Полицмейстер В.К. Ищейкин (Ищекин)
был своеобразной личностью. Он довольно ловко раскрывал различные преступления. Делалось это следующим образом: пойманных бродяг, дезертиров и прочих подозреваемых в совершении преступлений он не подвергал никаким телесным наказаниям. Их помещали в особые помещения и приставляли к ним особых полицейских служителей. Арестантам позволялось пить вино (водку) и есть всё, что они захотят, за свой счёт, разумеется, но просто пить им ничего не давали. Последнее указание соблюдалось чрезвычайно строго. Поневоле через некоторое время арестанты, мучимые нестерпимой жаждой, рассказывали своим сторожам о всех своих преступлениях, а те передавали всё полицмейстеру, который и фиксировал показания преступников. Если преступники начинали отпираться, то их опять подвергали такому же наказанию. Естественно, что при таких действенных методах полиции, раскрываемость преступлений в Саратове была довольно высокой.
При наказаниях осужденных розгами или плетьми Ищейкин всегда присутствовал лично и велел наказывать без всякого милосердия. Его не трогали ни просьбы, ни слёзы, а он всегда приговаривал так:
"Если я накажу тебя слабо, ты скажешь, что наказание ничего не значит, скоро забудешь, и опять будешь мошенничать, а то лучше будешь помнить".
Все саратовские мошенники и карманники очень боялись полицмейстера и называли его "тараканьи усы" из-за его длинных и тоненьких усиков.
Быт
В первой четверти XIX века в Саратове особой роскоши в одеждах не было даже среди богатых семейств. Первая модистка появилась в 1825 году: это была некая "мадам" Снегина, которая стала все домашние наряды местных модниц переделывать по-своему. До этого все дамские наряды отделывались самими госпожами или их горничными, которые умели довольно хорошо шить платья и отделывать их кружевами домашнего изготовления. Платья и прочие наряды вышивали на пяльцах и тамбурах (барабанах) различными узорами. Всё парадное бельё, и даже простыни, окаймлялись различными узорами.
Жёны и дочери купцов в то время довольно редко выезжали на дворянские балы и вечера. Дворянство тогда отдалялось от купечества. Да и сами купцы находили предосудительным, чтобы их дети знакомились с дворянскими семействами. Правда, некоторые купцы искали случая, чтобы отдавать своих дочерей замуж за дворян, но не простых чиновников, а своих сыновей женить на дворянских дочках, чтобы иметь на их имена крепостных людей или деревеньку с крепостными, а там и самим быть их владельцами, но таких купцов было мало.
Любимым развлечением у купеческих семейств были катания на санях по праздничным дням от Рождества до последнего дня Масленицы. Они ездили от Никольской церкви по Московской и Сергиевским улицам до полицейского управления и обратно.
Только на этих катаньях и можно было увидеть купеческих дочерей, которые сидели в хороших экипажах, запряженных прекрасными лошадьми, с богатой упряжью. Они были одеты в пышные наряды, собольи шубы или салопы, увешаны жемчужными снизками. Набелённые и нарумяненные, они сидели как куколки, закрыв глаза, будто ни на кого не смотрят.
Во второй половине XIX века купечество уже превзошло дворянство, как в богатстве и роскоши нарядов, так и в образовании своих потомков. Вот что пишет современник:
"...купцы щеголяют экипажами, лошадьми, упряжью, наёмной прислугой и имеют вместо кухарок поваров; детей своих они учат танцам, музыке, пению и иностранным языкам. Дома их, как по наружному, так и по внутреннему устройству, отличаются особенной чистотой и изящностью в меблировке комнат. Живут с большим комфортом и для славы своей не жалеют ничего".
Помещики в начале века жили обычно натуральным хозяйством, а из припасов покупали только чай, сахар и некоторые пряности. Обеды и ужины у помещиков славились большим числом блюд, приготовляемых из собственных припасов. Ещё бы, ведь
"у каждого помещика, даже самого бедного, были собственный свой скот и птица всех родов, мёд, яйца, молоко, также и огородные овощи".
К этому следует добавить множество яблок и различных фруктов и ягод из домашних теплиц и оранжерей. Кондитерские изделия тогда приготовлялись из различных ягод и медовых варений. Дорогих иностранных вин обычно не подавали, а вместо шампанского пили недорогое цимлянское. Зато в большом ходу были различные ягодные наливки множества сортов: от вишнёвки и малиновки до рябиновки. Из тех же ягод для дам делали лёгкое шипучее. Покупалось только простое вино, то есть водка.
Все крестьяне были одеты, от лаптей до полушубка, в предметы домашнего и ручного изготовления. Зато у них было в изобилии скота, птицы и хлеба. Это замечательно! Но за образом жизни государственных крестьян строго следило начальство, поставленное от министерства государственных имуществ, а помещичьи крестьяне находились под надзором своих владельцев и их управляющих. Без ведома помещичьей конторы крестьянин не мог продать лишнюю лошадь или корову. Если кого из крестьян замечали в лени или нерадении к своему хозяйству, то такого журили. Штрафовали тех, кого замечали не вовремя в пьяном виде или одетых в покупные наряды: чтобы деньги зря не тратили, а берегли их на казённые повинности и на нужды домашнего хозяйства. В конторах велись специальные штрафные книги, так что особо отличившихся могли без очереди отдать в солдаты.
С середины XIX века сельское хозяйство стало повсеместно приходить в упадок. Помещичьи имения пустели, крестьяне вылезли из своих рукодельных одежд и стали одеваться как городские мещане, а к сельскохозяйственным работам в своём большинстве стали относиться равнодушно, предпочитая заниматься подёнными работами или спекуляциями. Молодые люди стали охотно наниматься в солдаты или вовлекаться в преступления. Стало процветать пьянство: раньше в редком имении можно было встретить кабак, а теперь их в каждой деревне было несколько.
Вот что писал о положении деревни современник:
"В те времена [в начале века] как-то меньше было бедных крестьян: все шли наравне; а нынче [70-е годы] в другом селении не увидите богатых и десяти домов, у которых остальные, доведённые сами собой с своими семействами до бедности, находятся в зависимости по займу денег и прочего, и всё заработанное, и труды свои отдают в их распоряжение. В праздничный день вы теперь увидите всех молодых людей обоего пола разодетых щегольски: всё перед вашими глазами представится в лучшем виде и нельзя подумать, чтобы эти люди были бедны; но войдите в их дома и взгляните на их хозяйство: вы увидите всю черноту, нехозяйственность и бедность; нет ни лошади, ни сохи, ни бороны, ни овцы, ни коровы и никакой птицы - только и есть, что на них красная одежда, сделанная на попавшиеся им как-нибудь случайно деньги; а живут тем, что Бог подаст".
Мрачноватая картинка! Зато нет крепостного права!
Ещё в 1832 году жители Покровской слободы Новоузенского уезда, около семи тысяч душ, писали губернатору о том, чтобы он запретил одному купцу строить в слободе гостиницу, которая будет портить нравственность крестьянских детей. Речь шла главным образом о пьянстве. Дело дошло до министра финансов, и строительство гостиницы было запрещено.
Через сорок лет там было уже четыре таких гостиницы.
Князь Александр Борисович Голицын
был назначен губернатором на смену Панчулидзеву, жил в его доме, но вел более скромный образ жизни. Прислуги у него было довольно мало и всего две тройки лошадей. Он очень редко выезжал в карете, а обычно разъезжал в открытых экипажах, на тройке саврасых лошадей без казака и жандарма.
Увидев состояние губернского правления, князь пришел в ужас и решил всё перестроить, а заодно реорганизовать и другие присутственные места. Вскоре в губернском правлении появилась новая мебель, столы с тёмно-зелёным сукном, а на каждом шкафу была сделана надпись, к какому отделению и столу он принадлежит.
Для чиновников и присяжных были пошиты форменные сюртуки, разумеется, с вычетом из их жалованья, и все должны были являться к должности в форме. Только чиновники канцелярии губернатора продолжали являться на службу в щегольском частном платье.
Был наведен порядок и в делопроизводстве и бумагах. Дела теперь не валялись, где попало, а находились в специальных картонных папках, на которых были сделаны соответствующие надписи. Папки находились в шкафах, а для облегчения поиска нужных дел были сделаны их описи и составлены алфавитные указатели. Дежурные чиновники должны были следить за чистотой и порядком в помещениях. По окончании присутствия все шкафы запирались.
Губернское правление и канцелярия стали даже походить на министерство, и князь очень любил похвалиться наведённым порядком. Часто он приходил с гостями в канцелярию и предлагал им спросить у чиновника какое-нибудь дело по алфавиту. Чиновник тут же подавал из шкафа затребованное дело.
В канцелярию по-прежнему подбирались лучшие и образованные служащие, приятной наружности. Несколько молодых людей князь привёз с собой из Петербурга. Князь всех своих чиновников знал в лицо и помнил их фамилии. Некоторые из них приглашались на танцевальные вечера к губернатору.
Князь был строг и требовал беспрекословного выполнения своих распоряжений. Со служащими губернского правления он был даже жесток и многие из них почти не выходили с гауптвахты или из под ареста. Ведь, хотя они и сменили свою оболочку, но остались теми же пьяницами и вели прежний образ жизни. Исключать их из службы было нецелесообразно, так как это были знающие и дельные люди, необходимые для разбора важных дел. Жалованье у них было небольшое, так что лучшие чиновники в губернское правление не шли, вот и приходилось иметь дело с ветеранами и бороться с ними по мере сил.
Да и некем было заменять этих пьяниц. Ведь помещики и прочие состоятельные люди не желали определять своих сыновей на гражданскую службу. Они считали унизительным, чтобы их дети постоянно обращались среди пьяных приказных и подчинялись им. К слову сказать, что большинство детей помещиков и крупных чиновников были своего рода Митрофанушками. Их кое-как выучили читать и писать, и они лет до 25 жили в деревнях, занимаясь лишь охотой и девками: других занятий они не признавали. Их зачисляли, формально, на службу, но лишь для того, чтобы они получили чин коллежского регистратора.
Зачем, спросите вы? Дело в том, что лицо, получившее чин 14-го класса, могло быть выбрано дворянством в заседатели присутственных мест или в другие должности зависящие от дворян. Считалось, что особого образования для таких должностей не требуется, да и делать там особенно нечего: надо лишь подписывать бумаги, что не очень уж и трудно, а работать должны секретари да приказные.
Дворяне и помещики предпочитали отдавать своих детей в военную службу. Богатые чиновники тоже следовали их примеру, но с той целью, чтобы их дети получили чин корнета или прапорщика, чтобы потом возвести своего сына в дворянство, а там, глядишь, и деревеньку можно прикупить.
В заслугу князю надо поставить то, что он строго боролся со взяточничеством и прочими злоупотреблениями чиновников. Вот лишь несколько примеров.
Секретарь саратовской городской думы Пономарёв, из мещан, долгое время просидел в тюремном замке за то, что взял с какой-то мещанки 50 рублей.
Дворянский заседатель саратовского земского суда А.А. Нестеров был лишен прав состояния и сослан в Сибирь на поселение за то, что скрыл вещи одного скоропостижно скончавшегося иностранца.
Волостной писарь Гришин был обрит в солдаты без всякого суда и следствия за взятки во время рекрутского набора.
Обратил свое внимание князь и на элтонский солевой промысел, который в то время был для Саратовской губернии своего рода Калифорнией. Почему? Контрабандная соль! Перепуганные промышленники однажды даже были вынуждены затопить в Волге несколько барок с контрабандной, или как тогда говорили корчемной, солью.
(Продолжение следует)
