17 февраля 1862 г.
"На бале Государь, вальсируя с княгинею Мариею Максимилиановною, упал вместе с нею, как говорится, “de tout son long” [растянулся во весь рост]. Неприятно для зрителей. Для него ещё неприятней".
Мария Максимилиановна (1841-1914) - княгиня Романовская, герцогиня Лейхтенбергская, с 1863 жена принца Вильгельма Баденского (1829-1897).
9 февраля 1862 г.
"Утром доклад. Ввиду современных затруднений по делам дворянских собраний и общего раздражения умов, с одной стороны, и разноречивых толков между членами правительственного синклита, с другой, я предложил Государю поручить нескольким министрам по их предметам ведомства, наиболее прикосновенным к делу, собраться и обсудить вопрос о тех мерах, которые надлежит принимать, и той системе, которой следует держаться правительству. Цель моя, говорил я, заключается в том, чтобы в Совете Вашем не возникали внезапно разноречивые мнения по предметам совещания, заранее известным членам Совета, и чтобы по выходе из Вашего кабинета эти члены говорили одним, а не десятью разными языками. Государь согласился".
В 1868 году, будучи уже в отставке и пребывая на водах, Валуев дополнил дневниковую запись следующим примечанием:
"Я сознательно просил и желал вышесказанного совещания. Я желал его, чтобы исчерпать всю чашу радикальных разномыслий между теми именно министрами, которых голос имел значение для Государя и которые обыкновенно высказывались по делам внутреннего управления государством. Я желал совещания между нами, а не в присутствии Государя потому, во-первых, что между нами можно было говорить прямее и резче, без ораторских предосторожностей, и, во-вторых, потому, что я уже испытал неудобства совещаний под Высочайшим Председательством.
Государь вообще не имеет дара председательства. Он терпелив, равен и внимателен только сначала, до наступления первых ощущений досады или утомления. По наступлении этих ощущений он видимо изменяется и вдруг, переходя от слушания к приказанию, нередко прекращает совещательные суждения порывистым объявлением своей воли, установившейся не только как окончательное последствие всего услышанного и взвешенного, но иногда и как результат мгновенного впечатления.
При этих условиях некоторые члены Совета министров, присвоившие себе права говорить больше всех и по нескольку раз, как гр[аф] Панин и ген[ерал] Чевкин, могли иметь особое влияние на ход и исход совещания. Другие члены, как кн[язь] Долгоруков, вообще говорившие мало и неохотно, не могли иметь никакого влияния. Наконец, все те, которые не избегали возбуждения в Государе чувств раздражения и гнева против отдельных лиц или целых сословий, имели перед собою как бы более простора и более способов убеждения, чем другие".
Граф Виктор Никитич
Панин (1801-1874) - министр юстиции с 1841 до 1862; с 1864 по 1867 главноуправляющий II отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярией.
Константин Владимирович
Чевкин (1802-1875) — генерал-адъютант, генерал-от-инфантерии; с 1853 по 1862 главноуправляющий путями сообщения и публичными зданиями; в 1863-1872 председатель Департамента экономии Государственного совета; в 1872 председатель Комитета по делам Царства Польского.
Князь Василий Андреевич
Долгоруков (1804-1868) — генерал адъютант, генерал-от-кавалерии; военный министр 1852-1856; главноначальствующий III отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии и шеф жандармов в 1856-1866.
12 апреля 1862 г.
"Вчера князь Воронцов убил у меня два часа времени самыми пустыми речами о крестьянском деле и других современных затруднениях. Завтра он едет в Париж. Таковы, к сожалению, у нас почти все люди высшего круга. Ничего толком не сообразят, покричат наудачу вкось и вкривь да и уедут в Париж".
Светлейший князь Семён Михайлович
Воронцов (1823-1882) — генерал-адъютант 1859; генерал от инфантерии 1878.
14 апреля 1862 г.
"В городе разбросаны новые возмутительные прокламации к войскам и преимущественно к офицерам, их приглашают поднять на виселицу царя и аристократов [прокламация “К офицерам”]. Говорят, будто бы в ночь на Пасху несколько экземпляров было найдено в Зимнем дворце. Дело, однако же, не доказано".
30 апреля 1862 г.
"Ген[ералу] Чевкину принадлежит даже честь возведения непоследовательности в систему. Он однажды сказал мне просто, в ответ на замечание, что заявляемое им мнение противоречит его же собственному вчерашнему мнению:
"Вчера мы рассуждали как члены Главного комитета, сегодня мы рассматриваем дела как члены Комитета финансов".
13 мая 1862 г.
"В последнее время сделано несколько арестований по поводу возмутительных прокламаций и тайных попыток поколебать преданность войск. Кавалергардский солдат взял в кабаке, или по приводе из кабака в казармы, некоего художника Карамышева, раздававшего возмутительные листки. В саперном батальоне взят студент Яковлев, приходивший в казармы бунтовать солдат. Полиция арестовала поручика Аверкиева, бывшего студента Евреинова из Москвы и ещё двух или трёх разного звания лиц. Кажется, что нити всех этих происков начинают обнаруживаться. Но дело ведется как-то бессвязно. III-е отделение, ген[ерал]-губернатор и об[ер]-полицмейстер действуют как бы каждый на свою руку".
Студент Академии художеств Михаил
Карамышов (1836-?), происходивший из удельных крестьян Архангельской губ[ернии], 6 мая 1862 г., встретясь с седельным учеником Кавалергардского полка Рудольфом Вагнером в трактире, вступил с ним в разговор и стал читать ему
"выписки и воззвания из “Колокола”, возмутительные стихи и чрезвычайно дерзко выражался о священной особе Государя Императора".
Как сообщалось в полицейском донесении, Карамышев просил Вагнера передать его товарищам,
"чтобы они шли против своего начальства и старались, чтобы была республика и если бы что случилось, то не стреляли бы в них (указывая на себя), а в своё начальство; упоминал также о несправедливости против Михайлова (ссыльного); отзывался дурно о Государе и затем начал читать рукописи".
При обыске у него были найдены несколько прокламаций и “разных выписок преступного содержания”. По Высочайшему повелению Карамышев был сослан под надзор полиции в Архангельскую губернию.
Студент второго курса Петербургского университета Алексей Андреевич Яковлев (1844-?) был арестован 10 мая по доносу фельдфебеля Миниха за распространение среди солдат лейб-гвардии Саперного батальона прокламаций революционного содержания и “Колокола”. Яковлев незадолго до этого, в конце 1861 г., был подвергнут аресту в связи о событиями в Университете. Как сообщалось в материалах обвинительного заключения, Яковлев в разговоре с Минихом говорил, что
"все войска, кроме генералов и полковых командиров, готовы к восстанию".
Яковлев был приговорен военным судом к смертной казни, а затем 1 декабря 1862 г. по “Высочайшей конфирмации” смертная казнь была заменена лишением всех прав состояния и ссылкой на каторжную работу в рудники на шесть лет
"за распространение между нижними чинами возмутительных сочинений и преступных мыслей об ограничении прав верховной власти и изменение существующего порядка правления".
Павел Филиппович Миних — фельдфебель 3-й роты лейб-гвардии Сапёрного батальона; пожалован потомственным дворянством.
8 мая 1862 г. поручик 1-го гренадерского стрелкового батальона, прикомандированный к Михайловской артиллерийской академии, Иван Аверкиев был арестован за распространение воззваний и “вредных идей”. Поводом к аресту послужил донос отставного полковника Бахтина, детей которого Аверкиев готовил к экзаменам. В материалах следственного
дела Аверкиев характеризуется как известный
"резкими суждениями и заявлением идей, встречаемых в последних воззваниях, и не скрывающий своего революционного направления. Занимаясь преподаванием в разных учебных заведениях и частных домах, он имел возможность поселять в учениках зародыш своих воззрений".
При обыске в бумагах Аверкиева была обнаружена его записка о воскресных школах, в которой говорилось:
"Возьмёмте в руки и упрочимте за собою право развития народа, не отдадимте его в руки злому правительству и потом жертвы наши не пропадут, мы пойдем, сила крепких не на словах. Стыд лицам, холодно смотрящим на дело".
Аверкиев был переведен на службу в войска Кавказской армии.
Николай Иванович Бахтин (1796-1869) — д.т.с., член Государственного совета.
Дмитрий Павлович Евреинов (1842-1892), студент Московского университета, отчисленный за участие в студенческих волнениях осенью 1861 г., был арестован в Петербурге 8 мая 1862 г. Евреинов приехал в Петербург в качестве депутата от студентов для подачи жалобы министру народного просвещения. При обыске у него были найдены портреты Огарева, Михайлова, Чернышевского, Заичневского, Аргиропуло и других лиц, принимавших участие в революционном движении. Евреинов не был привлечен к суду; его отправили в Тулу под надзор полиции. В 1863 г. ему было разрешено поступить в один из провинциальных университетов (Харьковский).
17 мая 1862 г.
"В городе разбрасывают новые произведения нашей тайной прессы “Молодая Россия”. В ней прямое воззвание к цареубийству, к убиению всех членов царского дома и всех их приверженцев, провозглашение самых крайних социалистических начал и предвещение “русской, красной, социальной республики”. О разысканиях в саперном батальоне и результатах других полицейских исследований не имею ближайших известий.
Кн[язь] Долгоруков меня только предуведомил через Турунова об учреждении следственной комиссии под председательством кн[язя] А.Ф. Голицына".
Михаил Николаевич Турунов (1813-1890) — д.т.с., сенатор, председатель Санкт-Петербургского цензурного комитета.
Князь Александр Фёдорович Голицын (1796-1864) — член Государственного совета; председатель Комиссии по делу о распространении революционной пропаганды 1862-1863.
20 мая 1862 г.
"Утром у обедни. Ходил с женою смотреть оранжереи на даче Голенищевой, бывшей Нессельроде. Воспоминания прошлого, в нас дремлющие или покоящиеся, пробуждаются вследствие их связи с известными местностями. Я вспоминал сегодня начало сороковых годов. Я тогда был на этой самой даче. Граф и графиня Нессельроды, M-me Guerrere, M-me Kallergi, где вы теперь? Первых двух нет более в этом мире... Сколько было другого тогда и перебывало с тех пор. Мне жаль стало, что Нессельроде продал свою дачу. Впечатление перерванной нити. Садовник мне говорил, что ещё за день до смерти графа, который по временам посещал прежние свои оранжереи, он ему изготовил букет цветов. У каждого человека есть нежная, тонкая эстетическая струна. В гр[афе] Нессельроде этою струною была его любовь к цветам".
Семён Васильевич Голенищев (1821-1858) — купец 1-й гильдии; почётный гражданин Санкт-Петербурга.
Софья Гавриловна Голенищева (1837-1923) — вдова Семёна Васильевича.
Граф Карл Васильевич Нессельроде (1780-1862) - канцлер; министр иностранных дел в 1817-1857.
Графиня Мария Дмитриевна Нессельроде (графиня Гурьева, 1786-1849).
В 1857 году граф Нессельроде продал свою дачу на Аптекарском острове купцу первой гильдии С.В. Голенищеву.
27 мая 1862 г.
"Прочитал, по случаю слышанных мною безмерных похвал, эпизод из "Miserables" ["Отверженных"] В. Гюго, описание сражений при Ватерлоо. Кроме француза, никто не мог написать ничего подобного. Атака кирасир описывается во вкусе китайских военных рисунков:
"Le sabre aux dents, le pistolet au poing — telle fut la charge".
[С саблей в зубах, с пистолетом в руках — такова была атака.]
Затем le point d'orgue [музыкальная передышка ] нрзб
"Et le mot je vous en donne en mille — “merde"!”
[И слово, я его вам полностью привожу, “дерьмо!”]
28 мая 1862 г.
"После обеда в 8-м часу мне прислали сказать, что пожар, обнявший Щукин и Апраксин дворы (с 5 часов), угрожает домам Министерства. Когда я приехал в город ½ 9-го, дом Министерства уже был обречён на жертву. Верхний этаж горел. Ни одной трубы перед ним не было. Все силы пожарных команд сосредоточивались в квартале между Садовой и Чернышевским переулком, где сильная опасность угрожала Государственному банку, Гостиному двору и Пажескому корпусу и за Фонтанкою в другом объятом пламенем квартале между Щербаковым переулком, Пятью углами и Троицким переулком. В 4-м часу ночи ветер, дувший порывисто целый день, начал стихать, и пределы пожара обозначились. Дом Министерства, Апраксин н Щукин дворы, дровяные дворы за Фонтанкою и прилегающие к ним строения выгорели. В поджоге не предстоит никакого сомнения.
На пожаре были Государь в 10-м часу, вел[икий] кн[язь] Михаил Николаевич в 1-м утра, вел[икий] кн[язь] Николай Николаевич в 3-м.
Когда я ехал туда, на Каменноостровском проспекте встречались мне во множестве дамы и кавалеры, весело отправлявшиеся на Елагинскую “pointe” (стрелу), у Излера играла музыка, в Летнем саду было обычное в Духов день гулянье. А между тем чёрная туча дыма, испещрённая искрами и т.н. пламенными “галками”, расстилалась над городом.
Когда после проведенной на пожаре ночи я возвращался на дачу, сияло прекраснейшее утро, солнце грело, зеркальная Нева блистала перед ним, и птицы веселым хором пели в деревьях.
Наш мир — мир противуположностей".
30 мая 1862 г.
"Утром в городе. Получил от садовника ботанического сада Регеля и купца Глинца сведения о социалистическом антирелигиозном и революционном учении, распространяемом между работниками, посещающими воскресные школы на Выборгской и Петербургской сторонах. Снесся с кн[язем] Долгоруковым и распорядился через ген[енерал]-губернатора арестованьем двух работников, которые в артели говорили о необходимости сжечь весь Петербург и о свободе Польши".
Эдуард Людвигович Регель (1815-1892) - директор Петербургского ботанического сада с 1855.
П.А. Валуев в своей записке на имя шефа жандармов Долгорукова 1 июня 1862 г. писал:
"Два работника, сперва посещавших Самсониевскую, а ныне посещающих Введенскую школу, позволили себе в артели возмутительные толки, отзываясь о политических переворотах, о пользе пожаров, о надобности сжечь весь Петербург и т.п. Значение подобного факта не требует комментарий. Означенные работники арестованы по распоряжению С.-Петербургского военного генерал-губернатора".
6 июня 1862 г.
"Утром в городе. Был на пожарище Апраксина и Щукина дворов. Теперь ещё виднее, чем во время самого пожара, какое огромное пространство сделалось жертвою пламени. Место походит на лагерь. Разбито множество палаток, и торг возобновился. Кочевой элемент в русской природе здесь ясно обнаруживается. Видна необычайная способность приютиться и устроиться под каким бы то ни было временным кровом.
Императрица была сегодня в городе и лично посетила другой торговый лагерь, разбитый на Семёновском плаце, и квартиры, отведённые для погорельцев в Московских казармах (Глебовом дворе)".
Пётр Александрович Валуев: страницы из жизни министра внутренних дел Российской Империи. Часть III
(Продолжение следует)
