Проведя лето в бесплодных попытках освободить Энцио, Фридрих II в начале осени обосновался в Апулии, откуда продолжал координировать действия своих родственников и сторонников.
Свободное время император проводил на охоте и вскоре восстановил душевное равновесие, по крайней мере, внешне. Тем более что вскоре к нему начали приходить благоприятные вести. Фридрих II даже начал подготовку к новому походу, скорее всего, на Лион, а для этого ему требовалось пересечь Ломбардию, Тоскану и Савойю, где его позиции были сильны и продолжали усиливаться.
Хорошие вести приходили из Германии, где, избранный новым антикоролём, Вильгельм Голландский, пока не мог добиться никаких успехов в борьбе с Конрадом IV. Германский король изрядно потрепал Вильгельма в нескольких сражениях и заставил его укрыться в своих рейнских владениях, после чего и архиепископы предпочли заключить перемирие с Конрадом IV.
Ситуация в Германии несколько стабилизировалась, а удача повернётся к Вильгельму Голландскому только после смерти императора.
В северной Италии в 1250 году ситуация тоже стала складываться в пользу императора.
Граф Амадей IV Савойский (1197-1253), тесть Манфреда, надёжно контролировал альпийские перевалы в сторону Франции и Бургундии.
Эццелино ди Романо твёрдой рукой навёл порядок в северо-восточной Италии, а также контролировал Верону и перевал Бреннер.
В Ломбардии вместо пленённого Энцио стал править маркграф Оберто Паллавичини (1197-1269) [в литературе его часто называют Умберто, но это неправильно] и тоже навёл там порядок. В одном из сражений он к удовольствию императора нанёс тяжёлое поражение ополчению из Пармы: пармеджанцы потеряли в бою около трёх тысяч человек убитыми и пленными, а также городскую штандартную повозку.
Замечу, что это сражение произошло недалеко от того места, где располагался сожжённый лагерь императора Виттория.
Даже в Патримониуме генералы Фридриха II разбили папские войска, после чего под контроль императора опять попала Равенна, а также города Романьи и марка Анкона.
Внешнеполитическая обстановка тоже складывалась в пользу Фридриха II, так как после пленения Людовика IX и его армии на берегах Нила Иннокентий IV очутился в опасном положении. Король Франции не без оснований стал обвинять папу в том, что из-за его вражды с Фридрихом II рыцари империи не приняли участия в VII крестовом походе, который получился чисто французским и потерпел такую неудачу.
Людовик IX отправил своего младшего брата графа Роберта I д’Артуа (1216-1250) с важной дипломатической миссией в Лион. Король потребовал, чтобы Иннокентий IV немедленно заключил мир с Фридрихом II, так как только личные связи императора и его дипломатическое искусство могут вернуть христианам Иерусалим. Людовик IX написал папе:
"Поистине наша надежда покоится на груди Фридриха".
Если же Иннокентий IV не прислушается к мнению Людовика IX, то он пригрозил изгнать папу из Лиона!
Папа попытался прозондировать почву у английского короля Генриха III (1207-1272, король с 1217), который был также герцогом Аквитании, чтобы найти убежище в Бордо. Однако на Генриха III слишком большое впечатление произвела попытка папы отравить Фридриха II, и он отказал Иннокентию IV.
Фридрих II в 1250 году недвусмысленно демонстрировал, что он в очередной раз собирается идти на Лион, тем более что летом войска Кремоны нанесли тяжелое поражение объединённому ополчению Болоньи и Феррары.
Обрадованный всеми этими вестями, император начал собирать войско, чтобы повести его в Ломбардию.
Казалось, что Фридрих II восстановил своё могущество и способен сломить неуступчивого Иннокентия IV, но судьба распорядилась иначе.
Иннокентий IV в свою очередь, несмотря на грозившие ему со всех сторон опасности и усиление позиций императора, совсем не собирался менять свою политику в отношении Фридриха II. Он писал своим кардиналам:
"Не бывать тому, что [подобному] человеку или его змеиному отродью и далее будет оставлен скипетр [правления] христианским народом! Чрезмерная удача развратила его: он забыл, что тоже происходит от человека, безжалостно лютуя против людей, уничтожая их в звериной ярости подобно овцам, а значит, поднялся против Создателя человечества, чей образ он презирает в человеке и уничтожает в творении Божьем. Поэтому каждый, кто любит справедливость, должен возрадоваться и омыть руки в крови греховника: всеобщему врагу за все пришло отмщение!"
Как видим, Иннокентий IV был готов до самого конца идти против императора, но ему так и не пришлось вступить в решающую схватку с Фридрихом II – вмешался случай.
В начале декабря Фридрих II отправился на большую охоту, но внезапно и очень сильно заболел. Считается, что дизентерией. Болезнь была так стремительна и тяжела, что императора не повезли ни в Фоджио, ни в расположенную в 12 км от места его заболевания Лучеру, а доставили в ближайший замок Фьорентино.
Фридриху II в своё время предсказали, что он погибнет в месте с цветочным названием, поэтому он всю свою жизнь избегал Флоренцию и города с подобными цветочными названиями.
Узнав, что он находится в замке Фьорентино, Фридрих II понял, что давнее пророчество сбывается, и произнёс:
"Здесь я умру, как мне и предопределено. Да исполнится воля Господня!"
Почувствовав, что приближается его последний час, Фридрих II велел облачить себя в цистерцианскую рясу, собрал вокруг себя всех имевшихся в наличии родственников и наиболее могущественных вельмож, чтобы продиктовать свою последнюю волю. Диктовал умирающий император довольно долго, но прелюдия была довольно обычной для дел подобного уровня:
"Пока мы в силах и сохраняем речь и память, хотя больны телом, но здоровы духом".
Далее Фридрих II объявлял, что Империю должен был унаследовать Конрад IV, а прочим родственникам полагались соответствующие части от общего пирога:
"Мы назначаем Конрада, избранного короля римлян и наследника королевства Иерусалимского, Нашего возлюбленного сына, Нашим наследником в империи и во всех как купленных, так и обретённых владениях и в особенности в Королевстве обеих Сицилий. Если он умрёт, не оставив сыновей, ему должен наследовать Наш сын Генрих. Пока Конрад пребывает в Германии или где-либо за пределами королевства, Мы назначаем вышеупомянутого Манфреда штатгальтером названного Конрада в Италии и в особенности в Королевстве обеих Сицилий...
Мы отдаём Нашему сыну, упомянутому Манфреду, и закрепляем за ним принципат Тарент... Мы отдаём ему же город Монт-Сан-Анжело со всем апанажем [земельные владения] и со всеми городами, крепостями и владениями... И мы жалуем Манфреду содержание в десять тысяч золотых унций.
Наш внук Фридрих [сын короля Ген¬риха VII и Маргариты Бабенбергской] должен получить герцогство Австрийское и марку Штейер, которые он должен получить от упомянутого короля, и быть им признан; Генриху Мы определяем на жизненное содержание десять тысяч золотых унций.
Наш сын Генрих [сын Изабеллы Английской] должен получить королевство Арелат или королевство Иерусалимское; какое из двух пожелает упомянутый король Конрад, то Генрих и получит; этому же Генриху мы определяем жизненное содержание в сто тысяч золотых унций.
Мы распоряжаемся также предоставить сто тысяч золотых унций для Святой земли во спасение Нашей души, согласно указаниям названного Конрада и других благородных крестоносцев".
Затем в завещании Фридриха II следует несколько неожиданный поворот к прошлому, с которым он так яростно боролся:
"Мы также распоряжаемся возвратить всем церквам и монастырям их права, и они должны пользоваться своей обычной свободой.
Мы также распоряжаемся освободить ото всех общих податей людей Нашего королевства, как это было во времена короля Вильгельма II (1153—1189 гг.), нашего предка.
Мы также распоряжаемся, чтобы графы, бароны и рыцари и другие ленники королевства пользовались своими правами и привилегиями, как во времена названного короля Вильгельма, в налогах и во всём остальном".
А в самом конце следует уж совершенно неожиданное обращение в сторону Рима:
"Мы также распоряжаемся возвратить святой Римской церкви, Нашей матери, все её права, не ущемляя при этом прав и чести Империи, Наших наследников и других наших соратников, если сама церковь восстановит права империи".
Весьма двусмысленное пожелание на пороге смерти сделал умирающий император; он даёт своим наследникам возможность для дальнейшей борьбы с папами и их устремлениями к всеобщему господству.
Умирал Фридрих II в бедной рясе цистерцианского монаха, а его верный друг, престарелый архиепископ Палермо Берард, соборовал умирающего императора и вопреки воле папы провозгласил над ним:
"Ныне отпущаеши раба твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром..."
Умер Фридрих II в рясе цистрецианца 13 декабря 1250 года в возрасте 56 лет, и был похоронен в кафедральном соборе в Палермо; помимо роскошных одеяний в могилу положили его меч, корону и державу.
Но когда в XVIII веке этот саркофаг вскрыли, то нашли останки Фридриха II, закутанными в изящное арабское шёлковое покрывало, украшенное таинственными письменами и эмблемами.
Манфред после смерти отца написал своему сводному брату Конраду IV утешающее письмо:
"Зашло солнце мира, освещавшее своим светлым блеском народы. Зашло солнце справедливости, защита спокойствия. Если вы вглядитесь в обстоятельства, то найдете утешение. Наш отец прожил счастливо и одержал множество побед. Господь оказывал ему на протяжении жизни покровительство и одобрение в достижении успеха. Не отказал Он ему и в час смерти. Когда уже обозначились все признаки конца, император в своем завещании установил драгоценные подарки для своего Покровителя, не забыв своим сокрушенным сердцем о матери. Будучи настоящим борцом за веру, он постановил, чтобы ущерб, невольно и вынужденно причиненный им церкви, был полностью возмещён".
Летописец Матвей Парижский написал о смерти императора:
"Таким образом, сошёл с лица земли величайший из государей, который поражал и потрясал мир; он скончался, освобождённый от проклятия, и, как говорят, облачённый в одеяние цистерцианского ордена, сокрушаясь и раскаиваясь удивительным образом".
А папа Иннокентий IV был рад до неприличия, получив известие о смерти своего злейшего врага:
"Да возликует небо! Да сотрясётся земля от радости! Громы и бури, так давно висящие над нашими головами, по неизречённому милосердию всемогущего Бога, превратились в нежные зефиры и свежие росы".
После смерти Фридриха II фамилия Гогенштауфенов очень быстро сошла на нет, но это уже другая история.
В Германии долго не хотели верить в смерть Фридриха II, так что появился целый ряд самозванцев, пользовавшихся довольно большим успехом. Появлялись самозванцы и в Италии.
Когда же со временем стало ясно, что император всё-таки умер, начали появляться многочисленные предсказания о скором пришествии Фридриха II, который прибудет во главе огромной армии и преобразует существующий порядок.
Одно из последних подобных предсказаний появилось в 1537 году, почти через триста лет после смерти императора.
Со второй половины XVI века в народном сознании славные деяния Фридриха II стали сливаться с подвигами Фридриха I Барбароссы, и личность последнего постепенно вытеснила из памяти потомков Великого Гогенштауфена, которого и следует называть Фридрихом Великим. А не его эпигона Фридриха II Прусского (1712-1786), которого льстецы и поспешили назвать “великим” – но этому королю больше подходит прозвище Старый Фриц (Alter Fritz), как его и звали современники.
Фридрих II Гогенштауфен: жизнь великого императора. Часть XX
