Маркиз Гвидани предложил Фонвизину купить картину якобы кисти Гвидо Рени (1575-1642), переходившую у них из поколения к поколению, за тысячу червонцев.
Фонвизин показал эту картину нескольким специалистам, которые оценили ее не более чем в пять червонцев, причем никто из них не признал кисти Рени. Денис Иванович сообщил об этой оценке маркизу Гвидани, который, вспылив, обозвал этих специалистов "скотами и невеждами". Впрочем, перед отъездом Фонвизина из Флоренции маркиз был готов уступить данную картину всего за десять червонцев:
"Вот какой бездельник находится здесь между знатными! Не устыдился запросить тысячу, а уступить за десять".
Но Фонвизин отказался от покупки предлагаемой картины.
Только побывав в Италии, Фонвизин понял, что
"немцы и французы ведут себя гораздо честнее",
хотя и между ними можно найти много "бездельников", но не таких "бесстыдных" и не в таком количестве. Ведь в Италии, полагает Фонвизин, происхождение и титул не имеют никакого значения, так что
"непотребные дома набиты графинями",
а наворовавший себе много денег
"тотчас покупает тебе титул маркиза".
Фонвизин отмечает, что
"банкиры здесь почти все маркизы",
но это не мешает им жульничать и обманывать.
В общем, обо всех жульнических проделках итальянцев можно, по мнению Фонвизина, написать целую книгу.
Хоть Денис Иванович и познакомился во Флоренции с большим количеством людей, но больше всего ему досаждала скука:
"Мы живем только с картинами и статуями. Боюсь, чтоб самому не превратиться в бюст. Здесь истинно от людей отвыкнешь".
Фонвизин имеет в виду, что нигде в Италии нельзя достать французских газет и узнать, что происходит в мире.
Не лучше здесь обстоит дело и с литературой: Вольтер, Руссо и
"почти все умные авторы запрещены",
так что
"французская литература, можно сказать, здесь вовсе неизвестна".
Еще бы, ведь во всей Италии очень мало людей, говорящих по-французски, так что и Фонвизины здесь
"принуждены болтать кое-как по-итальянски".
Из Флоренции Фонвизин захотел быстро проехать в Неаполь, чтобы полюбоваться бурлящим Везувием, но узнав, что вулкан успокоился, решил переменить свои планы и неспешно двинулся в сторону Рима. Фонвизины покинули Флоренцию 8 ноября после обеда, а в час ночи уже прибыли в Пизу. Денис Иванович был очень рад тому обстоятельству, что можно обойтись без представления ко двору Великого Герцога, который был в городе совершенно незаметен.
Фонвизин был поражен тем, что великий некогда город пришел в полное запустение: улицы заросли травой и совсем не видно людей. Площадь, на которой стоит соборная церковь, показалась пораженному Денису Ивановичу каким-то волшебным местом:
"Вообрази себе храм великолепнейший; превысокую висящую башню, которая, кажется, валится совершенно. Вообрази себе огромное здание Batisterio, где крестят младенцев, и Campo Santo, то есть галерею, прелестную своею архитектурою, где 650 мертвых тел погребены под монументами в земле, привезенной из Иерусалима рыцарями. Все это на одной площади, заросло травою, и в будни нет тут живого человека. Мы ходили тут точно так, как в обвороженном месте".
В часе езды от Пизы Фонвизин обнаружил теплые бани, которые к его большому удивлению оказались чистыми и содержались в полном порядке. Объяснилось все довольно просто: герцог, будучи немцем, завел бани со всеми удобствами, а доход с них брал себе.
Зато неприятно поразил Фонвизина Пизанский университет. Профессора университета совершенно не знают иностранных языков, а многие из них ничего не знали о Лейбнице. В общем, пизанская профессура ничего не знала о том, что происходит за Альпами, так что Денис Иванович с полным правом мог записать:
"Бог знает, что тут делают..."
В России Фонвизин слышал о Пизе много хорошего, но на месте убедился в том, что более трех дней делать в этом городе совершенно нечего - страшная скука.
В Пизе Фонвизины обнаружили Семена Романовича Воронцова (1744-1832), который третий месяц оплакивал смерть своей жены и никого к себе не допускал.
Несколько слов нашел Фонвизин и для пизанских театров, но это была отнюдь не похвала. Французский театр очень любит герцогиня, которая не пропускает ни одного спектакля, но кроме двора других зрителей в зале нет, так как итальянцы не знают французского языка [в отличие от русских!], и, по мнению Дениса Ивановича,
"не могут иметь терпения слушать что-нибудь со вниманием".
Кроме того, Фонвизин
"гаже комедиантов нигде не видывал".
Местная опера, наоборот, заполнена зрителями, но в зале постоянно стоит такой шум и крик, как на базарной площади. У местных дам считается хорошим тоном перекрикиваться из ложи в ложу и мешать другим слушать. Певцы и певицы есть очень хорошие, но ни руками, ни ногами не владеют и стоят столбом. В опере очень красивые декорации, но плохое освещение из-за скупости местного антрепренера. Одну оперу могут играть сорок раз подряд, так что Денис Иванович делает вывод о том, что
"в Петербурге ни серьезные, ни комические итальянские оперы не хуже здешних".
Из Пизы Фонвизин съездил в Лукку, но не для осмотра местных достопримечательностей, - достойных там нет, - а потому, что из этого города вышли предки Никиты Ивановича Панина, покровителя Фонвизина. Кроме того, Фонвизин с удивлением узнал, что Лука является республикой, хотя все другие окружающие ее города уже дано потеряли свою вольность.
11 ноября Фонвизины съездили в Ливорно, в котором провели два дня, и где консул дал в их честь большой званый обед. Ливорно - маленький город, и осмотр местных достопримечательностей не отнял у Фонвизиных много времени. Второй вечер Фонвизины провели в местном театре.
Многолюдность Ливорно объясняется тем, что он расположен на морском берегу и имеет большую пристань. В городе всегда много иностранцев, да и сами горожане живут веселее, чем в других итальянских городах.
Из Ливорно Фонвизины вернулись в Пизу, из которой выехали уже 14 ноября и в три часа ночи следующего дня прибыли в Сиену. Лег Фонвизин очень поздно, но встал ни свет ни заря, ибо очень ему хотелось осмотреть сей город. Он побывал и в соборной церкви, и в августинской, везде любуясь прекрасными картинами, посетил консисторию и затем вернулся домой, где застал уже одетую жену. Вместе с женой Фонвизин опять съездил в соборную церковь, чтобы полюбоваться фресками, сделанными по рисункам Рафаэля.
Однако, отобедав, Фонвизины уже в 4 часа покинули Сиену [вот почему Фонвизин так спешил!], ехали всю ночь и завтракали уже в городке Аквапенденте, где их поразили такая грязь и мерзость, которой и в хлевах Скотинина не бывает.
Пришлось Фонвизиным опять ехать весь день и всю ночь. Утром 17 ноября наши путешественники наконец прибыли в Рим, но Денис Иванович был совершенно измучен бессонницей, запахом горючей серы по дороге и холодом. Да, господа, в Италии стояли сильные морозы, а шубы наши путешественники оставили в Петербурге, так что
"поутру 17/28 ноября приехали мы в Рим чуть живы".
Немного придя в себя, Фонвизин записывает краткое резюме об увиденном в Италии:
"...доселе неприятности и беспокойства превышают неизмеримо удовольствие. Рады мы, что Италию увидели; но можно искренно признаться, что если б мы дома могли так ее вообразить, как нашли, то, конечно бы, не поехали. Одни художества стоят внимания, прочее все на Европу не походит".
Неизгладимое впечатление в Риме на Фонвизиных произвели не художественные ценности, а огромное количество нищих, больных и калек, причем, самого ужасного вида.
Римские музеи и соборы очень понравились Денису Ивановичу, так что он назвал современных художников "ребятишками в сравнении с древними". Исключение Фонвизин сделал только для собора св. Петра, но и то только потому, что его возводили, подражая древним:
"В сей церкви найдешь купол, подражание Ротонде; найдешь статуи и живопись во вкусе древних. Я до сего часа был в ней уже раз тридцать: не могу зрением насытиться. Кажется, не побывав в ней, чего-то недостает".
Более всего в соборе св. Петра Фонвизина восхитили пропорциональность отдельных частей огромного сооружения и микроклимат церкви:
"В ней есть две вещи, которые похожи на волшебство: то, что при величине безмерной ничто не кажется колоссальным, напр., по бокам поставлено по два ангела, которые кажутся росту младенческого; но, подошед ближе, удивишься, какой они величины и огромности. Все так устроено пропорционально, что действие искусства выходит из вероятности. Второе то, что летом найдешь в церкви животворную прохладу, а зимою она так тепла, как бы натоплена была. Величина ее такова, что несколько приделов
по бокам, и каждый больше Успенского собора".
На этом месте путевой журнал Фонвизина обрывается и возобновляется только 1 февраля 1785 года, когда наши путешественники вернулись в Рим из Неаполя. Где, кроме Неаполя, побывали Фонвизины за пропущенное время, и что они увидали, мне неведомо. Также как и почему Фонвизин не оставил никаких записей об этих поездках. Возможно, они были просто утеряны, или Денис Иванович по каким-то причинам не решился их опубликовать.
Не знаю.
Денис Иванович Фонвизин едет в Италию. Часть V
(Продолжение следует)
