Первый брак
Павла Петровича оказался неудачным, хотя он и был влюблен в свою жену. Ею стала по выбору Екатерины II в сентябре 1773 года дочь ландграфини Гессен-Дармштадской Вильгельмина, в православии Наталья Алексеевна. Павел ей слепо доверял, а она изменяла великому князю с его лучшим другом графом А.М. Разумовским. Императрица пыталась открыть Павлу глаза на эту связь, но из этого ничего не вышло. Так велико было недоверие сына к матери! Он считал Наталью Алексеевну существом прекрасным и безупречным, а ее отношения с Разумовским, по его мнению, были совершенно невинными и целомудренными. Только в апреле 1776 года после смерти жены от тяжелых родов он узнал правду. Екатерина нашла в бумагах покойной письма к ней Разумовского, содержание которых не оставляло никакого сомнения в сущности их отношений, и ознакомила с ними молодого вдовца.
Странное видение
Незадолго до своей женитьбы на Вильгельмине Павел однажды засиделся с друзьями до поздней ночи. Он курил трубку и вел различные разговоры. Так как ночь была лунной, то Павел решил инкогнито прогуляться в сопровождении князя Куракина. Стояла ранняя весна, прохладный воздух и лунный свет делали петербургские дворцы волшебным видением. Князь Куракин шутил, а Павел был меланхоличен. После одного из поворотов Павел заметил на крыльце какого-то дома высокого и худого человека, завернутого в плащ и в военной, надвинутой на глаза шляпе. Едва молодые люди миновали его, он сошел с крыльца и подошел к Павлу с левой стороны. Странный спутник не говорил ни слова, черты его лица разглядеть было невозможно, а его шаги издавали звуки, как будто камень ударяется о камень. Он шел рядом с Павлом, почти касаясь его, и левый бок цесаревича стал остывать, как будто он прислонился к глыбе льда. Павла охватила дрожь, и он обратился к Куракину:
"У нас странный спутник".
Куракин удивленно спросил:
"Какой спутник?"
Павел показал:
"Вон тот, что идет слева и стучит каблуками".
Но Куракин никого не увидел.
Зато Павел не сомневался в реальности незнакомца и стал внимательно его рассматривать. Он заглянул под шляпу и встретил взгляд, который очаровал и покорил его. Павел дрожал, но не от страха, а от холода. Вдруг раздался странный голос:
"Павел!"
Цесаревич к удивлению Куракина воскликнул:
"Что тебе нужно!"
Незнакомец повторил:
"Павел! Бедный Павел! Бедный государь!"
Павел обратился к Куракину:
"Слышишь?"
Но тот и на этот раз ничего не услышал. А странный спутник продолжал говорить Павлу:
"Не увлекайся этим миром. Тебе недолго в нем жить, Павел".
Молодые люди вышли на площадь около здания Сената. Незнакомец промолвил:
"Прощай, Павел! Ты меня снова увидишь здесь:"
Только тогда Павел узнал орлиный взор, смуглый лоб и улыбку своего прадеда. Они стояли как раз на том месте, где позднее Фальконе по воле Екатерины II воздвиг памятник Петру Великому.
Сам Павел Петрович придавал своему видению особый смысл. Он был уверен, что это не игра больного воображения. Он рассказал о своем видении и заграницей, где летом 1782 года баронесса Оберкирх и записала этот рассказ.
Второй женой
Павла Петровича по выбору Екатерины стала вюртембергская принцесса София-Доротея, внучатая племянница Фридриха II, принявшая в православии имя Марии Федоровны. Он встретился с нею в Берлине, где скуповатый прусский король чествовал наследника российского престола с необыкновенной пышностью. Они сразу же понравились друг другу, и вскоре последовала свадьба. Екатерина уже задумала отстранить Павла от престола, и для достижения этой цели ей были нужны внуки.
Дети Павла
12 декабря 1777 года в семье Павла Петровича родился так желаемый им сын Александр. Однако по требованию императрицы этот младенец был отнят у отца с матерью и отдан на попечение особых воспитательниц, которых выбирала сама Екатерина. В особые дни Мария Федоровна могла навещать своего ребенка, но ни ей, ни Павлу не было позволено воспитывать будущего наследника престола. Точно так же были отняты у родителей и остальные сыновья - Константин и Николай. Надо сказать, что той же участи подверглись и дочери Павла.
Намерение Екатерины об отстранении
цесаревича Павла от трона прозвучало открыто в 1793 году на тайном заседании ближайших к трону вельмож. Решался вопрос о женитьбе Александра Павловича, и императрица решительно поставила вопрос об устранении Павла от короны. Однако в совете нашлось несколько упрямцев, которые помешали единогласному принятию этого решения. Дело было отложено.
Новые попытки
Однако Екатерина не оставляла своей идеи, и в 1795 году попыталась добиться согласия Александра Павловича на отстранение его отца от престола. Александр повел себя уклончиво, и Екатерина ничего от него не добилась. Тогда императрица обратилась к Марии Федоровне, жене Павла, и предложила ей убедить мужа в необходимости отречения от престола. Она даже потребовала, чтобы Мария Федоровна подписала документ об отстранении Павла от престола. Растерявшаяся великая княгиня даже не посмела открыть Павлу эти предложения. Но после смерти матери Павел нашел в ее бумагах этот документ и заподозрил свою жену в предательстве.
Вершина власти
Павел так долго ждал реализации своих прав на российский престол. Ждал, надеялся и опасался, что его устранят. Ему было уже сорок два года, и положение его было очень непрочным. В ночь с 4 на 5 ноября 1796 года в Гатчине Павлу несколько раз снился тревожащий его сон. Ему снилось, что некая незримая и сверхъестественная сила поднимает его и возносит кверху. Несколько раз он в смятении просыпался, а потом, заметив, что Марья Федоровна не спит, рассказал ей свой сон. Жена в свою очередь призналась, что и ей несколько раз снился тот же сон.
За обедом он рассказал нескольким друзьям об этом сне, который показался ему многозначительным. Но сотрапезники предпочли отмолчаться по поводу этого сна. В три часа в Гатчину прискакал граф Зубов. Павел пришел в ужас, так как решил, что Зубов прислан для его ареста. Ведь до Павла уже доходили слухи о намерении императрицы отстранить его от престола и заточить в замке Лоде. Но Зубов был бледен, испуган и подобострастен. Он сообщил, что с Екатериной случился апоплексический удар. Граф Н.И. Салтыков еще раньше послал к Павлу гонца с сообщением об ударе, но Зубов сумел обогнать его.
В четыре часа Павел уже скакал в Зимний дворец. В Петербург он прибыл уже вечером, а по дороге встретил целую вереницу курьеров, которые мчались в Гатчину с вестью об ударе императрицы. Встретил он и Ф.В. Ростопчина. Все спешили известить Павла о предстоящих переменах в его судьбе. В зимнем дворце всем распоряжался Н.И. Салтыков. Он никого не допускал к умирающей императрице, которая, впрочем, лишилась дара речи и уже не могла сделать никаких неожиданных распоряжений. Первыми встретили в Зимнем дворце Павла его сыновья - Александр и Константин. Оба были в гатчинских мундирах, что порадовало отца. Павел тотчас же прошел в спальню императрицы. Распухшая Екатерина неподвижно лежала на постели, дыхание ее было хриплым, а взгляд мутным и бессмысленным. После удара императрицу долго не могли перенести на постель, так как камеристки были не в силах поднять с пола ее тяжелое и жирное тело, а пускать в спальню посторонних не решались. Павел расположился в угловом кабинете рядом со спальней императрицы, так что являвшиеся к нему должны были проходить через спальню с умирающей императрицей.
Одним из первых прибыл Аракчеев. Он был весь забрызган грязью, так что Александр Павлович повел его к себе и дал ему свою рубашку. Эту рубашку Аракчеев хранил до конца своих дней. В приемных дворца толпились прибывшие гатчинцы, которые резко контрастировали с гвардейцами и придворными. На рассвете 6 ноября Павел вошел в спальню императрицы и спросил у дежурных медиков, есть ли надежда на выздоровление. Медики категорично заявили, что надежды нет никакой.
Существует предание, что в это время Ростопчин привел к Павлу графа Безбородко, который знал тайну престолонаследия и был в курсе всех замыслов Екатерины. Безбородко с Павлом сели разбирать бумаги умирающей императрицы. В один из моментов он молча указал Павлу на какой-то пакет, перевязанный лентой. Через мгновение пакет уже летел в пылающий камин. Екатерина в этот момент еще дышала. Вскоре из ее горла вырвался последний вопль, и императрица умерла. Так Павел стал императором, а граф Безбородко вскоре был осыпан чрезвычайно щедрыми милостями нового императора.
Все присутствующие стали тут же бурно выражать свою радость по поводу восшествия на престол Павла Петровича. Правда, искренно радовались немногие, в основном гатчинцы. А большинство дворян действительно от души оплакивали покойную императрицу, которая дала им много льгот. Их страшили уже первые поступки нового императора.
Так он приказал извлечь из могилы останки Петра III и перенести их из Александро-Невского монастыря в соборную Петропавловскую церковь. Останки убитого царя были извлечены из ветхого гроба и помещены в новый богато украшенный гроб. Павел целовал кости своего родителя и велел своим детям сделать то же самое. 25 ноября Павел короновал покойного царя. Он вошел в царские врата, взял с престола корону и возложил ее сначала на себя, а потом на кости Петра III. 2 декабря гроб с останками Петра III везли из монастыря в Зимний дворец. Гвардия стояла шпалерами, а за гробом велено было идти Алексею Орлову и нести корону убитого им императора.
За несколько дней до своей смерти
Павел катался верхом по парку. Стоял густой туман. Вдруг Павел обернулся к сопровождавшему его обер-шталмейстеру Муханову и стал жаловаться на удушье:
"Как будто меня кто-то душит. Я едва перевожу дух. Мне кажется, я сейчас умру".
Муханов, почему-то дрожа, ответил:
"Это от сырой погоды. Это, государь, иногда бывает, когда туман:"
Вечером накануне своей смерти
Павел пригласил к ужину своих детей, Александра и Константина. Император был весел, громко разговаривал и много шутил. Взглянув в зеркало, Павел пошутил:
"Какое смешное зеркало. Я себя вижу в нем с шеей на сторону".
После ужина вместо обычного приветствия Павел неожиданно сказал:
"Чему быть, того не миновать!"
