Во время переговоров Суллы с парфянами произошёл эпизод, который древние авторы освещают немного по-разному.
Плутарх пишет:
"Среди спутников Оробаза, как передают, был один халдей, который, посмотрев в лицо Сулле и познакомившись с движениями его духа и тела – не мельком, но изучив их природу согласно с правилами своей науки, – сказал, что человек этот непременно достигнет самого высокого положения, да и сейчас приходится удивляться, как он терпит над собой чью-то власть".
Веллей Патеркул более краток и сообщает лишь, что во время переговоров Суллы с Оробазом
"некие маги определили по родимым пятнам на его теле, что его будущая жизнь и посмертная память достойны богов".
Продолжительность пребывания Суллы с войсками в Каппадокии нам неизвестна, так как это было союзное государство, а не римская провинция, и пропретор, командуя войсками, мог находиться там неопределённо долгое время. Возможно, Сулла боролся в Каппадокии с местными пиратами, разоряя их базы – ведь местные пираты были серьёзной угрозой для мореплавания в восточном Средиземноморье.
Каппадокия не считалась богатой провинцией, поэтому завистников у Суллы не было, однако, когда он вернулся в Рим, вероятно, в 92 году, некий Цензорин выдвинул против него обвинение во взяточничестве. Он вменял ему в вину, что из дружественного государства Сулла вернулся с очень большой суммой денег. Однако до судебного разбирательства дело не дошло, так как Цензорин на суд почему-то не явился.
Как сенатор, Сулла активно включился в политическую жизнь Рима, но сразу же добиваться консульской магистратуры он не стал, а решил дождаться более удобного случая.
Рим и вся Италии в это время бурлили, ожидая перемен в ближайшее же время. Все надеялись на перемены к лучшему, но вышло как всегда происходит в подобных случаях.
Одним из народных трибунов на 91 год был избран Марк Ливий Друз, который был членом очень знатного семейства, а его отец был консулом 112 года, а затем и цензором. Так вот, этот самый Друз поклялся, что добьётся предоставления всем италийским союзникам Рима прав римского гражданства. Он обосновывал это тем, что союзники внесли очень большой вклад в возвышение Рима и участвовали во всех войнах с внешними врагами.
Сторонников у такой точки зрения в Риме было много, Друза в этом вопросе поддерживали многие видные сенаторы, и он, вероятно, добился бы своего, если бы его не обуял бес реформаторства. Заразная, кстати, болезнь, вспомним хотя бы братьев Гракхов...
Друз стал добиваться увеличения хлебных раздач населению Рима и распределения всех пустующих государственных земель, что понравилось беднейшим слоям населения города, а также захотел лишить всадников их полномочий в судах присяжных, а это уже нравилось сенаторам и нобилям. Всадникам Друз тоже старался угодить, предлагая ввести в состав Сената большое количество представителей этого сословия.
Друз хотел нравиться всем!
Все три этих законопроекта одним пакетом Друз представил народному собранию, которое их и одобрило, однако один из консулов консул 91 года, Луций Марций Филипп (141-73), отменил только что принятый закон на основании закона Цецилия-Дидия, который запрещал объединять в рамках одного закона различные проекты.
Так что до обсуждения вопроса о римском гражданстве для италиков дело так и не дошло, а вскоре Друз умер: по наиболее распространённой версии он погиб от рук неизвестного убийцы, но Флор пишет, что Друз умер от какой-то болезни.
Известие об убийстве Друза (а только в таком виде эта весть и разлетелась по полуострову) буквально взорвало Италию. Союзные племена, конечно, возлагали очень большие надежды на деятельность Друза и на получение римского гражданства, но они помнили о прошлых неудачах и готовились к тому, что у Друза ничего не получится, и им придётся с оружием в руках добывать свои права.
Италики вооружались, заключили множество взаимных союзов и даже обменялись заложниками. В Риме подозревали о тайной подготовке италиков к войне, и сразу после смерти Друза к ним послали эмиссаров, чтобы предостеречь от вооружённого выступления. Эффект от этого мероприятия оказался прямо противоположным ожидаемому.
В Аускуле, главном городе племени пиценов, италики вначале убили римского магистрата, выступавшего с угрозами, а затем перебили и всех остальных римлян в городе.
Сразу же за оружие взялись марсы, япиги, самниты, луканы и прочие племена, в общем, большинство племён центральной и южной Италии. Они потребовали от Рима предоставления им римского гражданства, так как могущество Республики было создано и ими. Сенат стал тянуть время и ответил союзникам, что если те сожалеют о кровавом инциденте в Аускуле, то пусть пришлют посольство для обсуждения сложившейся ситуации. И ни слова о римском гражданстве.
Так война, получившая название Союзнической, стала неизбежной.
Италики выбрали своей столицей небольшой город Корфиний на земле пелигнов, в котором заседал союзный сенат из 500 членов; резервной столицей стал город Бовиан. Своими консулами союзники избрали Квинта Попедия Силона из племени марсов и Гая Папия Мутила из племени самнитов. Были также избраны 12 преторов и прочие магистраты. Союзники сразу же начали чеканку собственных монет с символами победы над Римом; на одной монете италийский бык топтал копытами римскую волчицу.
На стороне римлян остались латины, города Великой Греции (что на самом юге Италии) и все римские колонии. Этруски и умбры пока сохраняли нейтралитет.
Активные боевые действия начались уже только в 90 году. И союзники, и римляне собрали большие армии численностью примерно по 100 тысяч человек. Римские войска возглавили консул 90 года Публий Рутилий Луп и консул 91 года Секст Юлий Цезарь (130-89).
Так уж получилось, что Марий стал легатом у Публия Рутилия, а Сулла – у Секста Юлия.
Следует иметь в виду, что при описании Союзнической войны почти всегда возникает путаница имён римских полководцев, так как другим консулом 91 года был избран Луций Юлий Цезарь (135-87), другой представитель клана Юлиев, и ему тоже пришлось участвовать в войне после смерти Публия Рутилия.
Но я забежал немного вперёд.
Начальный период Союзнической войны сложился для римлян крайне неудачно.
Сперва Секст Юлий потерпел поражение возле Эзернии на юге Италии, и после осады сдал город. Его легаты также потерпели ряд поражений, но вскоре Сексту Юлию удалось разбить армию союзников под Ацеррами, и положение на юге Италии стабилизировалось.
В центральной Италии в это же время был разбит отряд Гая Перпенны, одного из легатов Публия Рутилия. Рутилий сместил Перпенну с командирской должности, присоединил оставшихся солдат к отряду Мария, и двинул объединённые силы в наступление. Однако при переправе через реку римляне попали в засаду, а сам консул погиб. Марий принял командование и спас значительную часть римского войска, нанеся встречный удар по союзникам. Но это был лишь частичный успех.
Публия Рутилия Лупа похоронили в Риме, но эта церемония вызвала такую скорбь в городе, что Сенат постановил отныне хоронить всех воинов и магистратов на месте их гибели, чтобы не производить гнетущего впечатления на жителей города.
Вскоре после гибели Рутилия в ловушку италиков со своим отрядом угодил легат Квинт Сервилий Цепион. Цепион погиб вместе с большей частью своего отряда, а остатки его войска влились в армию, которой теперь стал командовать Марий.
К югу от Фуцинского озера армия Мария вошла в соприкосновение с войском италиков, основу которого составляло племя марсов. После первого столкновения италики отошли и начали перегруппировку своих сил для нового сражения. Марий не решался атаковать марсов, но неподалёку находился лагерь Суллы, который узнал о происходивших событиях.
Сулла немедленно поднял свой отряд, напал на марсов и нанёс им сокрушительное поражение. Говорят, что его солдаты изрубили шесть тысяч марсов и семь тысяч италиков захватили в плен.
Тут же, на поле боя, армия голосованием присудила своему полководцу травяной венок, редчайшую военную награду в Древнем Риме – за два века это был всего третий случай присуждения травяного венка.
Сцену награждения травяным венком Сулла позднее приказал изобразить на своей загородной вилле в Тускуле.
Победа над марсами принесла Сулле столь большую славу в Риме, что Аппиан в своём труде объяснял так:
"Дело в том, что марсы – народ очень воинственный. Говорят, над ними и состоялся только один триумф после упомянутого их поражения, а раньше говорили: ни над марсами, ни без марсов не было триумфа".
Подводя итоги Союзнической войны за 90 год, следует отметить несомненные успехи Суллы и неудачи Мария, чьи полномочия как легата даже не были продлены на 89 год.
Плутарх, как бы оправдывая полководца, пишет:
"Эта война с её бедствиями и превратностями судьбы настолько же увеличила славу Суллы, насколько отняла её у Мария. Он стал медлителен в наступлении, всегда был полон робости и колебаний, то ли потому, что старость угасила в нём прежний пыл и решительность (ему уже было больше шестидесяти пяти лет), то ли потому, что, страдая болезнью нервов и ослабев телом, он, по собственному признанию, лишь из боязни позора нёс непосильное для него бремя войны... В конце концов, по причине телесной немощи и болезни он сложил с себя обязанности полководца".
Плутарх лукавит, так как Марий ничего с себя не складывал, а его полномочия, как я сказал, просто не были продлены.
Положение Рима всё ещё оставалось очень трудным, и тогда в конце 90 года консул Луций Юлий Цезарь провёл закон, по которому италики, сохранившие верность Риму, немедленно получают права римского гражданства. Этот закон сразу же успокоил этрусков, которые начали колебаться, и позволил легко усмирить взбунтовавшихся было умбров.
Аппиан пишет по поводу данного закона:
"Благодаря этой милости сенат сделал благорасположенных к Риму союзников ещё более благорасположенными, укрепил в верности союзу колеблющихся, сделал более податливыми противников, вселив в них некоторую надежду добиться того же равноправия".
Луций Корнелий Сулла: попытка портрета диктатора. Часть III. Претор
(Продолжение следует)
