А.П. Чехов: взгляд со стороны, анекдоты, высказывания, вып. 2

Ворчалка № 364 от 19.03.2006 г.

Сотрудников "Русских ведомостей" А.П. называл "морожеными сигами".

В селе Краскове близ Малаховки на реке Пехоре в глубоком омуте водились огромные налимы, поймать которых удавалось только местному хромому крестьянину Никите Пантюхину. Все рыболовные снасти тот делал сам, а для грузил использовал гайки, которые отвинчивал от рельсов в местах их стыков. Чехов узнал об этом и довольно долго беседовал с Никитой, записывал какие-то его выражения и словечки, и объяснял, что гайки отвинчивать нельзя, так как из-за этого может произойти крушение поезда. Доводы А.П. не произвели на Никиту никакого впечатления, он только пожимал плечами и возражал:
"Нешто я все гайки-то отвинчиваю? В одном месте одну, в другом - другую... Нешто мы не понимаем, что льзя, что нельзя?"
Выяснилось также, что Никиту уже приводили к уряднику, но все обошлось.

Вот вам настоящий "Злоумышленник".

Пьеса "Иванов" ставилась в бенефис актера Светлова. Незадолго до спектакля в буфете он ругал пьесу:
"Какая это пьеса для бенефиса? Одно название чего стоит - "Иванов" Кому интересен какой-то Иванов? Никто и не придет".
Актер Градов-Соколов ему возражал:
"Нет, брат, ошибаешься, Во-первых, автор - талантливый писатель, а во-вторых, название самое бенефисное: "ИванОв" или "ИвАнов". Каждому "ИванОву" и "ИвАнову" будет интересно узнать, что такое про него Чехов написал. И если только одни Ивановы придут - у тебя уж полный сбор обеспечен..."
Градов-Соколов оказался прав: пьеса имела успех, а на разъезде после спектакля только и слышалось:
"Кучер полковника ИвАнова!"
"Карету ИванОва!" -
и т.д., и т.п.

Однажды в Великий пост Чехов с Гиляровским ехали к последнему пить чай на какой-то ужасной кляче. По дороге они купили в овощной лавке Авдеева соленый арбуз, завернутый в толстую серую бумагу. Вначале арбуз держал А.П., потом Гиляй, но ехали они очень медленно, бумага быстро стала намокать, руки мерзли, а положить арбуз было некуда, и это им так надоело, что Гиляй решил арбуз выбросить. А.П. возразил:
"Зачем бросать? Вот городовой стоит, отдай ему, он съест".
Гиляй согласился и, подозвав городового, стал говорить ему:
"На, держи, только осторожнее..."
Он хотел закончить словами "он течет", но тут вмешался А.П.:
"Осторожнее, это бомба. Неси ее в участок, мы тебя там подождем".
После этого друзья укатили пить чай, забыв о своем подарке. Продолжение же этой истории они узнали на следующий день.

Городовой отнес сверток ближайшему дворнику, а сам побежал и доложил околоточному, что два агента охранного отделения велели ему отнести "бомбу" в участок. Околоточный доложил приставу, а тот позвонил в охранное отделение и вызвал агентов, чтобы они разобрались с "бомбой". Агенты прибыли, но сами ничего делать не стали, поджидая офицера, специализировавшегося на взрывчатых веществах. Тем временем дворник сообщил своим знакомым о "бомбе", слух моментально полетел по городу, и вскоре около участка собралась огромная толпа.

Трудно сказать, чем бы закончилось это дело, но тут мимо проезжали пожарные, среди которых был старый донской казак Беспалов, служивший брандмейстером. Он вошел в дежурку и сорвал бумагу с "бомбы". Увидев полосатого земляка, Беспалов произнес:

"Наш, донской, полосатый. Давно такого не едал", -
и, невзирая на протесты пристава, унес "вещественное доказательство с собой. Так закончилась одна из чеховских шуток.

Когда Чехов жил на Большой Якиманке, у него однажды вечером разболелся живот. Он перевязал живот шарфом, но это помогло мало, и А.П. решил лечиться кардинально. Он велел служившему у него мальчику:
"Бабакин, сходи в аптеку и купи касторки в капсюлях".
Тогда так говорили, в капсюлях, а не в капсулах.
Аптека была рядом, и вскоре Бабакин принес сверток, в котором оказались две огромные капсулы. А.П. написал не свертке:
"Я не лошадь".
Вскоре Бабакин принес шесть нормальных капсул в коробочке, а аптекарь получил автограф Чехова, который он давно хотел иметь.

В чеховском имении Мелихово постоянно было множество гостей. Когда же наезжало слишком много представителей "женского сословия", А.П. с друзьями переселялся в так называемую "баню". Помимо собственно бани, там было еще несколько хорошо обставленных комнат с диванами и кроватями, в которых мужчины прекрасно проводили время, попивая не только чай, и ведя задушевные беседы.

Однажды в Мелихове Гиляровский гулял с Чеховым по усадьбе. Через некоторое время А.П., дурачась, сел в тачку и сказал:
"Гиляй, я устал, покатай меня на тачке!"
В тачку еще уселся Михаил Чехов, бывший тогда гимназистом, и Гиляй покатил их к дому. Там к ним присоединились Иван Павлович Чехов и двоюродный брат А.П., Алеша Чехов. Так их всех и сфотографировали.

Уже в Ялте Чехов часто говорил:
"Полицейская Москва меня признает за доктора, а не за писателя, значит - я доктор. Во "Всей Москве" напечатано:
"Чехов Антон Павлович. Малая Дмитровка. Дом Шешкова. Практикующий врач".
Так и написано, не писатель, а врач, - значит, верь!"

Сидят в Ялте на воздухе А.П. с Гиляем, беседуют, и тут походит служивший у Чехова Бабакай:
"Антон Павлович, какие-то бабы из города в шляпках приходили, я сказал, что вас нет".
А.П. повеселел:
"Это он городских дам называет бабами, отбою от них нет".
Тут Гиляй выдал:
"Судьба твоя такая, Антоша, без "баб" тебе, видно, не суждено. Ты подумай, сам говоришь:
"От баб отбою нет".
Служит у тебя Бабакай...
Под Новым Иерусалимом ты жил в Бабкине,
и мальчик у тебя был Бабакин.
И сапоги мы с тобой покупали у Бабурина..."
Чехов рассмеялся:
"Да, я и не подумал об этом, все "баб", "баб", "баб" кругом!"
Гиляй же не унимался:
"Нет, еще не совсем кругом, а только что в начале "баб". А чтоб завершить круг, ты вот на этой самой клумбе, которую копает Бабакай, посади баобаб".
Смеясь, Чехов вынул из кармана две запонки для манжет:
"Вот тебе за это гонорар, на память о баобабе. Обязательно посажу баобаб и выпишу его через Бабельмандебский пролив".

Объясняя В.Г. Короленко, как он пишет свои маленькие рассказы, А.П. оглядел свой письменный стол и взял в руки первую попавшуюся вещь, которая оказалась пепельницей. Он поставил ее перед собой и сказал:
"Хотите - завтра будет рассказ. Заглавие - "Пепельница"".

Беседуя с Короленко о своих творческих планах. А.П. говорил:
"Я действительно пишу и непременно напишу драму, "Иван Иванович Иванов". Понимаете? Ивановых тысячи, обыкновеннейший человек, совсем не герой. И это именно очень трудно. Бывает ли у вас так: во время работы, между двумя эпизодами, которые видишь ясно в воображении, - вдруг пустота".
Короленко согласился:
"Через которую приходится строить мостки уже не воображением, а логикой? Да, бывает, но я тогда бросаю работу и жду".
А.П. погрустнел:
"А вот в драме без этих мостков не обойдешься".

Вскоре после выхода в свет своего сборника рассказов "В сумерках" А.П. был сильно огорчен, узнав, что много лет назад в Петербурге был издан сборник стихотворений Минаева с точно таким же названием.

У Чехова была довольно большая библиотека, которую он начал собирать, покупая книги на Сухаревке. Все книги имели читаный вид. Собраний сочинений почти не было, так как они дорого стоили. Многие книги подавали А.П. сюжеты для его рассказов. Так случилось и с книгой под названием "Толкователь слов разных и терминов иностранных, в российском флоте употребляемых". Отсюда родился отставной контр-адмирал Ревунов-Караваев в рассказе "Свадьба с генералом". Будучи приглашенным почетным гостем на свадьбу он всех довел до белого каления своим толкованием различных морских терминов.

Позднее в качестве отставного капитана 2-го ранга он вошел в знаменитую пьесу "Свадьба".

(Продолжение следует)