В рассылке "Исторические анекдоты" я несколько выпусков посвятил освещению личности Наполеона, императора, полководца и человека. Теперь пришла пора показать венный гений Наполеона, воюющего корсиканца. Я не буду подробно освещать всю военную карьеру Наполеона, все его кампании и сражения. Старый Ворчун решил остановиться на наиболее интересных и характерных (с его ворчливой точки зрения) моментах военной истории нашего героя. За точку отсчета был взят Тулон.
26 сентября 1793 года из-под Тулона в Париж депутат Конвента от Корсики и друг Бонапарта Салицети пишет в Комитет Общественного спасения:
"Капитан Доммартен ранен, и мы остались без начальника артиллерии. Но случай нам чудесно помог: мы остановили гражданина Буонапарте, очень сведущего капитана, ехавшего в Итальянскую армию, и приказали ему заместить Доммартена".
Так Наполеон оказался под стенами осажденного Тулона.
Тулон тогда считался одной из неприступнейших позиций в мире. Его подкреплял мощный англо-испанский флот и английская артиллерия. Командовал войсками Конвента генерал Карто, человек, совершенно невежественный в военном деле. Он важно встретил Бонапарта:
"Чем могу вам служить, гражданин?"
Тот подал ему рапорт со своим назначением. Карто погладил свои усики:
"Опоздали. Нам больше никого не нужно. А, впрочем, милости просим: завтра мы сожжем Тулон, и вы разделите нашу славу, не трудясь".
Наполеон сразу понял, что ключом к Тулону является форт Эгийетт, что на Керском мысе, при выходе из Малого рейда в Большой. Три месяца он повторял всем, кто хотел его слушать:
"Надо взять Эгийетт, и восьми дней не пройдет, как мы будем в Тулоне".
Но генерал Карто не желал его слушать. Однажды Бонапарт указал на форт Эгийетт на карте и воскликнул:
"Вот где Тулон!"
На что генерал, подтолкнув соседа локтем, шепнул:
"Малый, кажется, не силен в географии".
Даже когда по настоянию депутатов Конвента, Гаспарена и Салицети, была решена атака на Эгийетт, Карто подозревал в этом измену и повторял, что Тулон вовсе не там. На это жена генерала заявила:
"Дай этому молодому человеку делать, что он хочет. Он больше твоего смыслит, ничего у тебя не просит и дает тебе отчет во всем. В случае успеха слава будет твоя, а за неуспех ответит он сам".
Вскоре Комитет Общественного Спасения объединил все силы Юга против Тулона и назначил вместо Карто опытного генерала Дюгоммье, который принял план Бонапарта.
В эти же дни Бонапарт наводил и порядок в революционных частях, превращая их в боеспособные силы армии. Здесь он выделил и приблизил к себе капитана Мьюрона, будущего аркольского героя, сержанта Жюно, будущего герцога Абрантесского, Мармона и Дюрока, будущих маршалов. Уже здесь, под Тулоном рождался его Главный штаб Великой Армии.
11 декабря генерал Дюгоммье отстоял на военном совете план Бонапарта: взять форт Эгийетт, обстрелять с Керских высот английскую эскадру и принудить ее к эвакуации обоих рейдов, чтобы гарнизоны остальных фортов потеряли надежду на флот, и тогда город будет сдан.
После трехдневной артиллерийской подготовки начался штурм Английского редута, ключа к форту Эгийетт. В час пополуночи 17 декабря начался штурм. Под проливным дождем и в темноте республиканцы тремя колоннами двинулись вперед. В темноте вся диспозиция была перепутана, и под встречным огнем часть войск с криком:
"Измена! Спасайся, кто может!" -
рассеялась. Но работа Бонапарта с солдатами принесла свои плоды. Лучшие силы сплотились, и в три часа ночи редут, который республиканцы из-за яростного сопротивления прозвали Адским, был взят. Первым в амбразуру редута вошел Мьюрон, за ним - Дюгоммье и Бонапарт.
В этот день и сам Бонапарт проявил большую доблесть. Под ним была убита лошадь, а сам он получил штыковую рану в бедро, так что опасались, как бы не пришлось ампутировать ногу. Но в тот же день Бонапарт уже распоряжался установкой батареи на Малом Гибралтаре.
В пять часов утра республиканцы пошли в атаку и на сам форт Эгийетт, который англичане вскоре покинули. Сразу же после взятия форта Эгийетт Бонапарт заявил:
"Завтра, или, самое позднее, послезавтра, мы будем ужинать в Тулоне".
В войске этому заявлению не поверили.
Но в тот же день с Керских высот начался обстрел английского флота, и коммодор Сидни Смит стал выводить свои корабли с обоих рейдов. Утром 18-го декабря республиканцы увидели, что гарнизоны покидают почти все остальные форты, а к вечеру из города началось настоящее бегство защитников. В девять часов на рейде взорвались два испанских фрегата, груженых порохом. В городе начались пожары - горели арсенал, главный военный склад, мачтовый и бочарный склады, а также двенадцать кораблей французского флота.
А республиканцы уже подходили к городу с веселыми криками и революционными песнями.
Скоро вся армия знала, что Тулон взят Бонапартом.
В Париже это постарались не заметить. Генерал Дюгоммье написал в военное министерство:
"Нужно его наградить и отличить; а если будут к нему неблагодарны, он сам найдет себе дорогу".
Как в воду глядел старый генерал!
К мнению генерала прислушались, и 6 февраля 1794 года Конвент утвердил производство Бонапарта в чин бригадного генерала от артиллерии. С новым назначением было сложнее. Огюстен Робеспьер, более известный как Робеспьер Младший, тоже был в Тулонском лагере и проникся к Бонапарту большой симпатией. Он звал Бонапарта в Париж, обещая через своего старшего брата командование внутренней армией. Но такое назначение означало прямое и непосредственное участие в Терроре, и Бонапарт отказался. Время показало, что он был прав. Тогда он получил назначение на мелкую должность инспектора береговых отрядов Итальянской армии.
После 9 термидора (27 июля 1794 года), когда его молодой друг был казнен вместе со старшим братом, Наполеон написал своим приятелям в Париж:
"Я был немного огорчен его несчастьем, потому что любил его и считал непорочным. Но если бы даже отец мой пожелал быть тираном, я заколол бы его кинжалом".
Вскоре это письмо сыграло роль одного из оправдательных документов молодого генерала. Дело в том, что после падения Робеспьера Террор не сразу закончился - шел термидорианский террор. Все доносили друг на друга, чтобы спасти свои головы, и обвиняли своих недавних друзей в измене, предательстве и прочих грехах. Вот и недавний друг Бонапарта Салицети подал донос, в котором Бонапарт обвинялся в сговоре с братьями Робеспьерами для предательства Республики в руки генуэзцев и роялистов.
12 августа Бонапарт был арестован по постановлению Конвента и отдан под суд. Через две недели он был оправдан, сыграло свою роль и упоминавшееся письмо, но в прежней должности его не восстановили. Бонапарта назначили командиром пехотной бригады в Вандее. Бонапарт, однако, не поехал к месту своего назначения, а стал наблюдать за дальнейшим развитием событий.
Помыкавшись в провинции, совсем обнищавший Бонапарт в мае 1795 года вернулся, наконец, в Париж. Но здесь он был никем, даже хуже, чем никем, он был опальным генералом Конвента, и все старательно избегали его. В сентябре 1795 года он был даже исключен из списка боевых генералов за свой отказ отправиться в Вандею.
(Продолжение следует)
