Продолжим наши выписки из дневников Валуева, но вернёмся, однако, сначала на несколько дней назад.
5 марта 1861 г.
Новая эра. Сегодня объявлен, в Петербурге и Москве, Манифест об отмене крепостного состояния. Он не произвёл сильного впечатления в народе и по содержанию своему даже не мог произвести этого впечатления. Воображение слышавших и читавших преимущественно остановилось
на двухгодичном сроке, определенном для окончательного введения в действие уставных грамот и окончательного освобождения дворовых.
"Так ещё два года!" или: "Так только через два года!", -
слышалось большею частью и в церквах, и на улицах.
Из Москвы тамошнее начальство телеграфировало, что всё обошлось спокойно "благодаря принятым мерам".
Государь на разводе собрал офицеров и сказал им речь по поводу совершившегося события. При выходе из манежа народ приветствовал его криком "ура!", но без особого энтузиазма.
В театрах пели "Боже, Царя храни!", но также без надлежащего подъёма.
Вечером никто не подумал об иллюминации. Иностранцы говорили сегодня:
"Как ваш народ апатичен!"
Это не столько апатия, сколько двойное последствие прежнего гнёта и ошибок во всём ходе крестьянского дела. Правительство почти всё сделало, что только могло сделать, чтобы подготовить сегодняшнему Манифесту бесприветную встречу.
6 марта 1861 г.
За мной посылал князь Вяземский, чтобы посоветоваться насчёт адреса от имени Правительствующего сената, имеющего быть представленным Государю в ответ на Манифест. Сенаторы положили "
не благодарить и
не поздравлять", но верноподданнически отозваться на Манифест...
Между тем проект адреса был уже написан, и на совещании со мною подвергся только немногим изменениям.
10 марта 1861 г.
Государь отклонил принятие адреса Сената. Слышно, будто бы не желают признать за ним право представлять адресы. Если можно представлять приветный адрес, то, говорят, можно было бы представить и неприветный.
Князь Вяземский замечает, что из того, что имеют право приветствовать, ещё не вытекает, что имеют право послать к чорту.
Полагаю, что главную причину непринятия адреса следует скорее искать в огласившемся, вероятно, обстоятельстве, что Сенат не хотел "ни благодарить, ни поздравлять".
17 марта 1861 г.
Вечером в Михайловском театре, куда никто не ездит слушать, благодаря назначенным им высоким ценам. Всего занято было пять лож.
У Нессельроде после обеда имел длинный разговор с Тимашёвым, который из числа недовольных и говорит, что скоро оставит службу. По его мнению, статьи в "Колокол" пересылаются Головниным.
Он говорил:
"Чтобы в настоящее время остаться на службе, надо обладать безграничной личной преданностью. Она у меня была по отношению к императору Николаю. У меня её нет к Императору Александру. Что касается принципов - да, в отношении же личности — нет. Император строит иллюзии в отношении того, что происходит. В глубине своей души он деспот. Он мне сам сказал, что скорее перешагнут через его труп, чем он пойдёт на уступки. И однако мы к этому идём".
Граф Карл Васильевич
Нессельроде (1780-1862) — канцлер; министр иностранных дел (1817-1857).
Александр Егорович
Тимашёв (1818-1893) — генерал-адъютант; генерал от кавалерии; с 1856 г. начальник штаба корпуса жандармов и управляющий III отделением; министр почт и телеграфа (1867-1868); министр внутренних дел (1868-1877).
Александр Васильевич
Головнин (1821-1886) — министр народного просвещения (1861-1866); член Государственного совета.
18 марта 1861 г.
Обедал в Английском клубе. Обед годовой in fiocchi [в парадных костюмах]. Speech'и герцога Монтебелло, лорда Нэпира, гр. Орлова-Давыдова, Толстого. Ничего особого.
Веригин (ex-моряк) также сказал спич, в котором пригласил к более усердной подписке на памятник А.С. Пушкину. Музыка проиграла туш; не расслышавши тоста, слушатели закричали "ура!", и никто не подписался.
Луи Наполеон Огюст Ланн (1801-1874) -
герцог де Монтебелло, французский дипломат, посол в России (1858-1864).
Барон Френсис
Нейпир (1819-1898) — 10-й лорд Нейпир; британский дипломат, посол в России (1861-1864).
Иван Матвеевич
Толстой (1806-1867) — по прозвищу "Павлин Матвеевич", камергер, обер-гофмейстер Высочайшего двора; товарищ министра иностранных дел (1856-1861); член Государственного совета.
Александр Иванович
Веригин (1807-1891) — генерал от инфантерии; генерал-квартирмейстер (1861-1865); член Государственного совета.
28 марта 1861 г.
Сегодня в Комитете граф Блудов не только цитировал, но почти пропел среди заседания стихи Беранже:
"Пожалейте меня, друзья мои, мне уже пятьдесят лет..." -
или нечто в этом роде.
2 апреля 1861 г.
Хрущов решительно сходит с ума. Он на днях давал завтрак в день рождения жены и, выпивши за её здоровье, присовокупил, что хотя ей за 30, она ещё не имеет надобности припоминать песню:
"Как я сожалею
О своих пухлых ручках, [стройных ножках],
И о потерянном времени".
Он всем рассказывает свои прежние успехи, просит о выписке для него зубров из Беловежской пущи и пр. и пр.
А Головнин говорил мне в 1858 году, что Государь Император
"предназначает Хрущову один из первых министерских портфелей, который окажется свободным".
Дмитрий Петрович
Хрущов (1816-1864) — гофмейстер Высочайшего двора; сенатор; в 1856-1857 гг. товарищ министра государственных имуществ.
3 апреля 1861 г.
Вечером был у графа Блудова и у Мещерских.
У графа Блудова слышал Погодина, читавшего сумасбродную статью об эмансипации. Заставь Мишку любезничать, он лоб расшибёт. Статья выходит из пределов вероятия. Погодин, ввиду совершившегося у нас чуда, приглашает Вильберфорса, Бентгама и пр. "класть земные поклоны" (sic), затыкает за пояс на бегу Монтескьё, Маколея, Гиббона, Гизо и пр., объявляет, что у нас нет уже никаких сословных различий, находит, что завтра крестьянин может сесть на место "любого министра" (sic), говорит, что до 19 февраля мы могли по своему произволу "страмить, истязать и ссылать в каторгу" (sic) 23 миллиона людей, которые теперь, видимо, очутились людьми в полном смысле слова, а прежде были вещами; что, кроме того, у нас 70 миллионов людей теперь поземельные собственники, что Фурье, Овен, Сен-Симон могут у нас теперь видеть готовые "фаланстеры " (sic), а именно село Богоявленское, село Пятница-Берендеева и т.п. и пр. и пр. Нечего сказать, хороши мы, зрелы мы, разумны мы.
Эта чушь читалась у председателя Государственного совета и Комитета министров при князе Вяземском, Тютчеве, Делянове и графине Антигоне, которая во время чтения соблаговоляла предлагать легкие исправления, между тем как господин председатель правительственных конклавов улыбался и выражал по временам сомнения насчет согласия цензуры.
На сей раз цензура поможет, она остановит или изувечит статью. Мне почти жаль.
Князь Александр Васильевич
Мещерский (1810-1867) — гофмейстер.
Иван Давыдович
Делянов (1818-1897) — камергер; с 1861 г. член Главного управления цензуры; директор Публичной библиотеки (1861-1882); товарищ министра народного просвещения (1866-1874); министр народного просвещения (1882-1897).
Графиня Антонина Даитриевна
Блудова (1812-1891) - по прозвищу
"Антигона"; дочь графа Блудова.
Председатель Государственного совета — граф Д.Н. Блудов.
13 апреля 1861 г.
Заседание Совета министров.
Консервативные начала нашли бы себе защитников, но для этого нужно, чтобы им дана была возможность стать на стороне правительства, указывать на его деяния и цели и определять те грани, которых оно переступать не намерено. Теперь они могут только молчать, чтобы не увеличивать собою число тех, которые порицают правительство. Защищать его невозможно. Даже за деньги оно не может приискать себе защитников.
Граф Строганов намекнул на это и даже сказал, что покойный государь
"хотел всё сам делать, а всего самому делать уже нельзя";
но граф Строганов не сделал дальнейшего шага, не извлек вывода из своих собственных посылок и не объяснил, что именно следует предоставить делать другим, если этого нельзя сделать "самому".
Чевкин сказал, что самодержавие должно оставаться неприкосновенным, но что нужно, чтобы и закон оставался не нарушенным, и что у нас вредят самодержавным началам те отступления от закона, которые мы себе постоянно дозволяем.
Государь не без досады спросил:
"Кто же это мы? Это, значит, я".
Чевкин замялся, отвечал, что говорил о "всех нас вообще".
И тем этот incident завершился.
Граф Сергей Григорьевич
Строганов (1794-1882) - генерал от кавалерии; воспитатель наследника цесаревича Николая Александровича (1860-1865).
14 апреля 1861 г.
О "конституции" он [князь Долгоруков] говорил сегодня раза два, как о неизбежном последствии эмансипационного дела, но присовокуплял, что Государь не только не решится заявить согласие на постепенное развитие конституционных форм, но даже решительно высказался в противном
смысле ещё недавно и не изменил, по-видимому, своего взгляда на этот вопрос.
При этом князь Долгоруков ещё раз сказал:
"Мы в безвыходном положении. Что будем мы делать?"
Я отвечал:
"Ждать с верноподданническою покорностью, пока мысль и воля Государя изменятся".
22 апреля 1861 г.
Государь сказал Валуеву, что желает порядка и улучшений, которые ни в чём бы
не изменили основ правительства.
24 августа 1861 г.
Обедал у Штиглица (не банкира) с лордом Нэпиром, Грейгом и пр.
Нэпир справедливо замечает, что у правительства нет партии, что у нас никто его не защищает и никто за него не вступается:
"В течение полугода, как я нахожусь здесь, с трудом найдётся несколько лиц, принадлежащих, как здесь говорят, к немецкой партии, которые при мне выступали бы за правительство".
Николай Бернгардович
Штиглиц (1809-1878) — действительный статский советник, состоял при Министерстве внутренних дел.
Самуил Алексеевич
Грейг (1827-1887) — в описываемое время генерал-майор с зачислением по Адмиралтейству.
23 сентября 1861 г.
Тимашёв, конечно, всё видит en noir. Он говорит относительно возможности вновь поступить на действительную службу довольно метко:
"Дела не в столь хорошем состояния, чтобы вернуться по желанию, и не в столь плохом, чтобы считать себя обязанным вернуться".
26 ноября 1861 г.
Был у меня Ливен, вернувшийся из своего генерал-губернаторства. Немцы не походят на русских. Ливен получает с лишком 30 тыс. руб. в год и имеет некоторое состояние, но говорит, что не может "принимать" за недостатком средств.
Я не имею ничего и получаю только 12 тыс., а буду принимать еженедельно.
Барон Вильгельм Карлович
Ливен (1800-1880) — генерал-адъютант; генерал от инфантерии; генерал-губернатор Прибалтийских областей (1861-1864); член Государственного совета с 1863 г.; обер-егермейстер с 1871 г.
7 декабря 1861 г.
Совет министров. Опять разные безрезультатные толки об университетском деле. Князь [А.М.] Горчаков и граф Панин, движимые чувствами отеческой любви, не желают распущения Университета, а только временного его закрытия. Государь был жесток с Паниным и объявил, что он настаивает на том, чтобы Университет был при наступлении вакаций распущен, т.е. закрыт окончательно, впредь до преобразования. Граф Путятин на сей раз был того же мнения.
Выходя, граф Блудов сказал мне:
"Вы все много толковали о различии двух слов: закрытие и распущеиие. Вы забыли третье слово: упразднение, т.е. упразднение Министерства народного просвещения".
Граф Ефимий Васильевич
Путятин (1803-1883) — адмирал; дипломат; министр народного просвещения (1861-1862).
23 декабря 1861 г.
Утром Комитет финансов. Рейтерн решительно тупой человек. Его рот имеет удивительное выражение интеллектуального ожирения.
Обедал в Английском клубе. Длинный, недипломатический разговор с французским поверенным в делах Польши о польских и французских делах. Он откровенно признавался, что они начнут через год войну, я довольно откровенно говорил, что думаю о Польше.
Михаил Христофорович
Рейтерн (1820-1890) — министр финансов (1862-1878); председатель Комитета министров (1881-1886).
30 декабря 1861 г.
Утром Комитет финансов. Заезжал к Головнину. Вечером он был у меня для сообщения своих вчинаний или начинаний.
Умён, вкрадчив, методичен, холоден, эгоистичен, мало приятен.
Как бы подводя итоги 1861 года, хочу привести два более поздних комментария Валуева к его дневниковым записям, относящимся к описанному ранее периоду:
"Иногда кажется, как будто наши сановники только один раз в жизни призываются к подаче своего голоса. Прошлого для них не было, грядущего не будет. Настоящее имеет вид отрывочного случая.
Генералу Чевкину принадлежит даже честь возведения непоследовательности в систему.
Он однажды сказал мне просто, в ответ на замечание, что заявляемое им мнение противоречит его же собственному вчерашнему мнению:
"Вчера мы рассуждали как члены Главного комитета, сегодня мы рассматриваем дела как члены Комитета финансов".
Другая черта состоит в неимоверной готовности пожертвовать всяким основным началом ввиду мгновенного или частного удобства".
"Старание опутывать членов коллегий редакционными оборотами журналов, говорить в журнале о том, о чём в заседании не упоминалось, умалчивать о том, о чём было говорено, искажать смысл представленных соображений и выводить заключения, никем из членов коллегии не выведенных,— всё это давно вошло не только в обычай, но и в систему наших высших канцелярий. Я иногда мешал им, но по недосугу не довольно часто. Некоторые из членов высших правительственных коллегий, в том числе князь Гагарин и генерал Чевкин, а впоследствии Н.[А.] Милютин, не только не противились этим канцелярским манёврам, но ими пользовались и порою даже руководили".
Князь Павел Павлович
Гагарин (1789-1872) — председатель Департамента законов с 1862; председатель Государственного совета (1864-1865); председатель Комитета министров (1864-1872).
Пётр Александрович Валуев: заметки и анекдоты из дневника министра внутренних дел Российской Империи. Часть II. Заседание Совета министров Российской Империи от 13 марта 1861 года
(Продолжение следует)
