После разговора с шурином Людовик XVI решился, наконец, на несложную операцию, и результаты скоро стали сказываться. 19 августа 1777 года М.А. сообщает "о незначительном улучшении". А 30 августа король одерживает свою первую победу в постели. Через несколько дней М.А. пишет матери в Вену:
"Я счастлива, как никогда не была до сих пор. Вот уже восемь дней, как мой брак стал полноценным; вчера было второе посещение, еще более удачное, чем в первый раз. Сначала я решила тотчас же отправить курьера моей дорогой матушке, но потом испугалась, ведь это может вызвать слишком много болтовни и привлечь ненужное внимание, а мне хотелось бы прежде самой быть полностью уверенной в моем деле. Мне кажется, я еще не беременна, но теперь у меня, по крайней мере, есть надежда забеременеть в любой момент".
Точную дату столь выдающегося события в истории дореволюционной Франции мы, к сожалению, точно установить не можем. Данное письмо М.А. писала 30 августа, значит, "событие" имело место 22 августа. Однако испанский посланник, обычно очень хорошо осведомленный, называет 25 августа. Впрочем, это не столь уж и важно, - важно, что это все-таки произошло. Испанский же посланник в своем донесении в Мадрид сообщает любопытные подробности:
"Поскольку это сообщение чрезвычайно интересно и имеет государственное значение, я беседовал по данному поводу порознь с министрами Морепа и Верженом, и каждый подтвердил одни и те же обстоятельства. Впрочем, точно известно, что король сообщил об этом одной из своих тетушек и с большой откровенностью добавил:
"Мне очень нравится этот вид развлечения, и я сожалею, что так долго не знал о нем".
Его величество сейчас много жизнерадостнее, чем до сих пор, а у королевы теперь чаще, чем раньше, наблюдаются под глазами темные круги".
Тем не менее, новому "развлечению" король отдается не так ревностно, как охоте, и уже в следующем письме, через десять дней, М.А. пишет матери:
"Король не любит спать вдвоем. Я всячески пытаюсь побудить его не отказываться, по крайней мере, совсем от такого общения. Иногда он проводит ночь у меня, и мне кажется, не стоит мучить его, настаивая на более частых посещениях".
Одну из причин такого поведения короля раскрывает нам письмо Иосифа своему брату Леопольду:
"Поведение короля в супружеской постели своеобразно: он вводит крайнюю плоть и остается там минуты две совершенно неподвижно, затем выходит, оставаясь, по-прежнему, в состоянии эрекции, и желает супруге спокойной ночи. При этом он считает, что все нормально. Иногда у него, разумеется, случаются ночные поллюции, но он совершенно доволен собой и говорит, что не испытывает удовольствия и рассматривает это как свой супружеский долг. Если бы я мог присутствовать хоть раз при этом, я бы все уладил - нужно заставить его освободиться от семени. Моя сестра, разумеется, при этом совершенно ничего не испытывает".
После отъезда Иосифа супружеская жизнь королевской четы протекала крайне вяло, и только после возвращения в Версаль в декабре она активизировалась. Людовик XVI даже написал императору о своей уверенности в том. что теперь он делает все как нужно, и надеется в следующем году на наследника или наследницу:
"Именно Вам я обязан своему счастью, поскольку после Вашего отъезда все происходит лучше и лучше, результаты просто превосходны".
Беременность все не наступала, и только в апреле 1778 года М.А. почувствовала первые признаки, но лейб-медик посоветовал ей пока не торопиться сообщать своей матери об этом. 5 мая Мерси сообщает о беременности королевы, как о достоверном факте, но с официальным сообщением об этом не торопятся. 31 июля королева вечером почувствовала первые движения ребенка, и только 4 августа при дворе было официально объявлено о беременности М.А.
Королева все время находилась в приподнятом настроении. Правда, кризис вокруг Баварии несколько отвлек М.А. - ведь ей пришлось хлопотать в пользу интересов своих родственников. Ах, лучше бы она не вмешивалась в государственные дела, ведь ей вскоре это припомнят и будут называть австрийской принцессой, а не королевой Франции. Вскоре природа взяла свое, и королева решила, что сделала достаточно для интересов Австрии, - она теперь обратила все свои заботы к будущему ребенку. Королева не испытывала никаких недомоганий и очень похорошела. М.А. с интересом наблюдала, как округляется ее фигура, и вскоре обнаружила, что уже потяжелела на несколько фунтов. Королева вела очень спокойный и размеренный образ жизни, много гуляла и вышивала. А вскоре она смогла подойти к королю и обиженно сообщить ему:
"Сир, я должна пожаловаться на одного вашего подданного. Он оказался столь дерзким, что осмелился толкать меня в живот".
До Людовика XVI не сразу доходит эта шутка, но потом он довольно смеется и обнимает свою жену.
Начинается подготовка к родам, и проходят различные официальные мероприятия. В церквах постоянно распевают "Te Deum", а архиепископ Парижский дает распоряжение служить молебны о счастливом течении беременности, парламент присылает свои поздравления, и т.д. Даже лейб-медик находится в постоянном напряжении: ведь если родится наследник, то его ждет пенсион в 40000 ливров, а если принцесса, то только 10000.
Двор тоже напряженно готовится к этому событию. Ведь по многовековому обычаю на родах королевы Франции имеют право присутствовать все члены королевской семьи, различные принцы и принцессы, а также многие высшие сановники государства, и никто не желает поступиться своей привилегией. Тот же факт, что присутствие огромной толпы народа в помещении может оказать вредное влияние на королеву и весь ход родов, никого не волнует. Дойдет до того, что когда королева будет рожать, никто не позаботится о том, чтобы приготовить достаточное количество горячей воды. Не до того было, знаете ли...
В Версаль прибывает огромное количество любопытных даже из самых удаленных уголков страны, забиты все комнаты, мансарды и даже сараи: все хотят быть свидетелями исторического события.
Ночью 18 декабря во дворце звонит колокольчик, означая начало родов. В комнату королевы торопливо вбегает мадам де Ламбаль, а за нею остальные статс-дамы. В три часа ночи будят короля, принцев и принцесс, и рассылают курьеров, чтобы созвать остальных членов королевской семьи.
Король записывает в своем дневнике:
"Через полчаса ее перенесли в специальную родильную кровать. Мадам Ламбаль отправилась предупредить королевскую семью, а также принцев и принцесс, которые были в Версале. Послали за герцогом Орлеанским, герцогиней Бурбонской, принцессой де Конти, они все находились в Сен-Клу. Герцог де Шартр, герцог де Бурбон и принц де Конти были уже в Париже".
Вот лейб-медик громко возвещает о том, что роды королевы начались, и большая толпа высших аристократов страны с шумом вваливается в помещение роженицы и в строгом соответствии с табеля о рангах рассаживается в креслах вокруг постели рожающей королевы. Те, кто не нашел себе места, становятся сзади на стулья и скамейки, чтобы ничего не пропустить. То еще зрелище, - я имею в виду вид этой комнаты с посетителями! Их было не менее пятидесяти человек.
Роды длились семь часов, духота в помещении стояла страшная, но никто не догадался хотя бы открыть окно или выйти из помещения. Каждый боялся пропустить столь ответственный момент и стойко сидел на своем месте. Нравы придворных и знати практически нисколько не ушли вперед от Средних веков. Наконец в половине двенадцатого дня М.А. производит на свет ребенка. Вначале все подумали, что ребенок мертв, так как он молчал, но вскоре раздался долгожданный крик.
Герцог де Круа записал:
"По обычаю, который установила сама королева, все принялись хлопать в ладоши, что заставило ее подумать о мальчике. В этот момент она потеряла сознание. Ребенка. Сильного и крепкого. Унесли в соседнюю комнату, куда последовал король, и только там все увидели, что это была девочка, после чего все придворные тихо удалились, словно чувствуя за собой вину".
Девочку назовут Мария Терезия, в честь бабушки.
Пока взволнованный король следует за ребенком, за ним теснятся все придворные, о королеве все уже почти забыли, но тут акушер кричит, что королеве плохо. От духоты и напряжения М.А. лежит в обмороке, а кровь сильно прилила к голове. Все в ужасе, начинается беспорядочная беготня, король, наконец-то, распахивает окно, но горячей воды нет! Хирург все же решается на кровопускание, и вскоре королева открывает глаза. Когда она узнала о рождении дочери, М.А. долго и горько плакала.
А колокола уже торжественно возвещают о радостной вести! В Париже и Версале раздается салют из двадцати одного залпа (если бы родился дофин, то прогремели бы сто залпов), и весь народ ликует. По всей Европе рассылаются курьеры, по всей стране раздается милостыня (для этого уже давно были заготовлены 100 000 ливров), заключенных освобождают из тюрем и долговых ям, а сто пар молодых людей устраивают свадьбы за счет короля (сюда входит также стоимость гардероба для молодых и приданое для невесты). Министр полиции постарался и подобрал сто пар наиболее красивых молодых людей. Когда королева после родов появилась в соборе Нотр-Дам, сто пар счастливцев, не считая огромной толпы людей, радостно приветствовали свою благодетельницу.
Радостно? Хм, скорее люди собирались из любопытства и в надежде на дармовщинку. Де Мерси отмечал, что
"общественное поведение было не совсем таким, каким его ожидали, возгласы "Да здравствует король!" звучали крайне редко, а Марию-Антуанетте встречали вообще ледяной тишиной. Толпы зевек собирались скорее из любопытства, чем для выражения любви и восхищения".
Ему вторит аббат Вери:
"Пришло время королеве узнать и убедиться, что парижане, как, впрочем, и все французы, ее не любили. Я не вижу, чтобы мнение народа изменило ее взгляды на жизнь, она презирала народные чувства".
Радуется вся страна, радуется двор (празднества и развлечения следуют друг за другом), но Мария Терезия озабочена. Она постоянно, как в свое время Катон, повторяет дочери:
"Нам непременно нужен дофин".
(Продолжение следует)
