При дворе императора Андроника I Комнина подвизался некий Алексей Комнин, который был потомком (или плодом) одной из внебрачных связей императора Мануила, то есть он был одной крови и с Андроником. Этот Алексей Комнин был женат на Ирине, одной из незаконнорожденных дочерей императора Андроника I. Но кровосмешение при византийском императорском дворе, как мы видели, не считалось таким уж тяжким преступлением.
Одним из пунктов обвинения против братьев Севастианов было якобы их стремление возвести на трон этого Алексея Комнина, и Андроник I решил на всякий случай избавиться от такого опасного родственничка. Алексея Комнина схватили и отправили то ли в Скифию, то ли в городок Хилу, недалеко от Босфора, где для этого узника была выстроена специальная башня.
Своей дочери Ирине император велел забыть мужа, и не скорбеть о нём, а возненавидеть его. Ирина, однако, ослушалась отца, много плакала о своём муже, так что разгневанный Андроник Комнин удалил дочь от дворца, а Ирина, чтобы избежать преследований, постриглась в монахини.
Пострадали также чиновники и товарищи Алексея Комнина: их всех арестовали, посадили в темницы, а некоторых даже ослепили. Кстати, Никита Хониат сообщает, что император велел ослепить и Алексея Комнина, но дальнейший ход событий показывает, что тут историк ошибся.
В какой-то момент пострадал Константин Трипсих, ближайший подручный Андроника Комнина, который был одним из убийц юного императора Алексея II, и постоянно выполнял самые деликатные и кровавые поручения своего императора.
Этого Трипсиха все люто ненавидели, и однажды Андроник Комнин получил донос о том, что Константин Трипсих, якобы, плохо отзывается об императоре. Разгневанный император поверил доносу, посадил Трипсиха в тюрьму, правда, без оков, а потом приказал ослепить его. Всё имущество Трипсиха было конфисковано.
Кровавые репрессии затронули многие знатные семейства, но особенно пострадали от них, Контакузины, Ангелы и Контостефаны. Среди превентивно арестованных в начале 1185 года лиц был и Исаак Ангел (1156-1204), но его вскоре выпустили, оставив под полицейским надзором и домашним арестом в его же дворце. Да и зачем было держать в тюрьме человека изнеженного и неспособного к самостоятельным решениям. Андроник, да и большинство жителей империи, считали Исаака Комнина тупым и слабовольным, и хотя тот принадлежал к одному из самых уважаемых семейств Империи, все презирали Исаака, считая его ни на что не годным человеком. М-да... Ну, что тут скажешь? Бывает. Да и у нас приходили к власти подобные персонажи.
Андроник Комнин всё меньше интересовался государственными делами и всё больше боролся с заговорами, реальными и вымышленными. Кроме этого, он много внимания уделял женщинам, несмотря на свои шестьдесят три года. Да, он был уже лысоват и виски его поседели, но он сохранил крепкое здоровье, хорошую осанку, гладкую кожу и моложавый вид.
Никита Хониат пишет, что в конце своей жизни Андроник Комнин проводил очень много времени в кутежах, но тут следует иметь в виду, что императора интересовали женщины и музыканты. Андроник Комнин не был ни пьяницей (он пил только разбавленное вино, да и то в небольших количествах), ни обжорой. Из еды он больше всего любил жареное на огне мясо – к такой простой пище императора приучили военные походы и скитания.
Но вот женщины... Значительную часть своего времени Андроник стал проводить в обществе куртизанок и флейтисток, частенько выезжая с ними в загородные резиденции.
Никита Хониат пишет, что император теперь
"водил за собою любовниц, как петух водит куриц, или козел - коз на пастбище. Как Вакх ходил в сопровождении фиад, совад и менад, так ходил и он в сопровождении своих любовниц и только что не одевался в кожу оленя и не носил женского платья шафранного цвета".
В этом окружении была у императора и постоянная любовница, красивая флейтистка Мараптика, которую он очень сильно любил и красотой которой гордился.
Если в начале своего правления Андроник Комнин был доступен для всех своих подданных, то теперь даже придворные редко видели своего императора и только в определённые дни, зато
"певицам и блудницам у него всегда был открытый доступ: их он принимал во всякое время".
Мало того, во время своих поездок по Константинополю Андроник высматривал хорошеньких девушек и молодых женщин, а, увидев такую, приказывал доставить её к себе во дворец. Подобных случаев было великое множество, а Андроник ещё и глумился над своими подданными, прибивая над портиками на форуме рога самых красивых оленей, убитых им на охоте,
"по видимости, как бы трофей своих подвигов, на самом деле, чтобы посмеяться над добрыми обитателями своей столицы, намекая на похождения их жён".
Любил Андроник Комнин похваляться своими любовными подвигами, рассказывая, что он повторяет любовные подвиги Геракла; но чтобы соответствовать такому положению, он уже был вынужден прибегать к различным мазям и целебным снадобьям для укрепления своей мужской силы.
А между тем тучи сгущались над Андроником и его государством.
Нельзя сказать, что Андроник Комнин совсем не проявлял никакой политической деятельности. Он заигрывал с папой и даже построил в Константинополе Латинскую церковь, где совершались богослужения по католическому обряду. С Венецией он тоже надеялся примириться и вернул на родину уцелевших после резни 1182 года граждан этого государства. Пытался Андроник Комнин заключить мирный договор и с германским императором Фридрихом I Барбароссой (1122-1190). Все эти шаги он предпринимал, надеясь с помощью крестоносцев сокрушить Конийский султанат и изгнать турок из Малой Азии.
Одновременно Андроник Комнин вёл переговоры с египетским султаном Саладином (Салах ад-Дин, 1138-1193); он признавал власть последнего над Палестиной, но старался выторговать у султана уступки для православных христиан и Византии.
Беда, однако, пришла неожиданно и с Запада, из Сицилии.
Алексей Комнин (дальше я буду называть его князь Алексей) вместе со спутником сумел сбежать из своей ссылки и добрался до Сицилии, где открылся королю Вильгельму II Доброму (1153-1189), что он член императорской семьи и имеет такие же права на престол, как и Андроник I.
Вильгельм II и так уже намечал набег на Византию, чтобы отомстить за погромы 1182 года, но князь Алексей сообщил королю множество очень важных сведений о характере Андроника I, о ничтожности византийского флота и о слабых местах в обороне крупных городов.
Эти рассказы разожгли аппетит Вильгельма II, и он стал готовить широкомасштабную войну с Империей. Было снаряжено около 200 судов, а численность сицилийского войска современники оценивали в 80 тысяч человек, из них около 5 тысяч были всадниками. Но эта численность, скорее всего, была преувеличенной. Командовал сицилийским флотом Танкред, граф Лечче (1135-1194), который был незаконнорожденным сыном короля Роджера Сицилийского (1095-1154), а позднее, в 1190 году стал королём Сицилии. Но это будет потом. Сам король Вильгельм II остался на острове, чтобы ему не приписывали желание захватить престол в Константинополе.
Однако Евстафий, архиепископ Фессалоник, описывая эту войну, говорит, что король Вильгельм
"хочет занять своим могуществом крепости и море, а своими войсками, как тучами, затмить Константинополь, чтобы оплевать Андроника и его преступления и смыть его прочь".
Военная операция началась в июне 1185 года. Большая часть армии была переправлена через море и высадилась на сушу около Эпидамна (теперь Дуррес), а с оставшимися силами флот направился к Фессалоникам.
Эпидамн сдался сицилийцам без сопротивления, а потому и пострадал не очень сильно. После этого вся сицилийская армия также двинулась на Фессалоники, захватывая все населённые пункты на своём пути.
Флот, однако, задержался в Эгейском море из-за сильных штормов, но когда армия и флот сицилийцев соединились 6 августа у Фессалоник, началась десятидневная осада этого большого города.
Горожане горели желанием защищать свой родной город, тем более что сквозь ряды осаждавших войск в город пробился один отряд императорской армии, но с военачальником горожанам трагически не повезло.
Им был некий Давид из семейства Комнинов, человек изнеженный и совершенно не годившийся для назначения на такой ответственный пост. Никита Хониат так презрительно описывает этого начальника:
"Никто не видал его в полном вооружении; шлема, лат, наколенников и щита он избегал, подобно изнеженным женщинам, ничего не знающим, кроме своего гинекея, и только разъезжал по городу, сидя на муле, в широких шароварах, застёгнутых назади и в великолепных сапогах, вышитых золотом до самых пяток".
Этот Давид с презрением относился к сицилийцам, считая их шайкой авантюристов, и не предпринимал никаких мер для обороны города. Он сам не организовал ни единой вылазки силами гарнизона для разрушения осадных машин противника, и своим подчинённым запрещал делать это.
Давид много времени проводил со своими любовницами и в пирушках со своими приближёнными, которым иногда в шутку говорил:
"Послушайте, как ворчит старуха!"
"Старухой" он называл самую большую стенобитную машину сицилийцев, которая трудилась днём и ночью.
Поэтому ничего удивительного в том, что из города началось массовое бегство богатых горожан, не было, а боевой дух гарнизона и жителей падал с каждым днём. Но у жителей Фессалоник оставалось слишком мало времени, чтобы спастись бегством. 13 августа начался решительный штурм города, и, сломив слабое сопротивление защитников города, сицилийцы ворвались в Фессалоники.
Вот тут-то они и отыгрались за погромы 1182 года. Описывать жестокости, творимые сицилийцами в Фессалониках, я не буду. Желающие могут прочитать их у Никиты Хониата – довольно мрачные картинки. Пришлось бы перечислять многочисленные грабежи, насилия над женщинами, истязания жителей в поисках ценностей, а главное – осквернение церквей и православных святынь.
Впрочем, некоторые греческие источники утверждают, что большую часть зверств сотворили в Фессалониках не сицилийцы, а жившие там армяне.
Бесчинства в городе прекратились, когда в Фессалоники вошли предводители сицилийской армии. Где уговорами, а где силой, они прекратили бесчинства своих солдат и навели относительный порядок в захваченном городе, но грабежи и насилия в отношении православного населения всё-таки продолжались, хотя и в меньших размерах до тех пор, пока армия захватчиков не покинула город.
Андроник Комнин: воин, заговорщик, бабник и любимец народа. Часть XII
(Продолжение следует)
