В детстве на принца Людовика (1754-1793, король с 1774), будущего короля Людовика XVI, придворные не обращали никакого внимания. Да и образованием герцога Беррийского никто особенно не занимался. Ведь следующим королём после Людовика XV (1710-1774, король с 1715) все считали его старшего сына, Людовика Фердинанда (1729-1765), который до самой своей смерти считался дофином Франции. А маленький Луи был всего лишь сыном дофина Франции.
Мальчик внешне никак не выказывал своих чувств, но его, конечно же, задевало безразличие окружающих. Однажды мальчика спросили, кого он больше всего любит. Людовик долго отказывался отвечать, но наконец сдался и горестно произнёс:
"Могу ли я любить кого-нибудь, когда меня никто не любит?"
Когда Людовик, герцог Беррийский, сам стал дофином Франции, отношение публики к нему заметно изменилось. Во время постановки пьесы Пьера де Беллуа “Осада Кале”, один из актёров повернулся к ложе, в которой сидел дофин Людовик, и продекламировал:
"Кто сын Отечества, тот будет на престоле
Отечества отцом и другом сограждан".
Все зрители вскочили и, глядя на Людовика, начали бурно аплодировать.
В свою очередь Людовик начал аплодировать после следующего стиха:
"Как сладостно друзей делать счастливыми!"
Пьер Лоран Бюиретт де Беллуа (1727-1775) — французский актёр и драматург.
Когда дофину Людовику доложили о смерти короля Людовика XV, он со слезами на глазах воскликнул:
"Боже мой! Боже мой, помоги моей слабости!"
В отличие от своих предшественников, Людовик XVI отличался довольно строгими нравственными понятиями. Однако придворные старались привить ему любовь к женщинам и таким путём, через женские тела, добывать себе милости и должности от монарха. С новым королём этот проверенный номер не прошёл, так как он оказался равнодушен к противоположному полу.
Как-то придворные попытались подсунуть Людовику XVI самую красивую женщину Версаля и поставили её на пути предполагаемой прогулки короля. Затем во время прогулки короля его спутники обратили монаршее внимание на женщину редкой красоты. Людовик XVI равнодушно согласился:
"Да, она действительно очень хороша. А кто она?"
Обрадованные придворные сказали, что это жена одного крупного торговца. На что король, отворачиваясь от красавицы, промолвил:
"Вот пусть она и сидит в своей лавке!"
Однажды два молодых офицера, слывшие прекрасными танцорами на балах, должны были возвращаться в свой полк, но Мария Антуанетта не хотела терять хороших партнёров на балах и уговорила офицеров написать прошение об отсрочке возвращения в полк.
С этим письмом королева обратилась к Людовику XVI, который, узнав содержание прошения, вернул его Марии Антуанетте, не читая:
"Я не хочу знать имена офицеров, которые предпочитают удовольствия славе".
В другой раз Людовик XVI спросил у королевы, почему он давно не встречает на придворных балах некоего вельможу. Королева ответила:
"Он очень плохо танцует".
Король возмутился:
"В таком случае я навсегда отказываюсь от посещения Ваших балов, так как танцую ещё хуже его".
Королева Мария Антуанетта презрительно называла Тюрго “отрицательным министром”, а Неккера – “господином конторщиком”.
Зато о Калонне она всегда говорила с одобрением:
"Знаю, что о своих выгодах он заботится больше, чем о чём-нибудь другом. Но я знаю и то, что Калонн всегда удовлетворит мою просьбу, и он не похож на своих предшественников, которые любили мне отказывать".
Анн Робер Жак Тюрго, барон д'Ольн (1727-1781) — генеральный контролёр финансов с 1774 по 1776 годы. Ему приписывают слова:
"Дайте мне пять лет абсолютизма — и Франция станет свободной".
Жак Неккер (1732-1804) — с 1777 по 1781 год возглавлял финансовое ведомство, но без занятия должности генерал-контролёра финансов.
Шарль Александр де Калонн (1734-1802) — генеральный контролёр финансов с 1783 по 1787 годы.
Депутаты парижского парламента несколько раз представляли Людовику XVI доклад об одном и том же деле. Такая настойчивость вывела из себя даже кроткого короля, и он в сердцах сказал докладчику:
"Подите к чёрту!"
Председатель парламента поинтересовался:
"Прикажет ли Ваше Величество занести этот ответ в журнал заседаний Парламента?"
Король устыдился и терпеливо выслушал очередного докладчика.
Людовик XVI много читал, и сохранились его отзывы о древних и современных историках.
О Сенеке:
"Я любил бы его, если бы он следовал своим правилам; но его жизнь не соответствует им. Это обманщик под личиною философа".
О Тите Ливии:
"Я не думаю, чтобы военачальники могли перед сражением произносить его речи — они слишком длинны".
О Таците:
"Он был смел; я люблю его, и душевно тронут им".
О Рейнале:
"Этот педант предписывает всем законы и в противоположность Доктору Панглосу утверждает, что всё плохо".
Гийом Тома Франсуа Рейналь (1713-1796) — историк.
Доктор Панглосс — персонаж романа Вольтера “Кандид”, утверждавший, что всё к лучшему в этом мире.
О Руссо:
"Если бы он предвидел некоторые последствия своих творений, то никогда бы не выпустил их в свет. Но Вольтер высказал бы свои мысли и тогда, когда был бы уверен, что он разрушает благоденствие государства. У него было больше гордости, чем ума".
Марии Антуанетте неоднократно докладывали о том, что большие траты на Трианон и Сен-Клу вызывают недовольство у парижан. Королева на это насмешливо отвечала:
"Это лягушки, которым полагается квакать".
Тётка короля Аделаида (1732-1800) считала иначе, и в октябре 1787 года она писала Людовику XVI:
"Я страшусь будущего: все недовольны. Королева называет парижан лягушками, которые любят только квакать, но мне кажется, что эти лягушки могут превратиться в змей".
Подписав решение о созыве Генеральных штатов, Людовик XVI уже не слушал никаких возражений и говорил:
"Я верю гражданам больше, чем ноблям. Они скажут мне правду, которую придворные скрывают от меня".
После смерти своего старшего сына и дофина Франции Людовика Жозефа (1781-1789) король заперся в своём кабинете и никого не хотел видеть.
Президент Собрания от третьего сословия Байи вместе с другими депутатами непременно хотел встретиться с королём. Когда Людовику XVI доложили об этом, он велел пропустить к нему делегацию:
"И так в Собрании третьего сословия нет отцов!"
Жан Сильвен Байи (1736-1793) — первый президент Учредительного собрания.
Когда Национальное собрание объявило о неприкосновенности своих членов, весь Двор пришёл в ужас; только один король сохранял спокойствие, и когда кто-то из вельмож назвал действия депутатов преступными, Людовик XVI ответил:
"Они правы — вы являетесь причиной всего зла, думая только о самих себе, гордясь своей пустой знатностью и не имея отечества в сердце!"
На следующий день после взятия Бастилии Людовик XVI шёл в собрание депутатов, и одна женщина бросилась ему в ноги со словами:
"Ваше Величество! Ради Бога, будьте прямодушны: не обманите нас в другой раз!"
Король милостиво поднял женщину и ответил ей:
"Не бойся, добрая француженка! Нет, я никогда уже не переменю мыслей своих. Никогда!"
Когда Людовику XVI доложили, что Национальное собрание присвоило себе всю власть, оставив королю только пустой титул, он ответил:
"Тем лучше. Пусть Народное собрание властвует вместо меня. Дай Бог только, чтобы оно употребило свою власть на благо народа. Моему сердцу больно только оттого, что больше могу уже говорить “любовь моего народа”, а должен говорить “французского”. Однако, несмотря на все строгие постановления депутатов, я не изменюсь в своих чувствах, и буду представлять французов своими детьми".
Говорят, что Мирабо за 600 000 ливров взялся помочь королевской семье. Во время тайного свидания с Людовиком XVI и Марией Антуанеттой Мирабо читал им проект Конституции и отмечал статьи, которые ещё можно изменить. Король с ним соглашался, но Мария Антуанетта вырвала у Мирабо из рук Конституцию, бросила её на пол и сказала:
"Этот план никуда не годится, Государь мой! Всё или ничего!"
Мирабо поднял тетрадь и ответил королеве:
"Если это не угодно Вашему Величеству, то я покажу Вам проект конституции Республики, который у меня в кармане".
Королева срезу же одумалась и попросила Мирабо сделать всё, что в его силах.
Когда королевской семье доставили постановление Национального собрания о том, чтобы узнать мнение народа о низложении монархии и о новой конституции, Мария Антуанетта горестно вопросила:
"Можно ли положиться на таких людей, которые вчера клялись умереть за короля, а теперь хотят демократии?"
Принцесса мадам Елизавета (1764-1794) вставила свою реплику:
"Один Бог может быть нам наставником!"
Людовик XVI долго молчал, потом встал и, выходя из комнаты, продекламировал из вольтеровской пьесы “Альзира”:
"Не стоят смертные того,
Чтоб власти пожелать над ними".
Человек, который был свидетелем ареста королевской семьи в Варенне, рассказывал, как Людовик XVI отвечал на вопросы городских начальников:
"Да, я — ваш король. В столице мне угрожали штыками и кинжалами. Я ищу безопасности в провинциях, среди моих верных подданных, и той свободы, которою вы все наслаждаетесь. Если я буду жить в Париже, то меня вместе со всем моим семейством рано или поздно убьют".
Когда королевскую семью везли из Варенна в Париж, Людовик XVI разговорился с депутатом Петионом, и они обсуждали различные темы, в том числе и злободневные. Когда они уже приближались к Парижу, король спросил:
"Вы, господин Петион, хотите республики?"
Тот с улыбкой ответил:
"На трибуне я хотел её, Ваше Величество. Но теперь я чувствую, что моё мнение изменилось".
Жером Петион де Вильнёв (1756-1794) — депутат Национального собрания; при аресте короля действовал как комиссар Собрания.
Мария Антуанетта и граф Ферзен. Часть VI (окончание)
