Писатели в СССР глазами Корнея Чуковского. 1923 год. Часть II (окончание)

Ворчалка № 583 от 02.10.2010 г.

Встреча с Клюевым (запись от 14.10.1923)

"Встретил я Клюева, он с тоской говорит:
"Хоть бы на ситничек заработать!"
Никто его книг не печатает".

Сологуб о мастерстве и о Льве Толстом (запись от 21.10.1923)

"В этот понедельник сдуру пошёл к Сологубу. Старик болен, простужен, лежал злой… Сологуб говорил, что писатель только к ста годам научается писать:
"До ста лет всё только проба пера. Возьмите Толстого. "Война и мир" - сколько ошибок. "Анна Каренина" уже лучше. А "Воскресение" - совсем хорошо..."

Положение Сологуба (запись от 24.10.1923)

"В ужасном положении Сологуб. Встретил его во "Всемирной" внизу; надевает свою худую шубёнку. Вышли на улицу. Он, оказывается, был у Розинера, как я ему советовал. Розинер наобещал ему с три короба, но ничего у него не купил. Сологуб подробно рассказал о своём разговоре с Розинером. И потом:
"Он дал мне хорошую идею: переводить Шевченко. Я готов. Затем и ходил во "Всемирную" - к Тихонову. Тихонов обещает похлопотать, чтоб разрешили. Мистраля, которого я теперь перевожу, никто не покупает. Я перевёл уже 1000 стихов. Попробую Шевченка. Не издаст ли Розинер, спросите".
Написал человек целый шкаф книг, известен и в Америке, и в Германии, а принуждён переводить из куска хлеба Шевченку.
"Щёголев дал мне издание "Кобзаря" - попробую. Не знаете ли, где достать Львовское издание?"

Посещение Сологуба (запись от 25.11.1923)

"Был у Сологуба. С[ологуб] говорил, что у него память слабеет. Помню давнишнее, а что было вчера, вылетает из головы.
"Это значит, - сказал я, - что вы должны писать мемуары".
"Мемуары? Я уже думал об этом. Но в жизни каждого человека бывают такие моменты, которые, будучи изложены в биографии, кажутся фантастическими, лживыми. Если бы я, напр[имер], описал свою жизнь правдиво, все сказали бы, что я солгал. К тому же я разучился писать. Не знаю, навсегда это или временно. Сначала в молодости я писал хорошей прозой, потом поддался отвратительному влиянию Пшибышевского и стал писать растрёпанно, нелепо. Теперь – к концу – стараюсь опять писать хорошо. Лучшая проза, мне кажется, у Лермонтова. Но биографии писать не стану, т.к. лучше всего умереть без биографии. Есть у меня кое-какие дневники, но когда я почувствую, что приближается минута смерти, - я прикажу уничтожить их. Без биографии лучше. Я затем и хочу прожить 120 лет, чтобы пережить всех современников, которые могли бы написать обо мне воспоминания".
У него есть учительская манера – излагать всякую мысль дольше, чем это нужно собеседнику. Он и видит, что собеседник уловил его мысль, но не остановится, закончит свое предложение:
"Купил Тредьяковского сегодня. Издание Смирдина. Хороший был писатель. Его статьи о правописании, его "Остров любви" да и Телемахиада..."
И он с удовольствием произнёс:
"Чудище обло, стозевно... и лаяй".
"Как хорошо это лаяй! – сказал я. – Жаль, что русское причастие не сохранило этой формы. Окончания на щий ужасны".
"Да, вы правы. У меня в одном рассказе написано:
"Пролетела каркая ворона".
Не думайте, пожалуйста, что это деепричастие. Это прилагательное. Какой ворон? – каркий. Какая ворона? – каркая. Есть же слово палая лошадь".
Потом мы пошли с ним обедать. Обед жидковатый, в комнате холодно. Впрочем, Сологуб отличается страшно плохим аппетитом. Похлебал немного щей – вот и всё".

Сологуб об Одоевском (запись от 28.11.1923)

"Сологуб читает Одоевского "Русские ночи" - очень хвалит:
"Теперь так не пишут: возьмите "Noctes" Карсавина, какая дрянь".

Сологуб об Америке (запись от 04.12.1923)

"Оттуда [от Ахматовой] к Сологубу. У Сологуба плохой вид. Пройдя одну лестницу, он сильно запыхался и, чтобы придти в себя, стал поправлять занавески (он пришёл через несколько минут после нас). Когда я сказал ему, что мы надеемся, он не испытает неловкости, если американец даст ему денег, он ответил длинно, тягуче и твёрдо, как будто издавна готовился к этой речи:
"Нельзя испытывать неловкости, принимая деньги от Америки, потому что эта великая страна всегда живёт в соответствии с великими идеалами Христианства. Всё, что исходит от Америки, исполнено высокой морали".
Это было наивно, но по-провинциальному мило".

Визит к Алексею Толстому

"От Сологуба мы по той же лестнице спустились к Ал. Толстому. Толстой был важен, жаловался, что фирма Liveright [не] уплатила ему следуемых долларов, и показал детские стишки, которые он написал, "так как ему страшно нужны деньги". Стишки плохие. Но обстановка у Толстого – прелестная – с большим вкусом, роскошная – великолепный старинный диван, картины, гравюры на светлых обоях и пр."

Алексей Толстой в Питере (запись от 10.12.1923)

"Толстой чувствует себя в Питере неуютно... Он очень хочет встретиться с Замятиным... Всё просит меня, чтобы я пригласил их к себе. Денег у него сейчас нет. Пьеса "Бунт машин" ещё когда пойдёт, а сейчас денег нужно много. Кроме четырёх детей у него в доме живёт старуха Мария Тургенева, тётка. Нужно содержать восемь-девять человек. Он для заработка хочет написать что-нибудь детское. Советовался со мной...
Читал мне отрывки своей пьесы "Бунт машин". Мне очень понравилось. "Обыватель" - страшное, смешное, живое, современное лицо, очень русское. И, конечно, как всегда у Толстого, милейший дурак. Толстому очень ценно показать, как все великие события, изображённые в пьесе, отражаются в мозгу у дурака. Дурак – это лакмусова бумажка, которой он пробует всё. Даже на Марс отправил идиота..."

Актёры Большого о Блоке (запись от 11.12.1923)

"Был в Большом Театре – разговаривал с актёрами о Блоке. Они обожали покойного, но, оказывается, не читали его. Комаровская вспоминает, что Блок любил слушать цыганский романс "Утро седое", страстно слушал это "Утро" в Москве у Качалова, но когда я сказал, что у Блока самого были стихи "Седое утро", видно было, что она слышит об этом в первый раз".

Беседы с Алексеем Толстым (запись от 20.12.1923)

"В воскресенье были у меня Толстые. Он говорил, что Горький вначале был с ним нежен, а потом стал относиться враждебно.
"А Бунин, - вы подумайте, - когда узнал, что в "Figaro" хотят печатать моё "Хождение по мукам", явился в редакцию "Figaro" и на скверном французском стал доказывать, что я не родственник Льва Толстого и что вообще я плохой писатель, на к[ото]рого в России никто не обращает внимания".
Разоткровенничавшись, он рассказал, как из Одессы он уезжал в Константинополь:
"Понимаете: две тысячи ч[елове]к на пароходе, и в каждой каюте другая партия. И я заседал во всех – каютах. Наверху – в капитанской – заседают монархисты. Я и у них заседал. Как же. Такая у меня фамилия – Толстой. Я повидал-таки людей за эти годы. А внизу поближе к трюму заседают большевики...
Вы знаете, кто стоял во главе монархистов? Руманов!
Да, да! Он больше миллиона франков истратил в Париже в год. Продал два астральных русских парохода какой-то республике. "Астральных" потому, что их нигде не существовало. Они были – миф, аллегория, но Руманов знал на них каждый винтик и так описывал покупателям, что те поверили..."
Пишет он пьесу о Казанове. Очень смешно рассказывает подробности – излагал то, что он читал о Казанове, - вышло в сто раз лучше, чем в прочитанной книге.
Была у нас его жена Нат. Вас. и сын Никита. Я о чём-то говорил за столом. Вдруг Никита прервал меня вопросом – сколько будет 13 раз 13. Он очень самобытный мальчик".

Сологуб о своей смерти (запись от 30.12.1923)

"Вчера во "Всемирной" видел Сологуба. Он говорил Тихонову, что он особым способом вычислил, что он (Сологуб) умрёт в мае 1934 года. Способ заключается в том, чтобы взять годы смерти отца и матери, сложить, разделить и т.д."
[Фёдор Сологуб умер в 1927 году.]

Указатель имён

Анна Андреевна Ахматова (Горенко, 1889-1966).
Александр Александрович Блок (1881-1921).
Евгений Иванович Замятин (1884-1937).
Лев Платонович Карсавин (1882-1952); философ, историк; погиб в лагере.
Николай Алексеевич Клюев (1884-1937).
Надежда Ивановна Комаровская (1885-1967).
Наталья Васильевна Крандиевская (1888-1963).
Фредерик Мистраль (1830-1914).
Владимир Фёдорович Одоевский (1803-1869).
Станислав Пшибышевский (1868-1927).
Лазарь (Александр) Евсеевич Розинер (1880-1940).
Аркадий Вениаминович Руманов (1878-1960), юрист, журналист, меценат.
Александр Филиппович Смирдин (1795-1857).
Фёдор Кузьмич Сологуб (1863-1927).
Николай Семёнович Тихонов (1896-1979).
Алексей Николаевич Толстой (1882-1945).
Никита Алексеевич Толстой (1917-1994), физик.
Василий Кириллович Тредьяковский (1703-1769).
Корней Иванович Чуковский (1882-1969).
Тарас Григорьевич Шевченко (1814-1861).
Писатели в СССР глазами Корнея Чуковского. 1923 год. Часть I