С начала 30-х годов XX века в СССР широко пропагандировался подвиг пионера Павлика Морозова. В книгах и средствах массовой информации красочно описывались его многочисленные подвиги в борьбе с кулачеством и его мученическая смерть. В списке пионеров-героев имя Павлика Морозова стояло под первым номером.
Заметим, что в первый период прославления Павлика Мороза упор делался на том, что пионеры должны зорко выявлять врагов советской власти и доносить на них, куда следует, даже если скрытым врагом являются твои родители. В 60-е годы о доносительстве стали говорить немного меньше, а упор стал делаться на героической борьбе юного пионера с кулачеством. В советской прессе отмечалось даже 50-летие героической гибели юного пионера Павлика Морозова. Это было уже незадолго до перестройки.
Теперь уже только люди старшего поколения смутно/хорошо помнят, кто такой был Павлик Морозов, в чём заключался его подвиг, и как он погиб. Но их воспоминания основываются исключительно на советском агитационном материале – множестве книг и различных статей, - откуда извлечь достоверную информацию неподготовленному читателю практически невозможно. Поэтому я хочу кратко напомнить нашим современникам, кто же такой был Павлик Морозов, и в чём состоял его подвиг?
Сначала я изложу хронологическую последовательность событий в той мере, как их удалось реконструировать, а потом попытаюсь описать картину создания одного из популярных советских мифов. Однако следует иметь в виду, что практически все источники информации (книги, статьи в газетах) противоречат друг другу, или интересующая нас информация вообще отсутствует.
Вопреки широко распространённому мнению, Павлик Морозов был белорусом, но это так, для справки. Сергей Морозов, дед Павлика, вместе с семьёй поселился в деревне Герасимовка в 1910 году одновременно с партией других белорусских переселенцев.
Это по указанию властей журналисты и писатели сделали из Морозова русского мальчика, "старшего брата", который должен был служить примером для детей всех советских народов. Даже в 1957 году писатель Губарев В.Г. (1912-1981), один из создателей легенды о Павлике Морозове, озаглавил свою статью в "Комсомольской правде" так: "Подвиг русского мальчика".
В 1917 году 28-летний Трофим Морозов, второй сын Сергея, женился на двадцатилетней Татьяне Байдаковой – это и были родители Павлика Морозова. Молодые поставили свой дом рядом с отцовским на краю деревни, у леса.
Новую пару односельчане описывали так:
"Трофим был ростом высокий, красивый. Татьяна тоже была крепкая и сложенная складно, а черты лица правильные, и, можно сказать, она тоже красивая".
Вроде бы, всё просто замечательно!
Когда их первенец, Павлик Морозов, появился на свет, точно никто не знает: или 14 ноября, или 2 декабря. Да и возраст паренька разные авторы указывают по-разному: в момент гибели в 1932 году Павлику Морозову было от 11 до 15 лет – это по данным различных газет 1932 года. Даже его мать не смогла точно вспомнить дату рождения Павлика. Кстати, при жизни все его называли просто Пашкой. Это "Пионерская правда" вначале назвала его Павлушей, а потом и Павликом. Так и повелось в СССР.
Глухая северная деревушка за Уралом (до Тавды 60 км), окружённая почти непроходимыми болотами, практически не знала классовой борьбы, да и власти большевиков никто толком не понимал. Мужики иногда уходили воевать: кто за белых, кто за красных. Иногда вооружённые отряды забирали весь хлеб, но потом гражданская война закончилась, и всё стихло. Белорусская деревня тихо занималась своим натуральным сельским хозяйством и неодобрительно отзывалась о "челоднах"-русских. Их в деревне не любили.
Коллективизацию в Герасимовке тоже никто не принял всерьёз. Все попытки Советской власти организовать тут колхоз крестьяне тихо проваливали и игнорировали. Власти крестьяне не боялись, так как считали, что из края ссылок их уже некуда гнать. Да, недооценили крестьяне Герасимовки "родную" советскую власть, хотя в окрестности деревни ко времени описываемых событий уже вовсю прибывали ссыльные из европейской части СССР.
Обычно конвой доставлял ссыльных в тайгу, где они сами начинали под присмотром помощников Старшего Брата строить для себя лагерь. Часто не хватало элементарных инструментов: пил и топоров. Иногда охранники могли просто на время бросить людей в тайге, причём, не только без присмотра, но и без еды.
Вот такая обстановка складывалась вокруг Герасимовки в начале 30-х годов.
Трофим Морозов, по словам различных книг, пользовался у крестьян авторитетом, так как они его выбрали председателем сельсовета, взамен проворовавшегося предшественника, а затем трижды переизбирали его.
Однако крестьянин Лазарь Байдаков утверждал, что сельсовет в Герасимовке организовался только в 1932 году. Косвенно это подтверждается и тем фактом, что кандидатуру Трофима на пост председателя сельсовета выдвинула восемнадцатилетняя учительница Зоя Кабина, которая появилась в деревне только осенью 1931 года. Впрочем, возможно, что это были перевыборы председателя сельсовета.
За десять лет брака у Морозовых появилось четверо детей, а один умер вскоре после рождения. Пашка был старшим из них.
Как эти годы жили Морозовы, толком неизвестно, но через десять лет случилось неожиданное: Трофим Морозов бросил Татьяну и ушёл к новой жене – молодой и весёлой Нинке Амосовой.
Татьяна Морозова рассказывала об этом так:
"Трофим вещи забрал в мешок и ушёл. Приносил нам сперва сало, а потом стал пить, гулять. Нинка, шлюха продажная, до него сто раз замуж сбегала. Её все бабы ненавидели за то, что отбивала мужиков".
Это слова брошенной жены.
В блокноте писателя П.Д. Соломеина, который тогда был молодым корреспондентом свердловской газеты "Всходы коммуны", осталась такая запись о доме Татьяны:
"Неряха. В комнате грязно. Не подбирает. Это результат российской некультурности. За это не любил её Трофим, бил".
Однако в печати подобные заметки, естественно, не появились.
Уход из семьи Трофима сильнее всего сказался именно на Пашке, на него теперь легла почти вся тяжесть домашней работы. Ведь он был теперь старшим мужчиной в семье, а мать была плохой помощницей. Забот же у Пашки теперь было много: надо было кормить корову и лошадь и заготавливать для них корма, надо было регулярно убирать навоз, надо было заниматься заготовкой дров. Подросту было просто физически тяжело выполнять все эти работы, а помощи почти не было.
Вернёмся к Трофиму. Председатель сельсовета не хотел активно сотрудничать с уполномоченными советской власти, которые постоянно у него требовали сведений об односельчанах: у кого сколько земли, кто применяет наёмный труд, сколько зерна кем собрано и т.д. Эти сведения были необходимы для составления списков на раскулачивание. Как ни хитрил Трофим, но какие-то сведения он всё же вынужден был давать, а крестьяне сердились на своего председателя и грозились в свою очередь донести на него.
За что донести? В те времена это было практически неважно. Важен был сам факт доноса с обвинением человека в какой-нибудь антисоветской деятельности, а такой могли посчитать практически любое деяние. Или, наоборот, недеяние, например, недоносительство.
В окрестностях Герасимовки в то время уже слонялось много беглых спецпоселенцев. Кого-то вылавливали охранники, но много народу скиталось по тайге и болотам.
Из самой Герасимовки к тому времени тоже уже выслали на север около двадцати человек, однако многим удалось бежать. Они жили в лесах недалеко от деревни, в шалашах, и им тайно носили еду.
Трофим вроде бы помогал беглецам, выдавая или продавая им липовые справки, чтобы они могли спокойно выехать на Большую Землю как обычные жители деревни. Впрочем, на суде этот факт не был доказан, но донос, как говорится, уже висел в воздухе.
Однако поступил донос с другой стороны. Пашке жилось тяжело и голодно, и он попытался вернуть отца в семью, угрожая Трофиму доносом. Они с матерью полагали, что Трофим испугается доноса и вернётся в семью.
Последовала ссора отца с сыном, после которой и появился исторический донос Пашки, простите, Павлика Морозова.
Сам ли он до этого додумался, или мать подучила – мы не знаем.
Татьяна Морозова утверждала:
"Павлик надумал, я не знала, он со мной не советовался".
Однако на суде Трофим Морозов утверждал, что это Татьяна подучила сына донести на него.
Как бы там ни было, но донос на Трофима Морозова возник после его ухода из семьи, а вовсе не в результате обострения классовой борьбы в деревне.
Это уже позже советские писатели подробно описали в своих книгах, как сын кропотливо собирал компромат на отца, осторожно подглядывая за ним и его антисоветской деятельностью. На самом деле, такой возможности подглядывать за отцом у Пашки не было, так как Трофим больше с ними не жил. Но эту проблему писатели решили просто, и совсем не упоминали про уход Трофима от жены.
Кому, о чём и в каком виде был сделан донос, точно установить не удалось. Вряд ли донос был письменным, так как осенью 1931 года Пашка уже третий раз поступил в первый класс и еле-еле освоил буквы, чтение по слогам, а также сложение и вычитание на пальцах. Он был в состоянии писать буквы и даже мог переписать отдельные слова, но вряд ли он был в состоянии составить хоть сколько-нибудь связный текст. Да и в школу Паша ходил нерегулярно.
Скорее всего, это был устный донос какому-нибудь уполномоченному, которые постоянно наведывались в деревню.
"Подвиг" доноса подробно описан во многих книгах и газетах того времени, но вот что интересно – везде он описан по-разному, но обязательно с нагнетанием атмосферы.
В следственном же деле № 374 об убийстве братьев Морозовых просто записано, что Павлик Морозов
"в ноябре 1931 года выказал своего родного отца".
В другом месте уточняется, что
"25 ноября 1931 года Морозов Павел подал заявление следственным органам..."
В чём состоял донос Пашки на отца, кроме голословных обвинений в пособничестве кулакам, так и остаётся невыясненным до сих пор. В следственном деле № 374 есть "Характеристика на убитых Павла и Федора", в которой говорится, что
"при суде сын Павел обрисовал все подробности на своего отца, его проделки".
Но это всё. Самих подробностей здесь нет.
В книге П. Соломеина донос Пашки тоже описан общими словами, и тоже никаких конкретных обвинений нет. Помимо общих утверждений о том, что его отец активно помогает кулакам, Пашка, по словам писателя, добавлял:
"...мой отец сейчас присвоит кулацкое имущество, взял койку кулака Кулуканова Арсения [это дядя Пашки] и у него же хотел взять стог сена, но кулак Кулуканов не дал ему сена..."
Выяснилось же, что на самом деле Трофим взял койку у своей сестры и хотел постелить на неё сена.
Даже таких обвинений было смехотворно мало, и Соломеин добавил в книгу фразу о липовых справках, которые Трофим Морозов продавал за деньги.
Это явная выдумка молодого корреспондента! Дело в том, что к моменту доноса Трофим уже не был председателем сельсовета. Он ушёл с этой должности, опасаясь, как мести крестьян, так и давления различных уполномоченных.
Примерно через неделю после доноса Трофима Морозова арестовали и увезли из деревни. Следствие по его делу продолжалось три месяца, и в начале марта 1932 года в Герасимовке состоялся суд над Трофимом Морозовым.
(Продолжение следует)
