Возьмём для примера господина Корниолина-Пинского (1796-1866), Матвея Михайловича, который был сыном простого врача из Черниговской губернии, и дослужился до высоких чинов и званий: в 1850 году он стал сенатором и получил чин действительного тайного советника.
В советское время Карниолин-Пинский упоминался, в основном, как участник следственных дел и судебных процессов над такими революционными демократами как Михаил Илларионович Михайлов (1829-1865), Николай Гаврилович Чернышевский (1828-1889), Дмитрий Владимирович Каракозов (1840-1866) и ряда других. Но славу инквизитора, как о нём писал Герцен, Карниолин-Пинский приобрёл уже став сенатором, а мы же заглянем в более ранние времена.
Матвей Михайлович Карниолин-Пинский: ну, что можно коротко сказать о нём - был типичный сын своего века, такой “милый друг”, готовый для прорыва наверх воспользоваться любыми средствами. Я приведу лишь несколько характерных эпизодов из жизни господина К.-Пинского, как я буду называть его в дальнейшем повествовании.
Михаил Александрович Дмитриев (1796-1866) так характеризует нашего героя в своих воспоминаниях:
"...Карниолин-Пинский, настойчивый и властолюбивый пройдоха, который после, благодаря своим интригам и ослеплению наших вельмож, умел втереться в люди и пошёл далеко: ныне он уже давно сенатором".
Чуть позже я скажу, из-за чего “ослепли” российские вельможи.
Немного дальше Дмитриев пишет о К.-Пинском:
"Он был олицетворённая тайна, пронырливость, настойчивость в разных проделках, неблагодарность и злобная мстительность; словом, человек опасный, с которым лучше всего было не сближаться. Он был хорош собою, то есть имел свежее румяное личико, как на вербах херувимы, кудрявые чёрные волосы, высок ростом, но сутул и с поднятыми плечами... и большой победитель красавиц низкого класса. Его ничто не останавливало: ни знакомство с хорошим домом, ни условия уважения; впрочем, он мастерски скрывал свои проделки".
Когда он был преподавателем в Симбирской гимназии (1816-1823), К.-Пинский сватался к дочери одной небогатой вдовы, Авдотьи Ивановны Паскевичевой (или Пашкевичевой, ?-1839). Однако к этой же девушке, Александре Николаевне, почти одновременно посватался и Фёдор Петрович Рогачёв (?-1856).
К.-Пинский был тогда всего лишь бедным преподавателем в гимназии, а Рогачёв уже стал членом Симбирской комиссариатской комиссии. Вполне естественно, что дамы Паскевичевы предпочли согласиться на предложение Рогачёва.
К.-Пинский был оскорблён этим отказом и собирался мстить. Считая себя редким красавцем, он решил соблазнить одновременно и Авдотью Ивановну, и Александру Николаевну, а потом разгласить эту историю по всему городу. Позднее, уже в Москве, он клялся Дмитриеву, что собирался осуществить подобную месть, но только необходимость срочно ехать в Москву, оставила этот план неосуществлённым.
Позволю себе небольшое отступление.
Илья Гигорьевич Безгин (1852-1907) в сборнике материалов о Симбирской губернской гимназии писал о К.-Пинском, что в конце своей жизни в Симбирске тот,
"наскучив преподаванием, с нетерпением ждал возможности подать в отставку и настолько небрежно выполнял свои обязанности, что не раз получал замечания и выговоры от начальства".
Возможно, что причиной подобного поведения было то обстоятельство, что в 1821 году К.-Пинский стал членом масонской ложи “Ключ к Добродетели”, и другие братья немного помогали ему.
Причиной, заставившей К-Пинского срочно покинуть Симбирск, оказался брат по масонской ложе Иван Степанович Кротков (1789-1867). Кротков был богатым симбирским помещиком, который решил свозить свою жену, Екатерину Васильевну, урождённую графиню Толстую, в Париж, а К.-Пинского он пригласил в качестве учителя для своих детей.
Однако Москва так понравилась Екатерине Васильевне, что она категорически отказалась ехать в Париж, и Кротков отказал К.-Пинскому от места.
Оказавшись в Москве без денег и работы, К.-Пинский обратился к своему знакомому по Симбирску, М.А. Дмитриеву, который помог нашему герою тем, что познакомил его с Ф.Ф. Кокошкиным.
Фёдор Фёдорович Кокошкин (1773-1834) был известным драматургом и театральным деятелем, которого в 1823 году сделали первым директором московской группы императорских театров.
Кокошкин смог пристроить К-Пинского на почётную службу в канцелярию московского военного генерал-губернатора светлейшего князя Дмитрия Владимировича Голицына (1771-1844). Однако на этой почётной должности жалованья не полагалось, и тогда Кокошкин добился для К-Пинского должности преподавателя в Московском театральном училище, а потом и в Лефортовском кадетском корпусе. Так что нуждаться Матвей Михайлович перестал, но отплатил своему благодетелю довольно своеобразно.
К этому времени Фёдор Фёдорович Кокошкин уже давно жил с актрисой Марией Дмитриевной Львовой-Синецкой (1795-1875), и история их знакомства тоже довольно интересна.
В 1812 году Кокошкин увидел молодую актрису на сцене рязанского театра. Девушка была очень хороша собой, обладала благородным лицом (внешностью) и была скромного поведения. Девица-красавица Синецкая запала в сердце Кокошкина, который был не только значительно старше её, и имел довольно непритязательную внешность. Как писал М.А. Дмитриев, в 1824 году Кокошкин
"был уже старик, смотрел каким-то величественным грибом и вдобавок ещё румянился".
Ко времени знакомства с Синецкой дело обстояло немного лучше.
Актриса оказалась сиротой, так что Фёдор Фёдорович легко смог договориться с её тёткой-купчихой, которая за определённую сумму денег буквально продала свою племянницу богатому барину. Так в 1813 году Кокошкин увёз Синецкую в Москву, а в 1823 году, получив важный пост, пристроил свою пассию в штат Императорских театров.
Частичным оправданием Кокошкина может служить то обстоятельство, что он в 1811 году овдовел.
Все эти годы Синецкая была верна своему покровителю, хотя и в Москве, и в Петербурге многие известные и состоятельные люди оказывали красавице недвусмысленные знаки внимания. Но Мария Дмитриевна во всех подобных ситуациях держалась с таким достоинством (несмотря на своё двусмысленное положение), что тень уважения падала даже на Кокошкина.
Однако сам Фёдор Фёдорович подобным постоянством не отличался и увлёкся одной балериной Большого театра, некой Анной Семёновной Потанчиковой (?-после 1839), о которой мало что известно.
М.А. Дмитриев писал, что Кокошкин
"пристрастился к дрянной актрисе и дрянной женщине, Потанчиковой..."
К.-Пинский использовал сложившуюся ситуацию в своих интересах. Сначала он сблизился с Синецкой и на правах друга семьи насплетничал актрисе о любовных похождениях Кокошкина. Обиженная женщина вскоре оказалась в объятиях Пинского, которому этого показалось мало, и он поспешил рассорить пару Кокошкин-Синецкая.
После этого Синецкая стала жить отдельно от Кокошкина, а К.-Пинский переехал к ней и стал жить на деньги популярной актрисы.
Известная актриса П.И. Орлова-Савина в своей “Автобиографии” немного иначе расставила акценты в этой скандальной истории. Она утверждает, что Фёдор Фёдорович собирался жениться на Львовой-Синецкой:
"А не женился Фёд[ор] Фёд[орович] потому что, живя у него много лет, она вздумала довольно явно делать предпочтение Матвею Михайловичу Карниолин-Пинскому, который, сказать правду, был очень красив; особенно у него были прекрасные руки... а есть поверье, у кого хороши руки, у того жена дурна. На нём поверье оправдалось..."
Конец цитаты будет разъяснён немного позднее, а о роли в данной истории самого К.-Пинского госпожа Орлова-Савина не упоминает.
Прасковья Ивановна Орлова-Савина (1815-1900): урождённая Куликова, по мужьям Орлова-Савина.
Все события, связанные с Кокошкиным и К.-Пинским происходили в промежуток времени между 1824 и 1831 годами.
Орлова-Савина утверждает, что в 1834 году Кокошкин
"женился на ничтожной и бесталантной актрисе Потанчиковой, которая также не хорошо кончила".
После смерти Кокошкина данная Потанчикова сошлась с племянником Фёдора Фёдоровича, но личная жизнь у этой актрисы не сложилась, и, как со злорадством пишет Орлова-Савина, она
"не умела устроить свою жизнь и утопилась".
Матвей Михайлович в Москве довольно быстро завёл множество важных знакомств в обществе старой столицы, особенно в литературных и театральных кругах. Но не только в них.
Павел Иванович Дегай (1792-1848), например, делал в Москве хорошую карьеру по линии министерства юстиции, и в 1827 году пристроил К.-Пинского ещё и на должность помощника прокурора по уголовным делам.
Прежде чем продолжить описание похождений К.-Пинского, приведу характеристики нашего героя, которые ему дал М.А. Дмитриев.
Про мстительность К.-Пинского Дмитриев писал:
"Он сам несколько раз говорил мне, что благодарность есть для него самое унизительное чувство; что всякий раз, когда он встречается с человеком, сделавшим ему добро, ему представляется, что этот человек имеет право требовать от него благодарности; что он его непременно возненавидит и непременно сделает ему зло. Так поступил он и с Кокошкиным".
Одной из причин подобной мстительности были детские и юношеские годы жизни К.-Пинского. Дмитриев писал позднее:
"Когда я был уголовным судьёю, а Пинский уголовных дел стряпчим, он настаивал всегда на строгости наказаний, на увеличении наказаний, и вообще был жесток к подсудимым.
"Чего мне жалеть их, -
говаривал он, -
я помню, когда ещё я был мальчиком, в Смоленской губернии, меня секли вишнёвыми розгами. Я за это мщу этим мошенникам!"
Поэтому мы не удивимся, когда Дмитриев дополняет характеристику К.-Пинского:
"Пинский завидовал всем и почитал себя всех выше... Пинский долго был в унижении; ненависть к богатству, к известности, к талантам и к правам, соединённым с родовым преимуществом, развились в нём в сильной степени, как это обыкновенно бывает у всех выходцев его рода; но он особенно всегда отличался этою ненавистью".
Дмитриев также отмечал своеобразную честность К.-Пинского:
"...по службе, кроме интриг, он был человек честный, то есть взяток не брал!"
С другой стороны, Дмитриев отмечал, что, став директором департамента, К.-Пинский
"не будучи сам взяточником, покровительствовал, однако, всем искусникам, находя в них самые удобные и покорные орудия для разных своих проделок по министерству".
Вернёмся всё же к истории с Синецкой. Наш герой жил у актрисы и не стесняясь тратил её средства, хотя к этому времени он и сам зарабатывал вполне приличные деньги. Свою благодетельницу К.-Пинский кормил обещаниями, что он скоро женится на ней.
В конце 1830 года покровители К.-Пинского [или П.И. Дегай, или даже сам Дмитрий Васильевич Дашков (1788-1839)] стали хлопотать о переводе К.-Пинского в Петербург.
Наш герой заверил Синецкую, что как только он устроится в Петербурге, он сразу же вызовет её к себе и обвенчается с нею. Чтобы окончательно убедить актрису в правдивости своих обещаний, Матвей Михайлович обручился с Синецкой по форме, предписанной церковью.
Об этом Дмитриеву рассказывал Михаил Николаевич Загоскин (1789-1852), который узнал об этом от дьякона, бывшего на данной церемонии обручения.
После этого К.-Пинский забрал у Синецкой почти все наличные деньги и в начале 1831 года отбыл в Петербург, а Синецкая осталась ожидать уведомления из северной столицы.
Но она его так и не дождалась.
(Окончание следует)
© Виталий Киселев (Старый Ворчун), 2019
