Прогулки по Тациту, вып. 10. Падение Мессалины


Ворчалка № 94 от 05.03.2001 г.


Уважаемые читатели! Давно я что-то не возвращался к старым проектам. Но не считайте, что я про них забыл, или охладел к ним. Нет, просто хочется рассказать вам о чем-то новом, а тем так много... Давненько, например, мы не заглядывали в Тацита. Последний раз мы присутствовали при смерти Тиберия. Теперь, вроде бы мы должны были бы заглянуть во времена Калигулы, но в "Анналах" существует настолько большая лакуна (ну, не сохранился текст!), что, пропустив все правление Калигулы, мы попадаем в шестой год правления Клавдия.



Конечно, и император (современники называли его еще принцепс) Клавдий заслуживает отдельного очерка, и жизнь его жены Мессалины весьма интересна, но мы с вами читаем Тацита, а потому остановимся сегодня на последнем периоде жизни Мессалины. А отдельные очерки на упомянутые выше темы будут написаны, я надеюсь, позже.



Итак, идет 47 год от Р.Х. Принцепс Клавдий занимается государственными и научными делами и обращает мало внимания на распутное поведение своей жены Мессалины. Он делает вид, что не знает о ее многочисленных любовниках и оргиях, которые она с ними устраивает. Клавдий очень любит свою жену и находится под ее сильным влиянием. Едва до Клавдия доходят какие-нибудь слухи о ее проделках, как Мессалина наедине развеивает все его подозрения.



Но вот Мессалина воспылала страстью к одному из красивейших молодых людей Рима Гаю Силию, избранному консулом на следующий год, причем до такой степени, что буквально потеряла голову. Этот роман имел пагубные последствия как для нее, так впоследствии и для Клавдия и для всего Рима. Отвлекаясь в сторону, скажу, что сын Клавдия Британник стал пользоваться в Риме меньшей популярностью, чем Луций Домиций, позднее усыновленный Клавдием под именем Нерон. Понимаете? Этот Луций Домиций был последним потомком мужского пола славного Германика, а его мать Агриппина пользовалась сочувствием в римском обществе из-за преследований, которым ее подвергала Мессалина. Мессалине бы прочувствовать этот момент, да и покончить с Агриппиной и ее сыном, но она очень сильно увлеклась. Очень сильно...



Мессалина заставила Гая Силия развестись со своей женой Юнией Силаной, чтобы одной владеть этим молодым человеком. Силий понимал, что такой роман может быть очень опасным, но отвергнуть Мессалину было еще опаснее. Прецеденты уже были, и он не стал рисковать. Кроме того, перед ним открывались теперь большие возможности. А Мессалина и не думала скрывать своего нового любовника. Наоборот, она в сопровождении многочисленных друзей и слуг открыто посещала его дом, часто сопровождала его в передвижениях по городу, давала ему деньги, даровала знаки отличия и почести. Дошло до того, что у дома Силия можно было увидеть рабов принцепса, а в доме Силия - утварь из дворца принцепса. Можно было подумать, что верховная власть уже перешла в руки Силия.



А Клавдий оставался в полном неведении относительно своих семейных дел. Ну, не удивительно ли это для Рима, в котором доносчиков всегда хватало? Или Мессалину боялись больше? А Мессалина еще наслаждалась своим последним романом, но ей хотелось новизны ощущений, новых наслаждений. Тем временем Силий, чувствуя, что их положение может стать опасным, стал убеждать Мессалину заключить законный брак и устранить Клавдия. Ведь они не могут ждать, пока он умрет от старости, а у них много сообщников, которые тоже страшатся гнева Клавдия. Ведь с устранением Клавдия Мессалина сохранит прежнее могущество, к которому добавится и безопасность.



Мессалина вначале холодно отнеслась к предложению Силия, но вовсе не потому, что она так уж любила своего мужа, а опасаясь поведения своего любовника после захвата власти. Но мысль о новом браке при живом еще муже очень ей понравилась своей необычной наглостью. И вот, дождавшись отъезда Клавдия в Остию для совершения там жертвоприношений и по каким-то еще делам, они торжественно совершили все свадебные обряды. Я подчеркиваю, все! То есть были свидетели подписания брачного договора, торжественно был оглашен обряд бракосочетания, были и свадебное покрывало, и жертвы перед алтарями богов, и свадебный пир, и брачная ночь. При живом муже!
Как пишет Тацит:
"Двор принцепса охватила тревога".



И было отчего! Ведь пока любовниками Мессалины были актеры, гладиаторы и не очень знатные люди, могущественным царедворцам ничего не угрожало. А теперь ее любовником стал знатный молодой человек, к тому же избранный консулом на следующий год! Многие подозревали, что у него есть далеко идущие планы. Их-то они и опасались. С другой стороны все помнили о многочисленных казнях, совершенных Клавдием по настоянию Мессалины, и о том, что ей всегда удавалось вернуть расположение Клавдия. Но страх за свою шкуру оказался сильнее, и придворные начали действовать. А пребывание Клавдия в Остии что-то затягивалось!



Некто Нарцисс склонил двух любимых наложниц Клавдия к тому, чтобы они донесли принцепсу обо всем случившемся, соблазнив их тем, что с падением Мессалины их влияние возрастет. Одна из наложниц, Кальпурния, оставшись наедине с Клавдием, сказала ему, что Мессалина вышла замуж за Силия. Затем она позвала вторую наложницу, Клеопатру, и спросила, что той известно об этом. Та все подтвердила. Послали за Нарциссом. Тот на коленях умолял Клавдия простить его за молчание. Он, мол, и теперь не обвиняет Мессалину в прелюбодеянии, и не требует, чтобы Силий вернул Клавдию дворец, рабов и различную семейную утварь (эк, завернул, заслушаешься!), а хочет лишь одного, чтобы тот вернул принцепсу жену и разорвал брачный договор с нею. Нарцисс далее спросил:
"Или тебе неизвестно, что ты получил развод? Ведь бракосочетание Силия произошло на глазах народа, сената и войска, и, если ты не станешь немедленно действовать, супруг Мессалины завладеет Римом".



Другие придворные подтвердили Клавдию достоверность полученных сведений и советовали ему отправиться к преторианцам и заручиться их поддержкой, а уж потом думать о мести. Клавдий же впал в полную растерянность и все спрашивал окружающих, располагает ли он еще верховной властью и частное ли еще лицо Силий.



А Мессалина со своим новым мужем устроила во дворце представление, изображавшее сбор винограда. Виноград выжимали в давильнях, а женщины, голые или одетые только в звериные шкуры, изображали вакханок, исступленно прыгали, плясали и как бы приносили жертвы. Силий, увитый плющем, и Мессалина с распущенными волосами и тирсом в руке, оба в котурнах, раскачивались в такт хору, распевавшему непристойные песни. Говорят, что один из участников пира по имени Веттий Валент залез на высокое дерево, а когда его спросили, что же он видит, ответил, что со стороны Остии идет сильная гроза. Была ли там гроза или нет, но его слова стали вещими.



В Рим отовсюду стали поступать известия, что Клавдию обо всем стало известно, и что, пылая жаждой мщения, он возвращается в Рим. Начинается легкая паника. Мессалина удаляется в сады Лукулла в северной части города, Силий отправляется на форум, якобы для отправления государственных обязанностей, а остальные участники их безобразий разбегаются в разные стороны. Но в Рим уже прибыли центурионы, быстро переловили всех участников описываемых событий и заковали их в цепи.



Мессалине пришлось действовать быстро и по старым рецептам, так как времени для обдумывания поступков у нее уже не было. Она распорядилась, чтобы ее дети, Октавия и Британник, встречали отца у ворот города, уговорила старейшую весталку, Вабидию, побеседовать с Клавдием в ее защиту, а сама заторопилась навстречу Клавдию, чтобы наедине добиться прощения. Эту процедуру она уже проделывала раньше и неоднократно, и всегда с большим успехом, но на этот раз ее враги оказались сильнее и организованнее. Итак, Мессалина, с тремя приближенными, а остальные все покинули ее, пешком прошла через весь город, а там села на телегу для вывоза мусора, так как другого транспорта добыть ей не удалось, а граждане отнеслись к ее беде безо всякого сочувствия.



Окружение Клавдия также опасалось надвигающихся событий, так как не было уверено в надежности префекта преторианцев Геты. Тогда Нарцисс убедил Клавдия на один единственный день передать командование над войсками ему. Кроме того, он занял в повозке место рядом с Клавдием, так как опасался, что его приближенные Луций Вителлий и Цецина Ларг изменят настроение принцепса. Всю дорогу Вителлий твердил:
"Какая дерзость! Какое преступление!"



Ларг вторил ему, но попытки Нарцисса выяснить, что они имели в виду успеха не имели. Клавдий молчал. Наконец появилась Мессалина. Она стала умолять Клавдия, чтобы он выслушал мать его детей, но тут встал Нарцисс и стал громким голосом говорить Клавдию про Силия, про свадьбу, а затем вручил ему список всех ее любовников. Мессалине не удалось вставить ни словечка.
У городских ворот их должны были встречать Октавия и Британник, но Нарцисс предусмотрел это и распорядился их удалить. Но он не мог помешать Вабидии (все-таки старшая весталка) предстать перед Клавдием. Вабидия потребовала, чтобы Клавдий не обрек на гибель Мессалину, не выслушав ее объяснений. Нарцисс ответил ей, что принцепс непременно выслушает жену, пока же достопочтенная и благочестивая дева пусть возвращается к исполнению своих обязанностей.



Поразительная картина: Клавдий молчит, Вителлий и Ларг делают вид, что им ничего не известно, и в такой критический момент все подчиняются вольноотпущеннику. Нарцисс доставил принцепса в дом Силия и показал ему все добро, награбленное наглым любовником его жены из дворца принцепса и домов его родственников. Затем он привез Клавдия в лагерь преторианцев, где он и Клавдий сказали воинам несколько слов. Когорты стали на сторону Клавдия и потребовали назвать имена виновных и наказать их. Знатные виновные были уже доставлены сюда. Надо отдать должное их мужеству. Силий, например, не стал оправдываться или добиваться отсрочки выполнения приговора; наоборот, он просил ускорить свою смерть. Другие знатные молодые люди проявили не меньшую твердость. Кроме Силия, Клавдий велел казнить начальника охраны Мессалины Тития Прокула, одного из ее любовников Веттия Валента (недаром он увидел надвигающуюся грозу), соучастников оргий Помпея Урбина и Савфея Трога, префекта пожарной стражи Декрия Кальпурния, начальника имперской гладиаторской школы Сульпиция Руфа, сенатора Юнка Вергилиана, актера Мнестора и всадника Травла Монтана. Количество казненных рабов и вольноотпущенников неизвестно.



Мессалина меж тем пыталась спасти свою жизнь. Она посылала Клавдию слезные мольбы, то питая надежду на спасение, то впадая в бешенство. Еще немного, и она обрушила бы гнев Клавдия на головы победителей, но Нарцисс ее опередил. Вечером, сидя на пиру, Клавдий неплохо выпил и закусил и пришел в хорошее расположение духа. Он велел Нарциссу передать Мессалине, чтобы та на следующий день явилась к Клавдию и представила свои оправдания. Нарцисс понял, что гнев Клавдия остывает и надо действовать немедленно, иначе эта ночь станет последней в его жизни.



Нарцисс быстро покинул пир, нашел военного трибуна и нескольких центурионов и велел им умертвить Мессалину, якобы по приказу принцепса. В качестве подтверждения своих слов он представил дворцового вольноотпущенника Эвода, которому велел быть и свидетелем умерщвления Мессалины. Тем временем в садах Лукулла мать Мессалины Лепида уговаривала свою дочь не дожидаться палача и добровольно и благородно уйти из жизни. Но благородства в Мессалине давно уже не было. Но тут распахнулись двери и перед женщинами предстали безмолвный трибун, центурионы, и осыпающий женщин площадной бранью Эвон. Мессалина схватила кинжал и сделала вид, что хочет себя заколоть, но не смогла этого сделать, тогда трибун вынул меч и заколол ее. Тело Мессалины отдали для погребения ее матери.



Пировавшему Клавдию доложили о смерти его жены, но он никак не отреагировал на это сообщение и продолжал выпивать как ни в чем ни бывало. Он даже не поинтересовался, как и от чего она умерла. И в следующие дни он не выражал никаких чувств: ни гнева, ни радости, ни печали, ни ненависти. Сенат постановил убрать имя Мессалины изо всех общественных мест и частных домов. Нарцисс получил очень скромное вознаграждение - квесторские знаки отличия. Тацит завершает эту историю следующими словами:
"Да, его [Нарцисса] побуждения были честными, но привели к наихудшим последствиям".



Но это уже совсем другая история.