марией Анной, к которому полагалось солидное приданое.
Но теперь в связке с этим вопросом стояла проблема о возвращении Фридриху V его родного Пфальца. Ведь Джеймс I не хотел, чтобы обижали его родную сестру и её мужа, протестантского правителя.
Два этих главных вопроса теперь всё время рассматривались в неразрывном единстве, и испанцы прекрасно это понимали. Ведь позднее граф Оливарес показывал Бекингему некоторые фрагменты своей переписки с Филиппом IV, из которых следовало, что они чётко понимали необходимость одновременного решения обеих проблем: без возвращения Пфальца его прежнему владельцу заключение намечаемого брака становилось невозможным.
Однако в вопросе о судьбе Пфальца король Джеймс I был настоящим реалистом. Он запретил графу Бристолу настаивать на благоприятном для Англии решении вопроса о Пфальце, как на предварительном условии заключения брачного контракта.
Испанцы же надеялись с помощью заключения подобного брака, во-первых, не допустить вмешательства Англии в европейскую войну на стороне протестантских государств, и, во-вторых, легализовать католичество в Англии.
Поэтому король Филипп IV денег на приданое сестры не пожалел. В качестве примера разговора о величине этого приданого приведу воспоминания епископа Гудмана о беседе испанского посла графа Гондомара с герцогом Ленноксом. Посол тогда утверждал, что король Филипп IV
"даст приданое большее, чем любой христианский государь, но инфанте должна быть предоставлена свобода вероисповедания. Кроме того, брак должен служить союзу. Если король Испании даёт в приданое миллион, он не хочет, чтобы на эти деньги вели с ним войну или укреплялись его враги в Голландии.
Леннокс заметил, что на таких условиях брак вряд ли возможен".
Годфри Гудман (1582-1656) - англиканский епископ, автор сочинения “The Court of King James the First”.
Людовик Стюарт (1574-1624) — 2-й герцог Леннокс и ещё 5 титулов.
Дон Диего Сармиенто де Акунья (1567-1626) — 1-й граф Гондомар 1617; дипломат, посол в Англии 1613-1618 и 1619-1622.
Король Филипп IV тоже ясно понимал, что брак между принцессой Марией Анной и принцем Чарльзом возможен только после получения благословения римской курии, и он сделал всё возможное, чтобы папа Григорий XV дал подобное разрешение.
За принцессой, в Испанию! Или как принц Уэльский ездил инкогнито в Испанию, и что из этого получилось. Часть I
(Продолжение следует)
© Виталий Киселев (Старый Ворчун), 2019
