Датский посланник Юль Юст очень подробно описывает русский праздник Крещения.
17-го января 1710:
"По русскому стилю было, как сказано, Крещение. В этот [день] патриарх ежегодно совершает большое водосвятие. Теперь оно отслужено было митрополитом Рязанским, который в качестве вице-патриарха исправляет его должность.
Чтобы видеть [церемонию], я поехал в Посольский приказ, где [должен был] дожидаться её начала. [Посольский приказ] это канцелярия, ведающая иностранными делами. Пол в приказе, сени и ведущая наверх лестница выложены литыми чугунными плитами величиною и толщиною с готландские каменные плиты. На лестнице поверх этих чугунных плит положены ещё железные прутья, чтобы зимою, когда по плитам ходить скользко, нога встречала более верную опору. Расстояние [между прутьями] равняется их толщине.
Так как прошло много времени, прежде чем духовенство приготовилось к водосвятию, и [мне] стало скучно, то в ожидании я пошел в главную церковь, находящуюся возле самого приказа. Там я видел тела трёх покойников, стоящие по разным углам. Как мне сообщили, [лица эти] в своё время были митрополитами или архиепископами Московскими. Всякий подходил к телам и, крестясь, кланялся перед их гробами, а иные давали денег человеку, стоявшему у гроба; тот подымал его крышку, и заплатившие целовали в знак благоговения одежды покойника. Остальным, кто не платил, предоставлялось целовать только крышку гроба. В четвертом углу церкви находится небольшая темная четырёхугольная закрытая часовня с горящими свечами и лампадами. Там стоял маленький мальчик и читал вслух из [какой-то] книги для всех, кто туда входил, чтоб поцеловать распятие, под которым, как говорят, хранится кусок ризы Господней. Много людей стояло наружи около этого угла и, обратившись к нему лицом, крестилось и кланялось.
Торжество [водосвятия] началось в полдень. [Открылось оно] так. Впереди шли два псаломщика, каждый с [хоругвию], подобною штандарту; за ними около 200 других диаконов, или псаломщиков; далее 227 попов, или священников; все [они были] в облачениях. За ними следовали ещё два диакона, или псаломщика, каждый со стеклянным распятием, и между этими двумя распятиями [третий] псаломщик нёс образ Божией Матери, перед которым человек нёс на шесте фонарь с зажжённою свечой. Потом [шли] другие [духовные лица] с большими церковными книгами, окованными позолоченною медью. Затем шёл вице-патриарх, державший пред собою, на высоте лица, серебряное позолоченное распятие в пол-локтя длиною. За ним следовало 9 епископов в епископских облачениях и митрах; [последние], приблизительно в 1/4 локтя вышиною, из позолоченного серебра или меди, с выбивными изображениями, усажены жемчугом и разными камнями, а внизу опушены горностаем. Всё шествие с обеих сторон [охранялось] солдатами с мечами наголо.
В таком порядке духовенство [вышло] из главной церкви [и] спустилось на Москву-реку, протекающую сейчас за Посольским приказом. От этой реки получил своё название и город. На ней, на льду, была устроена решетчатая загородь, [образующая] четырёхугольник локтей в десять [в ту и другую сторону]; [загородь устроена была с тем], чтоб никто не упал в воду, так как прорубленная во льду прорубь занимала всё [внутреннее] её пространство. Кругом всюду были постланы персидские ковры и красное сукно; особенно [отличалось убранство] с той стороны, где находилась дверь, ведущая к воде. Кругом этой загороди была другая, большая загородь, равным образом из решётки, занимавшая квадратную площадь шагов в 90; на всём этом [пространстве] лёд был покрыт помостом из досок.
У проруби, против дверей [внутренней] загороди, ведущих к воде, стоял митрополит, или вице-патриарх. Прочее духовенство расположилось по правую и по левую руку от него, кругом внутренней решётки. Облачение вице-патриарха почти не отличалось от [облачения] других епископов; только на плечах его лежала белая лента шириною в полторы четверти [локтя]; концы её спускались один спереди, а другой сзади.
Вот выступил диакон, или псаломщик, почитал над водою из книги, затем, взяв кадило, последовательно покадил им воде, всем принесённым образам, церковным книгам, распятиям, а под конец вице-патриарху, епископам и всему священству.
Потом несколько маленьких детей в стихарях пропели какую-то [песнь], по окончании которой вице-патриарх обеими руками благословил стоявший за наружною решеткой народ. [При благословении он] соединял большой палец с безымянным, а прочие держал поднятыми кверху. Далее [митрополит] взял кадило, покадил воде, образам, книгам, духовенству, народу и, наконец, мне, ибо по моей просьбе и согласно приказанию царя я был впущен за решётку вместе со священниками.
За сим два диакона, или псаломщика, поднесли митрополиту самую большую и великолепную из церковных книг, напечатанную in folio на александрийской бумаге, и держали перед ним открытою, пока он читал из неё третью главу Евангелия от Матфея о крещении Христа. Тон и манера [его чтения] были те самые, какими наши священники служат перед алтарем обедню. [За митрополитом] диакон, или псаломщик, снова прочел что-то довольно длинное, причем духовенство по обыкновению пело ему в лад.
После этого вице-патриарх, [сопровождаемый] по сторонам двумя диаконами, подошел к [той] загороди, где была вода. Там один человек посредством небольшого решета, прикреплённого к длинному шесту, постоянно мешал воду, чтоб она не замерзала. В воде, у края, стояла большая дощаная посудина вроде тех, в которых мочится зерно, обращаемое в солод. Посудина эта, четырёхугольная, продолговатая, плотно законопаченная и засмолённая, напоминала собою маленькую ладью. Вода не могла в неё проникнуть, и стоя в этой лодочке, можно было удобно черпать освященную воду, не рискуя упасть в полынью. Лодочка была вся обложена коврами.
В неё спустился вице-патриарх, долго почитал из книги, которую держали перед ним диаконы, подул между прочим три раза крестообразно на воду, три раза крестообразно провёл по ней пальцами, наконец взял распятие и троекратно медленно погрузил его в воду, причём после всякого раза капли с него заставлял стекать на [предназначенное] к тому серебряное блюдо, стоявшее у него под рукою. [Вода], накапанная таким образом, считается наисвятейшею. Тем и заключилось водосвятие.
После того вице-патриарху подали несколько больших серебряных кувшинов, которые он первыми сам должен был наполнить новоосвящённою водой для царского двора. Прежде чем зачерпнуть кувшином, он всякий раз крестообразно проводил им по воде. Между тем все устремились к проруби, чтобы набрать оттуда воды в кружки и кувшины, подвешенные к полотенцам.
[А] епископы и прочие духовные лица трижды окунули пальцы в наисвятейшую воду, сбежавшую с распятия, и промыли себе ею глаза. Духовенство запасалось тут святою водой в таком количестве, чтобы её, по их расчету, достало на весь год. Как только вице-патриарх отошел от [проруби], к ней подбежал мальчик-подросток в одной рубашке, бросился в воду и тотчас же выплыл. Некоторые прорубили себе проруби ниже течения и там купались в утекающей святой воде.
[С Москвы-реки] вице-патриарх и прочее духовенство прежним порядком пошли обратно в церковь, из которой вышли".
В том же году Юст стал свидетелем царского катания на санях, которое состоялось 5 февраля 1710 года в Москве:
"Царь катался по Немецкой слободе. Он велел привязать друг к другу 50 с лишком незапряжённых саней и лишь в передние, в которых сидел сам, [приказал] запрячь десять лошадей; в остальных [санях разместились] важнейшие русские сановники. Забавно было видеть, как, огибая угловые дома, [сани] раскатывались и то тот, то другой [седок] опрокидывался. Едва успеют подобрать упавших, как у следующего углового дома опять вывалятся [человек] десять, двенадцать, а то и больше".
В 1711 году Юль Юст снова мог наблюдать рождественские и новогодние праздники русских в Петербурге, но на этот раз он описал их довольно коротко.
5-го января 1711 года:
"[День] этот по русскому стилю приходится на Рождество — кончился шестинедельный пост. [Рождество] торжествовалось поднятием желтого штандарта, пальбою из орудий с вала и [обычною] русскою “славой” из дома в дом, о которой [я] говорил (в дневнике) за прошлый год".
8-го января 1711 года:
"Нева покрылась толстым слоем ладожского льда. Такая поздняя остановка реки представляет случай весьма редкий и исключительный, которого здесь не запомнят: обыкновенно [Нева останавливается] 25 или 26 ноября".
9-го января 1711 года:
"Мороз был так силен и за одну [эту] ночь [так сковал реку], что сегодня как я, так и другие [лица] уже ездили через неё в санях на лошадях. В этот день мне нужно было съездить на тот берег по одному важному делу".
12-го января 1711 года:
"В этот день русские, придерживаясь старого, так называемого Юлианского, стиля, празднуют Новый год. Все министры были званы на обед к князю Меншикову. В числе других [гостей] присутствовали также шведы: граф Пипер, генерал Рейншильд, генерал Левенгаупт и секретарь Цедеръельм. Граф Пипер, несмотря на все несчастия, постигшие как его [самого], так и его государя, хвастал и говорил так необдуманно, что нетрудно было заключить, что он особенным умом не отличается. [Что касается] Рейншильда и Левенгаупта, [то] из их разговора, напротив, можно было заметить, что не поступаясь должным уважением к своему государю и королю, они всё же лучше умели сообразоваться с обстоятельствами.
В полдень, по окончании служения, с [крепостного] вала и на Адмиралтейской верфи выпалили изо всех орудий, [а] вечером как раз против окон герцога Курляндского был сожжён фейерверк".
Английский же резидент при российском дворе Джордж МакКензи в сообщении от 11 января 1715 года [31 декабря 1714 года] лишь коротко отмечает:
"Царь в сопровождении самых приближённых особ своего двора ежедневно выезжает в санях, посещая сановников, бояр".
Правда, в январе 1719 года английский посланник Джеймс Джеффрис более подробно описывает празднование Крещения:
"Торжество это в известной степени рисует характер русского народа... На определённом месте реки прорубают лёд; сюда приходит знатнейшее духовенство и благословляет воду. Как только благословление совершилось, - все желающие омыть грехи свои или желающие исцелиться от недуга подходят к освещённому месту. Знатные особы довольствуются тем, что омывают лицо, простолюдины же раздеваются и окунаются в прорубь с головой с таким убеждением в пользе, приносимой этим душе или телу их - смотря по потребности, - что мне оставалось только изумляться вере и здоровому телосложению принимавших участие в купании вопреки трескучему морозу. Благочестивые родители приносят сюда новорождённых детей для крещения. Уходя, богомольцы обязательно наполняют принесённые с собой сосуды святою водой и несут её домой, и хранят как ограждение от всяких бед в предстоящем году. Это один из древнейших русских обычаев, которому подчиняется и Его Царское Величество, дабы показать, что в делах веры он неразлучен с последним из своих подданных".
В 1721 году о зимних забавах русских докладывал французский консул де Лави:
"Вот уже несколько недель, как Их Царские Величества и весь двор предаются масленичным развлечениям: устраивают пиршества, катания в санях и кавалькады самые смешные. Крещенье праздновалось по старинному обычаю, состоящему в том, что святят воду в реке, для чего во льду прорубается дыра, в которую несколько человек русских окунулись и потом выкатались в снегу..."
Зимние праздники в России во времена Петра I глазами иностранцев. Часть II
