Работа над картиной для Сезанна почти никогда не бывала законченной. Так, например, Амбруаз Воллар позировал Сезанну сто пятнадцать раз, после чего художник отложил картину, надеясь вернуться к ней, когда он
"чего-нибудь добьётся".
Кое-что в этой картине художника всё-таки удовлетворяло:
"Я, пожалуй, доволен, как написана грудь сорочки".
Однако этому торговцу картинами Сезанн должен был объяснить своё решение:
"Поймите, господин Воллар, от меня ускользают контуры".
Считая, что такое объяснение может показаться Воллару недостаточным, Сезанн в другой раз говорил:
"Поймите, господин Воллар, у меня есть моё собственное маленькое видение мира, но мне не удается выразить себя. Я подобен человеку, в руках у которого золотая монета, а он не может ею воспользоваться".
Позднее, уже став известным, Сезанн в разговоре с Мирбо жаловался на художников, которые воспринимали Сезанна как учителя и заимствовали некоторые из его методов; Сезанн же считал, что его просто ограбили:
"Уж этот господин Гоген, вы только послушайте... О, этот Гоген... У меня было своё, маленькое видение мира, совсем крохотное... Ничего особенного... Но оно было моё... И вот однажды этот господин Гоген похитил его у меня. И с ним уехал. Бедное моё... Он таскал его с собой повсюду: по кораблям, по разным Америкам и Океаниям, через плантации сахарного тростника и грейпфрута... Завёз к неграм... да что я знаю! Да разве я знаю, что он с ним сделал... А я, что прикажете делать мне? Бедное, скромное моё видение!"
Работая над своими полотнами, Сезанн не знал усталости и не щадил себя. Но художник не щадил и свои модели, так как не подозревал, что позирующий человек может почувствовать усталость. Когда он замечал, что Воллар начинает сдавать, Сезанн своим суровым взглядом возвращал торговца картинами к обязанностям натурщика.
Сын художника, тоже Поль Сезанн, иногда говорил отцу:
"Кончится тем, что Воллар устанет от столь долгого позирования".
Увидев, что отец его не понимает, Сезанн-младший, добавлял:
"А если он переутомится, то начнет плохо позировать".
Такой довод убеждал художника в необходимости сделать перерыв:
"Ты прав, сынок, надо беречь силы своей модели. Ты практичен и сообразителен!".
Для того чтобы сеанс позирования оказался удачным, требовались несколько необходимых условий. Воллар составил краткий список таких требований:
надо, чтобы Сезанн был доволен своей работой, проделанной накануне в музее;
надо, чтобы рядом с мастерской не было никакого шума, чтобы ни одна собака не залаяла;
надо, чтобы ничто не отрывало Сезанна от его размышлений.
Да и сам Сезанн часто говорил:
"Когда я работаю, мне необходим покой".
Не следует думать, что Сезанн так долго работал только над одной картиной. Параллельно с портретом Воллара Сезанн работал над своими грандиозными “Купальщицами”, к сожалению, так и оставшимися незаконченными.
Во время одного из сеансов Сезанн сообщил Воллару, что для работы над “Купальщицами” он собирается прибегнуть к помощи профессиональной натурщицы.
Воллар очень удивился:
"Неужели, господин Сезанн, вы будете писать голую женщину?"
Сезанн простодушно объяснил:
"Что вы, господин Воллар, я приглашу для позирования какую-нибудь старуху".
Но услугами этой профессионалки Сезанн пользовался очень недолго – она, по мнению художника, не умела позировать.
Это был уже не первый случай, когда художник отказывался от услуг натурщиц. Однажды он уже приглашал профессиональную натурщицу, но когда молодая женщина разделась и предстала перед ним обнажённой, Сезанн от смущения не мог работать.
Женщина мягко поинтересовалась:
"Мосье, вы как будто встревожены?"
Это не помогло, и в тот раз Сезанн отослал натурщицу.
Нет, это совсем не означает, что Сезанн вообще не пользовался услугами натурщиц, но всё же...
Ещё в 1869 году Сезанн познакомился с молодой натурщицей Гортензией Фике, которая в 1872 году родила Сезанну сына. Но официально они оформили свои отношения только в 1886 году.
На своих полотнах Сезанн изобразил Гортензию более сорока раз.
Нельзя сказать, чтобы Гортензия получала большое удовольствие от сеансов позирования своему сожителю (а потом и мужу). Она соглашалась на них только для того, чтобы избежать семейных сцен. Но мир в семье достигался дорогой ценой – ведь Сезанн во время этих сеансов часами заставлял Гортензию сидеть неподвижно, и если ей случалось шевельнуться, художник начинал кричать на неё:
"Уподобься яблоку! Разве яблоко шевелится?"
Работая над холстом, Сезанн мог напевать куплеты, перемежая слова песенки с ругательствами. Своему молодому другу Иоахиму Гаске Сезанн говорил:
"Это так прекрасно и вместе с тем ужасно – стоять у чистого холста".
Показывая Гаске один из своих незаконченных натюрмортов, Сезанн однажды сказал:
"Считают, что у сахарницы нет лица, нет души. Но эта самая сахарница каждый день меняется. Надо знать, как с ними обращаться, уметь приласкать эти существа... У всех этих тарелочек, стаканов есть свой язык, на котором они объясняются между собой. У них свои нескончаемые секреты..."
Возвращаясь к картине "Купальщицы", надо отметить, что сам Сезанн во время работы над этим полотном говорил:
"Я хочу, как в “Триумфе Флоры” [картина Пуссена], сочетать округлость женской груди с плечами холмов".
В 1886 году свет увидел роман Золя "Творчество" о жизни художника. Писатель был очень доволен своим романом и писал Анри Сеару, закончив роман:
"Я очень счастлив, а главное, очень доволен концом".
Но такова была реакция лишь самого писателя, а художники-импрессионисты встретили появление этого романа с явным раздражением. Все художники сразу же поняли, что Золя ничего не понимает в живописи и в творчестве художников, особенно, импрессионистов, и они расценили выход в свет романа "Творчество", как разрыв с импрессионистами.
И это произошло в то время, когда импрессионисты добились первых успехов и начали завоёвывать признание публики. Клод Моне сразу же написал Золя:
"Я очень долго сражался и боюсь, что в момент успеха критики могут использовать вашу книгу, чтобы нанести нам решительный удар".
Однако никто не мог понять, кого же Золя вывел под именем главного героя романа Клода Лантье, хотя многие другие персонажи романа легко узнавались.
Когда молодой тогда, а позднее известный критик, Густав Кокийо попросил Золя "расшифровать" имена героев романа, тот ответил:
"К чему называть имена? Это те побеждённые, которых вы, безусловно, не знаете".
Если широкая публика и критики гадали, кто же скрывается под именами различных героев романа, то Сезанн сразу же увидел, что Золя использовал для книги множество моментов из их совместной молодости в Эксе, а также вывел их общих знакомых, лишь изменив их имена. А в Клоде Лантье Сезанн узнал самого себя, свои характерные высказывания и даже жесты.
Сезанн был обижен, да что там – просто оскорблён этим романом, тем более что Золя показал своё полное невежество в живописи:
"Эмиль хотел бы, чтобы я поместил на своих пейзажах женщин, разумеется, нимф, как у папаши Коро в лесах Виль д'Авре... Этакий кретин! И он приводит Клода Лантье к самоубийству!"
В своём гневе Сезанн вполне разумно критиковал Золя за непонимание процесса творчества у живописцев:
"Нельзя требовать от несведущего человека, чтобы он говорил разумные вещи о живописи, но, Боже мой, как смеет Золя утверждать, что художник кончает с собой оттого, что написал плохую картину. Если картина не удалась, её швыряют в огонь и начинают новую".
Возможно, Золя так относился к своему творчеству?
Дружба Сезанна с Золя на этом закончилась, но художник нашёл в себе силы ответить писателю:
"Дорогой Эмиль! Только что получил твою книгу "Творчество", которую ты был столь любезен прислать мне. Я благодарю автора "Ругон-Маккаров" за доброе свидетельство его памяти обо мне и прошу с мыслью о прошлом разрешить мне пожать ему руку. Поль Сезанн".
Даже владелец лавки для художников "папаша" Танги не одобрил этот роман:
"Нехорошо это, нехорошо. Никогда не поверил бы, что господин Золя, такой порядочный человек, к тому же друг этих людей! Он их не понял! И это очень прискорбно!"
Указатель имён
Амбруаз Воллар (1866-1939).
Иоахим Гаске (1873-1921).
Поль Гоген (1848-1903).
Эмиль Золя (1840-1902).
Густав Кокийо (1865-1926).
Камилл Коро (1796-1875).
Клод Моне (1840-1926).
Октав Мирбо (1848-1917).
Никола Пуссен (1594-1665).
Анри Сеар (1851-1924).
Поль Сезанн-младший (1872-1947).
Жюльен "папаша" Танги (1825-1894).
Гортензия Фике (1850-1922).
Жан Огюст Доминик Энгр (1780-1867).
Поль Сезанн в воспоминаниях современников и в письмах к друзьям. Часть III
(Продолжение следует)
