Королева, разумеется, знала об этом прекрасном ожерелье, ей самой ювелиры трижды предлагали его за 1 600 000 ливров, но король и его министры так и не дали ей денег, а только рассуждали о каком-то дефиците. Да как только после этого смеют эти мошенники-ювелиры утверждать, что она тайно купила это колье, в рассрочку, и должна им какие-то немыслимые суммы?!
Да, неделю назад королева получила от них какое-то невразумительное, но почтительное письмо о какой-то драгоценности, но ничего не поняла и тут же сожгла его. Королеве следовало бы немедленно принять ювелира, побеседовать с ним, выяснить все обстоятельства, а возможно, поставить в известность и короля.
Однако королева была очень занята: шли последние репетиции перед спектаклем, и у нее была масса самых неотложных дел.
Она назначила ювелиру аудиенцию на 9 августа.
В назначенный день ювелир рассказал изумленной королеве, что ее подруга, графиня де Валуа, осматривала у них это ожерелье, а потом сообщила, что королева хотела бы купить его, но только тайно. Кардинал же Роган по поручению королевы забрал это колье для передачи личное ей в руки.
Королева была изумлена и возмущена! Ведь она никогда не была знакома с дамой под таким именем, а с кардиналом Роганом она за свою жизнь и словом не обмолвилась, за исключением давней встречи в Страсбурге.
Еще Мария Терезия внушила ей сильнейшую ненависть к этому человеку, который в свое время был французским посланником в Вене и своим поведением там вызвал настоящую ненависть у императрицы.
Так что кардинал Роган, хоть и был принят при дворе, так и не смог добиться ни одной аудиенции у королевы, несмотря на все свои попытки. А та открыто демонстрировала всему двору свое презрительное отношение к кардиналу.
Королева велела Бомеру письменно изложить суть происшедших событий, и 12 августа этот документ оказался у нее на руках. М.А. была в смятении и в ярости, но не решилась посоветоваться об этом деле ни с кем из своих друзей или приближенных. Только 14 августа она сообщила все, что знала об этой афере, королю и потребовала, чтобы он немедленно принял все меры к защите её чести. Немедленно!
Королева почему-то решила, что во всем случившемся виноват именно ненавистный ей кардинал Роган, хотя тот никогда не делал ей ничего плохого. Наоборот, он всячески пытался сблизиться с королевой, но её предубеждения против него были слишком сильны.
Кроме того, недавно выяснилось, что хотя кардинал Роган и обладал огромным состоянием, и имел очень большие доходы, но его финансовое положение было в плачевном состоянии из-за слишком больших расходов: на строительство дворца, на женщин, на многочисленные празднества…
И вместо того чтобы разобраться в этом запутанном деле, королева решила, что кардинал решил воспользоваться ее именем, чтобы поправить свои финансы.
М.А. пишет в Вену своему брату Иосифу, императору:
"Кардинал, словно низкий, подлый фальшивомонетчик, использовал в преступных целях мое имя. Возможно, находясь в очень стесненном положении, он надеялся внести ювелирам платежи в оговоренные сроки, рассчитывая на то, что обман не обнаружится".
Если бы королева велела провести хотя бы небольшое расследование, то сразу же выяснилось бы, что кардинал сам стал жертвой чудовищного обмана. Но королеве, как всегда, было некогда, и она стала требовать от короля, чтобы тот арестовал и публично наказал этого дерзкого обманщика.
В таких деликатных вопросах король был не намного опытнее своей жены, он совершенно не разбирался в различных интригах, и уступил своей прелестной жене...
15 августа Людовик XVI сообщил изумленным министрам, что собирается публично арестовать кардинала Рогана.
Среди министров не нашлось никого, кто попытался бы вразумить короля и настоять на проведении вначале тайного расследования. Было только высказано сомнение в том, что не вызовет ли каких либо осложнений публичный арест столь высокопоставленного духовного лица. Ведь монсеньер Роган был очень высокопоставленным лицом: кроме того что он был кардиналом и духовником при дворе, он был еще и ландграфом Эльзаса, управляющим королевским госпиталем, провизором Сорбонны, главным распределителем благотворительных пожертвований, и прочая, и прочая и прочая…
Но королева требовала от мужа публичного наказания своего врага, и министры согласились. Как говорится, таможня даёт добро!
Королеве следовало бы более тщательно обдумать сложившуюся ситуацию, детально разобраться в этом деле и, возможно, провести тайное расследование. Но королева видела перед собой своего старого вымышленного врага и закусила удила. Она требовала от короля немедленных действий и
публичного посрамления дерзкого кардинала.
Все же король попытался как-то разобраться в этом деле. В день Успения Божьей матери, который был также и днем Ангела королевы, в Версале состоялся грандиозный прием. Кардинал Роган собирался в этот праздничный день отслужить мессу, но тут его попросили пройти в покои короля. Там находились также королева и барон де Бретей, министр и личный враг кардинала.
Король прямо потребовал от кардинала объяснений о деле с бриллиантовым ожерельем. Кардинал был не готов к такому обороту событий и не смог ничего вразумительно объяснить. Тогда король попросил кардинала письменно изложить суть дела. Кардинал смог написать лишь несколько строк. Он невразумительно объяснил, что некая графиня де Валуа, представившаяся подругой королевы, побудила его приобрести это ожерелье для королевы, но теперь он и сам понимает, что был жестоко обманут. Кардинал Роган не смог рассказать ни где эта женщина находится сейчас, ни где находится само колье.
К ним присоединился хранитель большой королевской печати и зачитал заявление ювелиров. Король поинтересовался, есть ли у кардинала полномочия на совершение такой сделки, подписанные королевой. Кардинал сознался, что такие полномочия у него есть, но теперь он понимает, что они были подделаны. Он понимает, что очень виноват, раскаивается в своем поступке и готов возместить все расходы.
Вот тут-то Людовику XVI и М.А. следовало бы одуматься и замять это щекотливое дело. И король уже был склонен простить кардинала...
Но тут гневно вмешалась королева! (Вот дура-то!) Она бросила кардиналу в лицо множество упреков, но главным был тот, что как кардинал мог подумать, что М.А., которая за восемь лет не удостоила кардинала ни единым словом, может выбрать его для заключения каких-то тайных сделок, да еще и за спиной короля.
На это кардинал смог лишь ответить, что и сам не понимает, как позволил вовлечь себя в эту авантюру.
И тут король отступился от кардинала:
"Сударь, при сложившихся обстоятельствах я вынужден опечатать ваш дом, а вас – арестовать. Имя королевы мне дорого. Оно скомпрометировано, и я не имею права быть снисходительным... Надеюсь, вы сможете оправдаться. Но я должен поступить так, как велит мне долг короля и супруга".
[Хорошо, арестуй, но зачем же делать это публично!]
Роган выходит из покоев короля, за ним идет де Бретейль. Весь двор ужасно заинтригован, о чем же так долго беседовали в покоях короля. Вдруг посреди зала де Бретейль громко скомандовал капитану гвардейцев:
"Арестуйте господина кардинала!"
Все присутствующие шокированы. Такого публичного скандала еще не было в истории Франции! А Роган послушно следовал за арестовавшим его капитаном гвардейцев.
Перед самым помещением дворцовой охраны Роган успел написать несколько слов и, используя всеобщее замешательство, бросить записку вниз. Там ее подхватил один из слуг кардинала, вскочил в седло и помчался в Отель Страсбург.
Слуга сумел опередить полицейских и сжег все фальшивые письма от имени королевы.
Кардинал Роган, так и не отслужив мессу в Версале, попал в Бастилию. В тот же день был обнародован приказ об аресте остальных сообщников кардинала в этом очень непонятном и запутанном деле.
Вся высшая аристократия Франции была гневно возмущена! Все открыто негодовали поступком короля. Они называли его вероломным и глупым – и были совершенно правы.
К королеве же в тот день никто так и не подошел, чтобы выразить ей свое сочувствие или радость по поводу ареста ее врага. Даже ближайшие её подруги избегали в этот день общества королевы.
А легкомысленная королева тут же выбросила все это из головы. В том же августе М.А. пишет брату Иосифу:
"Что касается меня, то я счастлива, мы никогда больше ничего не услышим об этой мерзкой интриге".
И это она пишет, когда еще даже неясно время начала процесса, когда следствие только началось, когда не выяснены подробности этой аферы. Да королева не только легкомысленна - она просто глупа! И лишена инстинкта самосохранения.
Но к последствиям этого дела мы еще вернемся, а пока взглянем, что же произошло в действительности.
(Продолжение следует)
