Осталось лишь сказать несколько слов о том коротком промежутке времени, который Сулла прожил после сложения с себя диктаторских полномочий.
Наибольшее распространение среди любителей истории получила версия, изложенная Плутархом в его жизнеописании Суллы. Всю свою ненависть к Сулле Плутарх выплеснул в последних главах этой биографии, где он собрал самые гнусные сплетни и анекдоты, придуманные врагами диктатора.
Во-первых, Плутарх обвинил Суллу в неумеренности:
"Преступал он и собственные постановления об умеренности в еде, стремясь рассеять свою печаль [от смерти жены] в попойках и пирушках, лакомясь изысканными кушаньями и слушая болтовню шутов".
Поставил Плутарх в вину экс-диктатору и знакомство с его второй женой, которое произошло во время гладиаторских игр на местах для зрителей:
"...случайно поблизости от Суллы села женщина по имени Валерия, красивая и знатная родом, недавно разведённая с мужем. Проходя мимо Суллы, за его спиною, она, протянув руку, вытащила шерстинку из его тоги и проследовала на свое место. На удивленный взгляд Суллы Валерия ответила:
"Да ничего особенного, император, просто и я хочу для себя малой доли твоего счастья".
Сулле приятно было это слышать, и он явно не остался равнодушен..."
Вроде бы ничего особенного, ничего плохого и предосудительного, обычное романтическое знакомство, тем более, что Сулла захотел разузнать подробности об этой женщине, ближе познакомился с ней и её семьёй, так что дело закончилось заключением законного брака.
Однако Плутарх и здесь осуждает Суллу:
"Валерии всё это, быть может, и не в укор, но Суллу к этому браку – пусть с безупречно целомудренной и благородною женщиной – привели чувства отнюдь не прекрасные и не безупречные; как юнец, он был покорён смелыми взглядами и заигрываниями – тем, что обычно порождает самые позорные и разнузданные страсти".
Ну, что это такое, как не грязные мысли злопыхателя и очернителя!
Чтобы усилить негативное впечатление от образа жизни Суллы, Плутарх добавляет:
"Впрочем, и поселив Валерию в своем доме, он не отказался от общества актрис, актёров и кифаристок. С самого утра он пьянствовал с ними, валяясь на ложах".
Откуда он это взял?
Красочно расписал Плутарх и жуткий недуг, от которого якобы страдал Сулла в конце своей жизни:
"Все это питало болезнь Суллы, которая долгое время не давала о себе знать, – он вначале и не подозревал, что внутренности его поражены язвами. От этого вся его плоть сгнила, превратившись во вшей, и хотя их обирали день и ночь (чем были заняты многие прислужники), всё-таки удалить удавалось лишь ничтожную часть вновь появлявшихся. Вся одежда Суллы, ванна, в которой он купался, вода, которой он умывал руки, вся его еда оказывались запакощены этой пагубой, этим неиссякаемым потоком – вот до чего дошло. По многу раз на дню погружался он в воду, обмывая и очищая своё тело. Но ничто не помогало. Справиться с перерождением из-за быстроты его было невозможно, и тьма насекомых делала тщетными все средства и старания".
Все историк сходятся на том, что эта лживая байка происходит от той сентенции про пахаря и вшей, которую рассказывал Сулла; однако враги диктатора позднее обратили этот случай против его памяти.
Да и самого Плутарха не слишком заботила ни правдоподобность данного рассказа, ни как это всё можно было согласовать с молодой женой. Всё это не важно — главное вылить побольше грязи на память о ненавистном человеке.
А занимался ли Сулла после сложения с себя диктаторских полномочий какими-либо государственными делами, это Плутарха совсем не волновало.
Аппиан в своей "Истории" никаких злых нападок на Суллу по поводу отставки диктатора не делал. Он попытался по-своему объяснить этот поступок:
"Причина, почему Сулла пожелал стать из частного человека тираном и из тирана обратиться снова в частного человека и после этого проводить жизнь в сельском уединении, заключается, на мой взгляд, в том, что он за всякое дело брался с пылом и проводил его со всей энергией. Сулла переехал в свое поместье в Кумах, в Италии, и там в тишине развлекался рыбной ловлей и охотой, и не потому, что он остерегался вести жизнь частного человека, проживая в городе, не потому, что он не чувствовал в себе достаточно силы для новых предприятий. Он находился еще в цветущем возрасте и обладал полным здоровьем... Мне кажется, Сулла пресытился войнами, властью, Римом и после всего этого полюбил сельскую жизнь".
Как видите, Аппиан подчёркивает хорошее здоровье Суллы после отставки.
Итак, что же всё-таки вынудило диктатора Суллу сложить свои полномочия?
Основных причин, на мой взгляд, было две: во-первых, Сулла хотел убедиться в прочности восстановленной им сенатской Республики, наблюдая за ходом событий как бы со стороны; во-вторых, Сулла вероятно почувствовал, что может не успеть закончить написание своих мемуаров, так как ежедневные заботы в качестве магистрата отнимали у него почти всё время.
Теперь свободное время у Суллы появилось, и он на своей вилле в Кампании активно принялся диктовать и править свои мемуары. К сожалению, от этого труда до наших дней дошло только несколько незначительных фрагментов.
Однако, как истинный римлянин старой закалки Сулла не забывал и о своих гражданских обязанностях. Он регулярно посещал заседания Сената, когда там обсуждались важные государственные вопросы, в частности, война с Серторием в Испании. Сулла постоянно контролировал вопросы храмового строительства в Риме и в некоторых италийских городах, а также курировал реконструкцию Капитолия. Кроме того, Сулла любил посещать театральные постановки и гладиаторские игры.
То есть, как мы можем видеть, даже в отставке Сулла вёл весьма активный образ жизни. Однако ещё при жизни Сулла увидел, как на теле восстановленной им Республики появились первые трещины. Наиболее ярко это проявилось во время выборов магистратов на 78 год, а именно, при выборах консулов.
Наиболее вероятными кандидатами на консульскую магистратуру тогда считались Квинт Лутаци Катул и Марк Эмилий Лепид. Однако, если Катул был старым и верным сподвижником Суллы, то Лепид окончательно присоединился к сулланнцам только в конце 83 года и прославился сказочным обогащением на скупке имущества проскрибированных. Обогатился Лепид и в Сицилии, куда он попал в качестве пропретора.
Сулла, естественно, поддерживал во время предвыборной кампании Катула, но влиятельным союзником Лепида выступил Гней Помпей, который служил вместе с Лепидом ещё под командованием своего отца.
Конфликт между сторонами возник после того, как два молодых брата из многочисленного семейства Метеллов выдвинули против Лепида обвинения в злоупотреблениях властью во время его пребывания в Сицилии. Возможно, братья просто решили прославиться и обратить на себя внимание народа процессом над одним из влиятельных лиц республики.
На защиту Лепида активно выступил Помпей, и братья Метеллы сняли свои обвинения против Лепида, объяснив это своими родственными отношениями с Помпеем.
Однако Помпей на этом не успокоился и организовал активную предвыборную кампанию в пользу Лепида. В результате выборов консулами стали и Катул, и Лепид, однако Лепид набрал значительно больше голосов.
Плутарх в своих жизнеописаниях два раза обращался к этому эпизоду.
В биографии Суллы Плутарх написал, что Сулла встретил радовавшегося победе своего протеже Помпея и сказал тому:
"Как хорошо, молодой человек, разобрался ты в государственных делах, проведя на должность Лепида впереди Катула, человека безрассудного впереди достойного. Теперь уж тебе не спать спокойно – ты сам создал себе соперника".
В биографии самого Помпея Плутарх немного сместил акценты. Сулла увидел, что Помпей возвращается домой через форум, окружённый толпой народа, и попросил его подойти к себе:
"Я вижу, молодой человек, что ты рад своему успеху. Как это благородно и прекрасно с твоей стороны, что Лепид, отъявленный негодяй, по твоему ходатайству перед народом избран консулом, и даже с большим успехом, чем Катул, один из самых добропорядочных людей. Пришла пора тебе не дремать и быть настороже: ведь ты приобрёл врага гораздо более сильного, чем ты сам".
Как бы там ни было на самом деле, можно видеть, что зёрна дальнейших раздоров в Республике начали прорастать уже при жизни Суллы.
Помпей же в дальнейшем использовал этот эпизод, чтобы показать, как он один мог противостоять воле кровавого диктатора.
О смерти Суллы древние авторы приводят несколько различающихся версий.
Аппиан описывает смерть Суллы коротко и сухо:
"Сулла, проживая в своем поместье, видел сон. Ему приснилось, что его уже зовет к себе его гений. Тотчас же, рассказав своим друзьям виденный им сон, он поспешно стал составлять завещание, окончил его в тот же день, приложил печать и к вечеру заболел лихорадкой, а ночью умер, будучи 60 лет. Это был, по-видимому, как показало и его имя, счастливейший человек во всем до конца своей жизни, если считать счастьем для человека исполнение его желаний".
Другие древние авторы, в том числе и Плутарх, сообщают дополнительные сведения о последних днях Суллы, из которых можно представить следующую картину.
Однажды во сне Сулла увидел своего покойного сына Луция, стоящего рядом с Метеллой. Сын звал Суллу присоединиться к нему с матерью, чтобы вместе с ними наслаждаться покоем. Проснувшись, Сулла поспешил составить завещание, которое было подписано им в присутствии нескольких уважаемых свидетелей и передал его на хранение своему секретарю.
Интересно, что в этом документе не упоминается имя Помпея, которому Сулла не захотел поручить опеку своих несовершеннолетних детей. Опеку над своими детьми, в том числе и над ещё не родившейся дочкой, которую назвали Постумой, Сулла поручал Луцию Лицинию Лукуллу, который станет консулом в 74 году.
Последние дни своей жизни Сулла активно работал над своими мемуарами и поручил своему секретарю их завершение, наметив предварительно основные вехи для окончания этого труда.
Смерть Суллы многие связывают с именем некоего Грания, одного из магистратов города Путеолы. Этот Граний должен был внести определённую сумму денег от Путеол на восстановление капитолийского храма, но всячески тянул с этим делом; вероятно, он надеялся на скорую смерть Суллы, которая могла освободить город от подобных расходов.
Сулла приказал доставить Грания к себе, и во время резкой беседы с последним у него из горла пошла кровь. Некоторые авторы даже утверждают, что Сулла приказал удавить Грания, но я в это не очень верю. Если Грания и убили, то после сразу же после смерти Суллы из-за причинённого тем горя.
Утром кровотечение повторилось, после чего Сулла скончался.
Сулла заранее, первым из рода Корнелиев, настаивал на кремации своего тела. Вероятно, он опасался, что во время будущих беспорядков его могила будет осквернена, как уже до этого были осквернены могилы многих знатных римлян, например, Мария или Помпея-старшего.
Предстоящие похороны Суллы сразу же обозначили раскол в римском обществе.
Консул Катул предложил организовать торжественные похороны Суллы за государственный счёт и со всеми самыми высокими почестями.
Другой консул, Лепид, попытался объединить всех противников Суллы и предложил вообще запретить публичные похороны Суллы.
Подавляющее большинство сенаторов осудили предложение Лепида — одни из любви и уважения к покойному, а другие из страха перед возможными беспорядками, которые наверняка бы возникли, одобри Сенат подобное предложение. И их опасения были вполне обоснованными, так как узнав о смерти своего командующего, в Рим со всех концов Италии стали стекаться десятки тысяч ветеранов Суллы в полном вооружении, хоть и в парадном.
Поддержали предложение Катула и Помпей со своими сторонниками.
Перед тем как доставить тело Суллы в Рим его провезли по Италии, и тут Аппиан становится более многословным:
"Тело Суллы провезено было по всей Италии и доставлено в Рим. Оно покоилось в царском облачении на золотом ложе. За ложем следовало много трубачей, всадников и прочая вооруженная толпа пешком. Служившие под начальством Суллы отовсюду стекались на процессию в полном вооружении, и по мере того, как они приходили, они тотчас выстраивались в должном порядке. Сбежались и другие массы народа, свободные от работы. Пред телом Суллы несли знамена и секиры, которыми он был украшен еще при жизни, когда был правителем".
Когда тело Суллы доставили к городским воротам Рима, траурная процессия, да и вся церемония, приняли грандиозный характер. Наиболее развёрнутое описание похорон Суллы дал всё тот же Аппиан:
"Наиболее пышный характер приняла процессия, когда она подошла к городским воротам и когда тело Суллы стали проносить через них. Тут несли больше 2 000 золотых венков, поспешно изготовленных, дары от городов и служивших под командою Суллы легионов, от его друзей. Невозможно исчислить другие роскошные дары, присланные на похороны. Тело Суллы, из страха перед собравшимся войском, сопровождали все жрецы и жрицы по отдельным коллегиям, весь Сенат, все должностные лица с отличительными знаками их власти. В пышном убранстве следовала толпа так называемых всадников и отдельными отрядами всё войско, служившее под начальством Суллы. Оно все поспешно сбежалось, так как все солдаты торопились принять участие в печальной церемонии, со своими позолоченными знаменами, в посеребренном вооружении, какое и теперь еще обыкновенно употребляется в торжественных процессиях.
Бесконечное количество было трубачей, игравших по очереди печальные похоронные песни. Громкие причитания произносили сначала по очереди сенаторы и всадники, далее войско, наконец, народ, одни истинно скорбя по Сулле, другие из страха перед ним - и тогда они не меньше, чем при его жизни, боялись и его войска и его трупа...
Когда труп Суллы был поставлен на кафедре на форуме, откуда произносятся речи, надгробную речь держал самый лучший из тогдашних ораторов, потому что сын Суллы, Фавст, был ещё очень молод. После того наиболее сильные из сенаторов подняли труп на плечи и понесли его к Марсову полю, где хоронили только царей. Траурный костер был окружен всадниками и войском".
Плутарх описал похороны Суллы значительно короче, но привёл несколько дополнительных деталей:
"Рассказывают, что женщины принесли Сулле столько благовоний, что они заняли двести десять носилок, а кроме того, из драгоценного ладана и киннамона было изготовлено большое изображение самого Суллы и изображение ликтора.
День с утра выдался пасмурный, ждали дождя, и погребальная процессия тронулась только в девятом часу. Но сильный ветер раздул костер, вспыхнуло жаркое пламя, которое охватило труп целиком. Когда костер уже угасал и огня почти не осталось, хлынул ливень, не прекращавшийся до самой ночи, так что счастье, можно сказать, не покинуло Суллу даже на похоронах".
Из слов Плутарха можно понять, что он видел могилу Суллы:
"Надгробный памятник Сулле стоит на Марсовом поле. Надпись для него, говорят, написана и оставлена им самим. Смысл её тот, что никто не сделал больше добра друзьям и зла врагам, чем Сулла".
Послесловие
Вскоре после похорон Суллы взбунтовалась часть италиков, на землях которых диктатор расселил своих ветеранов. Для подавления этого восстания был отправлен Лепид, который однако встал на сторону мятежников и пообещал им вернуть утраченные земли. Во главе своей армии и войска, собранного из италиков, Лепид двинулся на Рим, но был разбит Катулом и Помпеем, бежал на Сардинию, где в 77 году умер от чахотки.
Луций Корнелий Сулла: попытка портрета диктатора. Часть XXI. Дела диктатора Суллы (окончание)
(Продолжение следует)
© Виталий Киселев (Старый Ворчун), 2019
