Вяземский написал Пушкину, что не одобряет его нападок на графа Толстого, но поэт не унимался и пытался донести до старшего друга свою точку зрения:
"Извини меня, если буду говорить с тобою про Толстого. Мнение твоё мне драгоценно. Ты говоришь, что стихи мои никуда не годятся. Знаю, но моё намерение было не заводить остроумную литературную войну, но резкой обидой отплатить за тайные обиды человека, с которым я расстался приятелем и которого с жаром защищал всякий раз, как представлялся тому случай. Ему показалось забавно сделать из меня неприятеля и смешить на мой счёт письмами чердак кн. Шаховского. Я узнал об нём, будучи уже сослан, и, почитая мщение одной из первых христианских добродетелей - в бессилии своего бешенства закидал издали Толстого журнальной грязью. Уголовное обвинение, по твоим словам, выходит из пределов поэзии; я не согласен. Куда недостаёт меч законов, туда достанет бич сатиры. Горацианская сатира, тонкая, лёгкая и весёлая не устоит против угрюмой злости тяжёлого пасквиля. Сам Вольтер это чувствовал. Ты упрекаешь меня в том, что из Кишинева под эгидою ссылки печатаю ругательства на человека, живущего в Москве. Но тогда я не сомневался в своём возвращении. Намерение моё было ехать в Москву, где только и могу совершенно очиститься. Столь явное нападение на гр. Толстого не есть малодушие. Сказывают, что он написал на меня что-то ужасное. Журналисты должны были принять отзыв человека, обруганного в их журнале. Можно подумать, что я с ними заодно, и это меня бесит. Впрочем, я хочу иметь дело с одним Толстым, на бумаге более связываться не хочу. Я бы мог оправдаться перед тобою сильнее и яснее, но уважаю твои связи с человеком, который так мало на тебя походит".
Видно, что Пушкин приходит в бешенство, вспоминая о графе Толстом, но его ненависть основана на каких-то непроверенных слухах. Пушкин ссылается на какую-то журнальную публикацию, но ничего подобного обнаружить не удалось, а неопределённые слухи - бесят.
Карточные проделки Толстого Пушкин не упоминает, но это ни о чём не говорит.
В 1821 году Пушкин задумал издать своего "Кавказского пленника". Первоначально эпиграфом к поэме он выбрал сроки Вяземского об "Американце":
"Под бурей рока - твёрдый камень,
В волнениях страсти - легкий лист".
Но из-за обиды на Толстого Пушкин отказался от этого намерения и написал Вяземскому:
"Понимаешь, почему я не оставил его?"
Пушкин был так твёрдо уверен в виновности Толстого и Шаховского, что даже в октябре 1822 года написал брату Льву:
"Вся моя ссора с Толстым происходит от нескромности кн. Шаховского".
Александр Сергеевич нисколько не сомневался, что его ссора с Толстым может кончиться только дуэлью, поэтому во время своей ссылки он регулярно тренировался в стрельбе из пистолетов.
Однако время и уговоры друзей постепенно стали оказывать своё действие. В 1824 году Пушкин начал готовить к изданию первый сборник своих стихотворений, куда должно было войти и послание к Чаадаеву, однако строки о Толстом поэт из него вычеркнул.
Своему брату Льву он летом 1824 года объяснял:
"О послании к Чаадаеву скажу тебе, что пощёчины повторять не нужно. Толстой явится у меня во всем блеске в 4-ой книге Онегина, если его пасквиль этого стоит, а посему попроси его эпиграмму от Вяземского (непременно)".
Получается, что в это время Пушкин ещё не был знаком с текстом эпиграммы, которую "Американец" сочинил на него.
К апрелю 1825 года Пушкин смягчается ещё больше и пишет Вяземскому:
"Вымарал я эти стихи единственно для тебя, а не потому, что они другим не по нутру".
Однако злость на Толстого окончательно исчезнуть не могла – ведь была задета честь поэта.
В 1826 году новый император разрешил Пушкину проживать в столицах, и поэт немедленно решил окончательно "очиститься", то есть вызвать графа Толстого на дуэль. Приехав в Москву, Пушкин сразу же попросил Соболевского съездить к "Американцу" и передать ему от имени Пушкина вызов на дуэль. К счастью, Фёдор Иванович в это время был в отъезде.
За короткое время друзья Пушкина сумели убедить поэта, что он неправ, обвиняя в распространении злостных слухов графа Толстого. Постарались и Вяземский, и особенно Соболевский, и примирение сторон вскоре состоялось. Так как это примирение оказалось на удивление прочным, а вскоре оно переросло в настоящую дружбу между Пушкиным и "Американцем", то приходится сделать вывод о том, что настоящей причиной ссоры стало какое-то недоразумение.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что в декабре 1828 года граф Толстой получил записку следующего содержания:
"Сей час узнаём, что ты здесь, сделай милость, приезжай. Упитые вином, мы жаждем одного тебя.
Бологовский
Пушкин
Киселёв".
На этом же листке Толстой написал ответ:
"О, пресвятая и живоначальная троица, явлюсь к вам, но в пол-упитой. Т.
Не вином, а наливкою, кою приимете яко предтечу Толстова".
Фёдор Иванович Толстой именно благодаря своей дружбе с поэтом всё-таки сыграл в его судьбе роковую роль. Именно Толстой познакомил Пушкина с семейством Гончаровых.
В 1829 году своё первое сватовство к Наталье Николаевне Гончаровой Пушкин поручил не кому-нибудь, а именно графу Толстому. И не вина графа была в том, что сватовство окончилось не совсем удачно, просто мать Гончаровой в то время ещё не решилась принять предложение Пушкина.
Получив отказ, Пушкин написал своей будущей тёще:
"Теперь, когда гр. Толстой передал мне Ваш ответ, я должен бы писать Вам коленопреклонённый и проливая слезы благодарности: Ваш ответ не отказ, Вы даете мне надежду. Если Вы имеете мне что-либо приказать, соблаговолите адресоваться к гр. Толстому, он мне передаст Ваши приказания".
После полученного отказа Пушкин отравился на Кавказ, а по дороге заехал к генералу Ермолову в Орёл. В своём "Путешествии в Арзрум" Пушкин, в частности, пишет:
"Я передал Ермолову слова гр. Толстого, что Паскевич так хорошо действовал в персидскую кампанию, что умному человеку осталось бы только действовать похуже, чтобы отличаться от него. Ермолов засмеялся, но не согласился".
Толстому же Пушкин написал из Тифлиса:
"Я нашёл в нём разительное сходство с тобою".
Однако через некоторое время Толстому всё же сопутствовала удача при повторном сватовстве Пушкина.
Через месяц после помолвки Пушкина в начале мая 1830 года "Американец" шутливо написал Вяземскому:
"Пушкин с страстью к картам и любовью к Гончаровой – для меня погиб".
После свадьбы Пушкина друзья встречались довольно редко. Последний раз Пушкин и Толстой встретились в мае 1836 года в Москве, откуда Пушкин написал Наталье Николаевне:
"Видел я свата нашего Толстова".
Указатель имён
Дмитрий Николаевич Бологовский (1775-1852).
Петр Андреевич Вяземский (1792-1878).
Гончарова Наталья Ивановна (урождённая Загряжская, 1785-1848).
Гончарова Наталья Николаевна (1812-1863).
Алексей Петрович Ермолов (1777-1861).
Николай Иванович Греч (1787-1867).
Михаил Трофимович Каченовский (1775-1842).
Сергей Дмитриевич Киселёв (1793-1851).
Иван Фёдорович Паскевич (1782-1856).
Сергей Александрович Соболевский (1803-1870).
Александр Александрович Шаховский (1777-1846).
А.С. Пушкин vs Ф.И. Толстой: история вражды и дружбы. Часть I
