Существуют довольно веские основания предполагать, что Цезарь знал о готовящемся покушении, но он предпочел один раз встретиться с коварством и изменой, чем пребывать все время в вечной тревоге и опасениях. Он часто говорил, что жизнь ему уже не дорога, так как он уже достиг полноты власти и славы, а вот государство в случае его смерти будет ввергнуто в бедственные гражданские войны.
Да и на обеде у Марка Лепида, незадолго до своей смерти, он в разговоре о смерти сказал, что предпочитает конец внезапный и неожиданный.
Цезарь готовился к походу против Парфии. Выступление войск было назначено на 18 марта. Вокруг этого похода ходила масса различных слухов, было много недовольных тем, что два предстоящих года власть в Риме будет осуществлять не Цезарь, а его доверенные лица. Да и так Цезарь не пользовался слишком большой любовью среди высших аристократов Республики. Поползли слухи о готовящемся заговоре против диктатора, но Цезарь отреагировал на эту угрозу весьма своеобразно: он распустил свою личную охрану. которая была сформирована из верных ему лично иберийцев (испанцев). Теперь он везде стал появляться совсем без охраны. Он как бы провоцировал заговорщиков на выступление. Может, так оно и было? Ведь пятидесятишестилетний езарь прекрасно понимал, что он уже достиг вершины своего могущества. Выше уже некуда. Царем стать невозможно. Вряд ли он смог бы успешно завершить и поход в далекую Парфию, ведь там сложил голову даже великий Красс.
Итак, заговор стал быстро созревать. Инициатором заговора стал Гай Кассий Лонгин. Марк Брут был братом жены Кассия и также примкнул к заговору. Дальний родственник Марка, Децим Юний Брут, был одним из наиболее приближенных к диктатору офицеров, но и он примкнул к заговору. Считается, что к моменту покушения в заговор было вовлечено около шестидесяти человек, но до нас дощли имена только двадцати из них. Следует заметить, что активное участие в заговоре принимали и видные военачальники Цезаря, Децим и Требоний.
Да, широко было недовольство Цезарем и его политикой среди римских аристократов, но более всего их угнетало положение простых подданных диктатора, которые на время его долгого отсутствия становились пешками в руках администрации Цезаря. Общее настроение выразил Марк Брут на одном из собраний:
"Для меня рабство и унижения более ненавистны, чем все остальные несчастья".
Теперь уже стало расхожим штампом мнение о том, что Цезарь все прекрасно знал о готовящемся покушении. При таком широком круге заговорщиков это было неизбежно. Но он продолжал демонстративно идти к гибели, хотя публично заявлял, что не верит в существование заговора с целью его убийства, которое будет никому не выгодно, т.к. повлечет за собой всеобщий хаос и войну. Следует заметить, что свое последнее завещание Цезарь составил еще в 45 году, почти за год до своей гибели, к которой он был уже готов.
Сенат в полном составе единогласно поклялся оберегать жизнь Цезаря, но на диктатора это не произвело никакого впечатления.
Утром в день убийства он долго колебался, идти ли ему в сенат, но Децим Брут уговорил Цезаря, и тот вышел из дома. Кто-то из окружения диктатора подал ему записку с сообщением о заговоре, но Цезарь добавил ее к другим запискам, которые он держал в левой руке, собираясь прочесть их позднее. Не узнал, или не хотел знать...
Не дождавшись благоприятных знамений при жертвоприношениях, Цезарь отправился в курию Помпея. По дороге он посмеялся над предсказателем Спуринной, который напророчил ему гибель в мартовские календы:
"Иды марта наступили и не принесли никакой беды".
Спуринна печально ответил:
"Да, пришли, но не прошли".
При входе в курию кто-то из заговорщиков задержал у входа Марка Антония, отличавшегося большой физической силой. Войдя, Цезарь приветствовал сенат, и заговорщики тотчас же окружили его, словно для приветствия, и сопроводили до кресла. Туллий Цимбр взял на себя инициативу и обратился к Цезарю с просьбой за своего изгнанного брата. Цезарь отклонил его просьбу, тогда Туллий схватил его за тогу и начал ее стягивать, что послужило сигналом к общему нападению на диктатора.
Цезарь закричал:
"Это уже насилие!"
Но тут Каска сзади ударил его мечом по голове. Рана оказалась не слишком глубокой и не смертельной. Цезарь обернулся, перехватил его меч, проткнул Каске руку своим грифелем и воскликнул:
"Негодяй Каска, что ты делаешь!"
Но тут последовал второй удар в живот, а везде вокруг Цезарь видел только мечи и кинжалы заговорщиков, и, увидев среди них Марка Брута, Цезарь сказал:
"И ты, дитя мое?"
После этого он накинул на голову тогу и левой рукой распустил ее складки ниже колен, чтобы упасть пристойно прикрытым до пят. Больше он не произнес ни слова. Заговорщики нанесли диктатору двадцать три раны, но только одна из них оказалась смертельной. В суматохе заговорщики нанесли друг другу множество ранений, но это было неважно - ведь диктатор был устранен, а Республика спасена!
Когда началась атака на Цезаря, сенаторы, не понимая что происходит в страхе бросились вон из курии и устроили в дверях страшную давку. Марк Антоний, этот силач и гигант, струсил и не пришел на помощь Цезарю: он боялся, что как близкий друг диктатора и второй консул станет непременной жертвой заговорщиков. Бросив консульские знаки отличия, Антоний сорвал с кого-то жалкие лохмотья и в таком виде бежал домой.
Другой из видных государственных деятелей, начальник конницы Марк Лепид вывел один из легионов на Марсово поле и ожидал там дальнейшего развития событий.
Когда заговорщики, убив Цезаря, захотели обратиться к сенату, в зале уже почти никого не было. Все поспешили укрыться по домам. Заговорщики заняли Капитолий, оцепив его гладиаторами, и выкрикивали:
"Тиран мертв! Мы убили тирана!"
Народ, однако, безмолвствовал. Никакого радостного энтузиазма несметных толп не было и в помине. Собралась только угрюмо молчавшая толпа, состоявшая из любопытствующих.
Среди заговорщиков сразу же начались споры, что делать дальше, так как никакой четкой программы у них не было. Они наивно считали, что достаточно убить тирана, а дальше все пойдет само собой. Но что-то не очень шло...
Тело убитого Цезаря заговорщики собирались сбросить в Тибр, имущество конфисковать, а все его законы и распоряжения отменить. Однако ничего из этой программы осуществлено не было. Заговорщики опасались войск Лепида, второго консула Марка Антония и народного гнева, так как теперь уже не были уверены в реакции римлян.
Бездыханное тело пятидесятишестилетнего Цезаря трое рабов на носилках отнесли домой.
Заговорщики тем временем решили направить делегации к Марку Антонию и Лепиду с предложением о сотрудничестве в деле поддержания порядка. Марк Антоний понял, что ему теперь ничего не угрожает, и тут же связался с Лепидом. Они решили не давать немедленного ответа заговорщикам и сказали, что сообщат о своем решении на следующий день. Такой ответ почему-то совершенно успокоил заговорщиков, которые почувствовали себя в безопасности.
Антоний же начал действовать, и уже ночью его люди захватывают государственную казну - 700 миллионов сестерциев. Приходят они и в дом Цезаря, где Кальпурния соглашается отдать в руки Антония всю канцелярию диктатора, 25 миллионов сестерциев его личных средств и кое-какие мелочи из сокровищницы Цезаря. Для сохранности, разумеется!
16 марта солдаты Лепида, вопреки протесту Антония, заняли форум. Антоний не собирался мстить за Цезаря, а вот Лепид подстрекал толпу, состоявшую из ветеранов и колонистов Цезаря против убийц диктатора. Антоний смягчает слова Лепида и передает укрывающимся заговорщикам, что в своих действиях не будет руководствоваться личной ненавистью. Он считает, что убийц надо изгнать из города, но передает решение этого вопроса сенату.
Заговорщики ликуют - ведь большинство сената являются их сторонниками.
Утром 17 марта началось заседание сената, обсуждавшего ситуацию с убийцами Цезаря. После долгого обсуждения сенат принимает ряд удивительных решений.
Цезаря тираном считать нельзя, так как такое решение потребует отмены все его распоряжений и законов, отставки большинства должностных лиц и сенаторов и вызовет хаос в государстве.
Марк Антоний предлагает признать и утвердить все распоряжения Цезаря, в том числе и те, которые только еще были в процессе разработки в канцелярии диктатора и не были представлены сенату.
Какой предусмотрительный, этот Антоний! Теперь от имени покойника он может издать практически любые законы, и они уже утверждены сенатом. Ай, да Антоний...
Отсюда следует, что убийц Цезаря награждать не следует, но стоит подумать о такой правовой формулировке, которая бы гарантировала им жизнь. Судебного следствия по делу об убийстве Цезаря не проводить.
Похороны Цезаря должны быть отнесены на счет государства, ибо, утвердив его распоряжения, сенат признал и узаконил ту высокую должность, которую тот занимал.
После окончания заседания сената заговорщики, взяв в заложники сыновей Антония и Лепида, спускаются с Капитолия. Толпа радостно вопит, считая, что угрозы гражданской войны больше нет. Предводители обеих сторон протягивают друг другу руки, следуют приглашения на вечерний пир: Антоний принимает Кассия, а Лепид - Брута. Ночью друзья и убийцы Цезаря весело пируют вместе.
По требованию Луция Пизона, тестя убитого диктатора, в доме Марка Антония было вскрыто и прочитано завещание, хранившееся у старшей весталки. Своему племяннику Гаю Октавию Цезарь оставил три четверти своего имущества, усыновил его и передал ему свое имя. Двум своим другим племянникам, Луцию Пинарию и Квинту Педию, Цезарь оставил последнюю четверть своего имущества. Народу Цезарь завещал свои сады над Тибром в общественное пользование и по триста сестерциев каждому гражданину.
Похороны Цезаря состоялись 20 марта. Собралась огромная толпа народу. С краткой речью выступил Марк Антоний, признав заслуги покойного, а затем на форуме был сложен огромный погребальный костер. Начались волнения среди народа, и сенаторы сбежали с форума. Толпа попыталась поджечь дома Брута и Кассия, но эти попытки были остановлены вооруженными отрядами, чтобы не вызвать в городе большого пожара.
