В нашей стране интерес к этой гетере возник после публикации романа Ивана Ефремова
"Таис Афинская". Сразу же возникают вопросы о степени достоверности этой фигуры,
и других, описываемых Ефремовым событий.
Придется обратиться к первоисточникам. По именам мы знаем многих историков,
которые были современниками Александра Великого или писали свои сочинения вскоре
после его смерти.
Это Каллисфен, которому сам Александр поручил описать свой поход,
Онексикрит, который начал делать наброски для своей книги еще во время похода, Клитарх,
начавший собирать материалы вскоре после смерти Александра, Неарх, командовавший
флотом, Харес, церемониймейстер двора (эйсангелей), Аристобул, военный инженер, Птолемей,
полководец и друг Александра и ряд других.
К сожалению, все эти труды до нас не дошли.
Сохранились только тексты историков времен римских императоров. От них нам известны
имена историков Александра, содержание, направленность и структура их трудов. Перечислим
этих историков и посмотрим, что они пишут о поджоге дворца персидских царей.
Основную
информацию мы получаем из трудов Арриана, Плутарха, Кв. Курция Руфа и Диодора Сицилийского.
Упоминания о пожаре есть еще у Юстина и Страбона, но без каких-либо подробностей.
Итак, посмотрим, что же пишут эти историки, которые наверняка имели доступ к трудам
старых историков, упомянутых выше.
По мнению большинства исследователей, наиболее серьезным источником является
труд Арриана. Заглянем в него. Что же мы видим? Только упоминание того факта, что
Александр сжег царский дворец в Персеполе для того, чтобы отомстить персам за то,
что во время вторжения в Элладу они разрушили Афины и сожгли множество греческих
храмов. Персы несут ответственность за все зло, причиненное эллинам.
Арриан, однако, не одобряет
этого поступка Александра, считая его бессмысленным. Никаких красочных описаний пожара
у него нет, как нет и упоминания о греческой гетере.
Как же так! Арриан очень подробно
описывает все предприятие Александра, часто сообщает о мелких подробностях, почерпнутых
им, несомненно, у древних авторов. А тут только скупое описание факта.
Более красочное описание этого события приведено у Диодора Сицилийского.
Александр
вместе с друзьями пировал в царском дворце после обильных жертвоприношений в честь
победы. Все уже изрядно накачались, когда... Передадим слово Диодору:
"Одна из присутствовавших женщин, Фаида (!) по имени, уроженка Аттики, сказала,
что из всех дел, совершенных Александром в Азии, самым прекрасным будет сожжение
царского дворца: пусть он отправится веселой компанией вместе с ними, и женские руки
заставят в один миг исчезнуть знаменитое сооружение персов".
Здесь мы впервые встречаемся с греческой гетерой.
Пьяная молодежь, конечно,
воодушевилась этой идеей. Стали раздаваться требования зажечь факелы и идти мстить
за беззакония персов, совершенные в эллинских святынях. Решили, что это должен сделать
Александр: только ему подобает такое дело. Сказано - сделано! Все встали из-за столов
и решили, что пойдут победным шествием в честь Диониса.
"Тут же набрали множество светильников, прихватили женщин, игравших и певших на
пиру, и царь (Александр) выступил в этом шествии под звуки песен, флейт и свирелей.
Зачинщицей всего была гетера Фаида. Она после царя первая метнула во дворец зажженный
факел; то же самое сделали и другие, а скоро дворец и все вокруг было охвачено огромным
пламенем".
Диодор отмечает символичность этой сцены, так как за злодеяния Ксеркса отомстила
согражданка тех, кто был обижен. Тут уже есть все, что требуется для романа: пир,
гетеры и пожар.
Более красочное описание этого события приведено у Плутарха в биографии Александра.
Известная гетера Фаида была любовницей Птолемея, друга Александра. Когда все захмелели,
она стала подшучивать над Александром и подначивать его, что, как отмечает Плутарх,
не соответствовало ее положению. Она говорила, что ей хотелось бы поиздеваться над
гордыней персидских царей. А сладостней всего, по ее словам, было бы поджечь дворец
Ксеркса и самой подложить огонь: пусть пойдет молва, что женщины сильнее отомстили
за Элладу, чем военачальники Александра. Все закричали и стали аплодировать.
"Царь, увлеченный общим порывом, вскочил и с венком на голове и факелом в руках
пошел впереди. Спутники его веселой толпой с криками окружили дворец. Остальные македонцы,
узнав, в чем дело, радостно сбежались с факелами. Они надеялись, что царский дворец
сжигают дотла, так как царь уже помышляет о доме и не собирается жить среди варваров.
Одни говорят, что так и было; другие - что поступок этот не был обдуманным. Что Александр
вскоре пожалел о нем и велел тушить пожар, - в этом согласны все".
Плутарх ничего не пишет об участии Фаиды в организации собственно пожара. А
свою версию он дает как всеобщую.
Он также не пишет, что Александр был пьян. Плутарх
вообще неоднократно, в отличие от других историков, упоминает об умеренности Александра.
Курций Руф, напротив, пишет, что царь упился на пиру, а пьяная распутница Таис
(вот откуда это написание ее имени!) внушила ему, что все греки будут ему благодарны,
если он велит поджечь дворец персидских царей. Все присутствовавшие были уже изрядно
захмелевшими и поддержали ее. Царь проявил пьяную несдержанность:
"Почему
бы нам и в самом деле не отомстить за Грецию и не запалить город(?)?"
Цитата
на совести Руфа.
Все в пьяном угаре кинулись поджигать дворец. Первым кинул факел
царь, потом гости, слуги, наложницы. Воины, сбежавшиеся, чтобы тушить пожар, увидели,
что сам царь поддает огня. Они тоже стали подбрасывать горючий материал. После пожара
македонским воинам было стыдно, что царь, упившись на пиру, совершил такое дело.
Вот и все, что дошло до нас из древних источников. Остальное в романе является
плодом художественного творчества И.Ефремова. Никаких других подробностей о Таис
(Фаиде), в том числе пикантных, история нам не сохранила. Так что нам трудно судить
о том, существовала ли на самом деле эта гетера, или Таис для красоты придумали позднейшие
историки.
Из реконструкции труда Птолемея (а Арриан, как установили современные исследователи,
во многом следует его труду) можно сделать вывод о том, что существовал хорошо продуманный
план завершения войны каким-нибудь историческим актом мести.
С этим совпадают и данные
археологии. Когда было раскопано пожарище в Персеполе, то обнаружилось, что вся дворцовая
утварь была вынесена до пожара, а поджог был лишь облечен в форму незапланированного
буйства.
Александр, судя по его поступкам, был очень трезвым политиком, и такой поступок
был вполне в его духе.
Так что сцена с пирушкой и последующим поджогом может являться
просто домыслом некоторых античных авторов. Для оживления сюжета, так сказать. Насколько
им можно доверять, решайте сами, уважаемые читатели, на основании приведенных выше
сведений.
