Простой народ во время чумы все свои надежды возлагал на Бога и святых и собирался у наиболее почитаемых икон. Больше всего народа собиралось у Варварских ворот, что в Китай-городе, где находилась икона Боголюбской Богоматери (её ещё называют Боголюбско-Московской, чтобы отличать от других списков этой иконы).
Архиепископ Амвросий (1708-1771) понимал опасность огромного скопления народа на ограниченной площади во время эпидемии чумы, и он приказал перенести эту икону в другое место, а короб для подношений Богоматери приказал закрыть и опечатать.
Москвичи и так не слишком любили своего архиепископа, хотя тот потратил много из своих собственных средств на ремонт и восстановление московских церквей и святынь. Но он был чужой, по слухам - из молдаван, и такой поступок архиепископа вызвал взрыв негодования у москвичей; 15 сентября ударил набат, и толпы разъярённых людей с криками:
"Грабят Боголюбскую Богородицу!" -
двинулись к Чудскому монастырю и разграбила его. На следующий день огромная толпа окружила Донской монастырь; немногочисленная охрана монастыря была сметена, а архиепископа Амвросия буквально разорвали на куски.
В Москве с весны 1771 года находился генерал-поручик Пётр Дмитриевич Еропкин (1724-1805), присланный Императрицей для борьбы с эпидемией, и когда в сентябре из Москвы сбежал Салтыков, Еропкин остался единственным высокопоставленным представителем власти в охваченном эпидемией городе.
Пётр Дмитриевич был опытным офицером и не растерялся в условиях начавшегося бунта, когда чернь овладела Китай-городом, даже ворвалась в Кремль, и стали раздаваться призывы к расправе со всеми дворянами, которые стали жить по-немецки и тем навлекли беды на "святую Москву".
Еропкин собрал отряд из солдат и полицейских в 130 человек, взял несколько пушек и после недолгих уговоров разойтись ударил картечью по бунтовщикам. Считается, что в результате этой акции было убито около тысячи человек, а остальные в страхе разбежались.
[Пройдёт больше двадцати лет прежде чем Бонапарт повторит этот опыт борьбы с бунтовщиками на улицах.]
В большинстве публикаций об истории этого чумного бунта почему-то говорится о том, что бунт подавил Григорий Орлов, прибывший в Москву с войсками, после трёхдневных боёв. Эта версия гуляет по страницам различных изданий с советских времён, и никто не стремится её опровергнуть.
На самом деле, Орлов прибыл в Москву, когда бунт уже был подавлен, и без войск. Он ехал в первопрестольную с максимально возможной скоростью, и любые войска сильно тормозили бы его продвижение.
Да, в Москву были стянуты дополнительные войсковые части, которые занимались наведением порядка в городе, охраной собственности обывателей и патрулированием улиц и площадей.
Но я забежал немного вперёд.
Екатерина II знала о тяжёлом положении в Москве, и ещё до получения сообщений о московском бунте она предложила Государственному Совету послать в старую столицу
"доверенную особу, коя бы, имея полную власть, в состоянии была избавить тот город от совершенной погибели".
Государственный Совет внял просьбе Императрицы и уже 21 сентября одобрил
"заготовленную для дачи посылаемому в Москву генерал-фельдцейхмейстеру [т.е. Г.Г. Орлову] полную мочь в делании там всего, что за нужное найдёт к избавлению оной от заразы".
Из письма Екатерины II Вольтеру можно узнать, что Григорий Орлов сам напросился на эту опасную поездку:
"Граф Орлов просил меня позволить ему отправиться в Москву, дабы рассмотреть на месте, какие можно пристойнейшие меры принять к прекращению сего зла. Я согласилась на сие, сколько доброе, столько ревностное с его стороны дело, и надо сказать, не без ощущения сильной горести, в рассуждении той опасности, которой он подвергается".
А опасность была нешуточной, так как по данным на 12 сентября в сутки уже умирало более 800 человек.
Интересно отметить, что в постановлении Государственного Совета Григорий Орлов ни разу не назван по имени, так что уже историки XIX века считали это происками Никиты Панина и других недоброжелателей братьев Орловых, которые, тем не менее, с радостью отправляли фаворита в столь опасное место.
Орлов не мешкал и прибыл в Москву уже 26 сентября в сопровождении группы гвардейских офицеров и нескольких искусных врачей.
Не все в Москве с радостью встретили прибытие фаворита Императрицы, так что уже через несколько дней Головинский дворец, в котором остановился Григорий Орлов, пострадал от умышленного поджога; но подобная мелочь не могла ни напугать, ни остановить нашего героя.
Первым делом Орлов огласил манифест о своих чрезвычайных полномочиях [полной мочи!] и организовал две комиссии — противочумную и следственную.
Первая комиссия должна была принимать меры, необходимые для прекращения распространения заразы, то есть надо было заставить всех, людей, врачей и чиновников, соблюдать те гигиенические меры, которые были предписаны ещё Еропкиным. Надо было победить у людей предубеждение против врачей, надо было заняться уборкой трупов и хоронить их за городом в специальных местах, надо было немедленно сжигать одежду умерших, так что Григорий Орлов даже самолично занимался этим делом.
Следственная комиссия должна была выявить лиц, организовавших беспорядки, и установить виновных в убийстве архиепископа Амвросия.
Всего за организацию беспорядков было арестовано в Москве более трёхсот человек: 176 из них были биты кнутом, а четверых повесили.
Во время борьбы с чумой Григорий Орлов и его спутники проявили незаурядную смелость (простите за штамп!). Орлов лично обходил больницы, проверял качество приготовляемых для больных пищи и лекарств, заставлял немедленно, в своём присутствии, сжигать одежду и постели умерших от чумы людей, а с больными обращался просто и приветливо, чем быстро снискал симпатии большинства москвичей.
Принятые Орловым меры и наступившее похолодание принесли свои плоды, так что к концу октября средняя смертность в Москве составляла уже только 353 человека в сутки. Это дало возможность Екатерине II заявить на заседании Государственного совета о том, что граф Григорий Орлов "уже сделал всё, что должно было истинному Сыну Отечества", так что она считает возможным отозвать графа в Петербург.
Орлов выехал из Москвы 16 ноября, но теперь он не торопился, а ехал медленно, скрупулёзно выполняя все карантинные требования. Несколько дней он провёл в Твери, а в Торжке Григорий Орлов должен был провести шестинедельный карантин, но Екатерине II уже очень хотелось увидеть своего фаворита и она собственноручным письмом, которое прибыло в Торжок 3 декабря, освободила Григория Орлов и его свиту от карантина, повелев как можно быстрее прибыть в Петербург. С этой целью Императрица даже прислала в Торжок свои экипажи.
Приезд Орлов со свитой в Петербург напоминал шествия победоносных полководцев древности, и даже недоброжелатели Орловых были вынуждены изображать своё восхищение подвигом Григория Орлов, чьё положение близ Императрицы теперь значительно укрепилось.
Да, это действительно был триумф! Ведь недаром в 1782 году в Царском Селе была воздвигнута триумфальная арка в честь подвига Григория Орлов по проекту архитектора Антонио Ринальди (1710-1794).
С гатчинской стороны на арке высечен стих Василия Ивановича Майкова (1730-1778):
"Орловым от беды избавлена Москва".
А со стороны парка можно прочитать такую надпись:
"Когда в 1771 году в Москве был мор на людей и народное неустройство, генерал фельдцейхмейстер Григорий Орлов, по его просьбе получив повеление, туда поехал, установил порядок и послушание, сирым и неимущим доставил пропитание и исцеление и свирепство язвы пресёк добрыми своими учреждениями".
Уже 5 или 6 декабря Орлов представил Государственному Совету отчёт о своей деятельности в Москве, проанализировав и причины распространения эпидемии. Он также указал, что с момента начала эпидемии по конец ноября 1771 года в Москве от чумы умерло около пятидесяти тысяч человек.
Екатерина II щедро наградила не только Григория Орлов, но и всю его свиту, а также отличившихся чиновников. Еропкин получил орден Андрея Первозванного и имение в 4000 душ. Еропкин поблагодарил Императрицу за орден, но от имения отказался.
Бантыш-Каменский ошибочно пишет, что Еропкин за свои подвиги в Москве стал еще и генерал-поручиком, но это ошибка, так как генерал-поручиком Пётр Дмитриевич стал ещё в 1763 году.
О памятных медалях в честь победы над чумой я уже писал в 25-м выпуске Анекдотов, но мне хотелось бы повториться.
В честь подвига Григория Орлова была отчеканена медаль, на которой были выбиты надписи:
"Россия таковых сынов в себе имеет" и
"За избавление Москвы от язвы в 1771 году" .
Когда императрица вручала Григорию Орлову для раздачи эти медали, он, стоя на коленях, сказал:
"Я не противлюсь, но прикажи переменить надпись, обидную для других сынов отечества".
Выбитые золотые медали были переплавлены, а на новых медалях появилась надпись:
"Таковых сынов Россия имеет" .
Граф Григорий Григорьевич Орлов: несколько фактов из биографии Фаворита. Часть IV
(Продолжение следует)
