Данный выпуск историй основан на записках русского писателя Василия Васильевича Селиванова (1813-1875). Кое-что он описал по воспоминаниям детства, а кое-что Василий Васильевич узнал из рассказов своего отца Василия Павловича Селиванова (1772-1856), отставного майора и Зарайского предводителя дворянства.
Один из Демидовых
Лавр Львович Демидов (1778-1857) принадлежал к знаменитому роду Демидовых. Служил в армии, в 1812 году зачислен в 1-й Егерский "Демидовский" полк Московского ополчения, собранный и экипированный за свой счёт Николаем Никитичем Демидовым (1783-1828), который содержал это подразделение до окончания войны с французами. Известно, что 1-й егерский полк и лично Н.Н. Демидов принимали участие в Бородинском сражении.
Лавр Львович дослужился в этом полку до звания штабс-капитана, а после выхода в отставку жил в Москве в собственном доме. Прославился как большой любитель лошадей.
Вот как В.В. Селиванов описывает внешность и одежду Л.Л. Демидова:
"Господин сложения сухощавого, немолодой летами, но прямой, что называется проглотил аршин. Всегда в сером фраке с обтяжными пуговицами, в узких панталонах, в английских с раструбами сапогах, и ходящий твёрдою и быстрою походкой...
Летний костюм его для верховой езды состоял из куртки серого сукна, панталон в обтяжку в сапоги и круглой шляпы на голове. Зимой надевалась длинная куртка на лисьем меху, тёплый ваточный картуз, а на ногах белые, вязаные, знаете, лохматые женские сапоги... Последнее было несколько смешно для других, но для Лавра Львовича это было всё равно: он жил для себя".
Хозяйство Л.Л. Демидова
Из подобного описания можно представить себе и порядки в хозяйстве Л.Л. Демидова:
"У него в доме, и во всём хозяйстве, и в особенности в конюшне, порядок, порядок, и экономия, и чистота... И если чистоту эту невежливо нарушала муха, то и тогда неизбежно было, если не взыскание с домочадцев, то уж выговор, строгий выговор. А об пыли и не говорите - нигде!"
Помимо лошадей в хозяйстве у Лавра Львовича были и другие животные:
"На дворе всегда бегало с дюжину маленьких шавок-позвонков; беленькие, косматые, совершенно одна в одну, и приветствовали каждого, входящего в калитку, таким звонким, учащённым лаем, и вертелись около него так быстро и дружно, хотя и без малейшего вреда, что заставляли невольно остановиться и выжидать, когда, на лай собачонок выйдет кто-нибудь из всегда-запертых дверей дома — посмотреть, кто пришёл.
Ворота решетчатого забора с улицы всегда были затворены, и отворялись только тогда, когда хозяин, в удовлетворение своей страсти "к лошадкам", выезжал или верхом, или летом на беговых дрожках, а зимою в санках, прокатиться, промять застоявшуюся лошадь, что делалось попеременно, каждый день по нескольку раз".
Говение Лавра Львовича
Однажды на Страстной неделе Василий Павлович Селиванов возвращался домой после обедни и встретил на улице Лавра Львовича, который на корде гонял лошадь. Селиванов спросил Демидова:
"Вы разве не говеете?"
Лавр Львович обстоятельно ответил:
"Нельзя-с. У меня-с три лошади стоят с развязанными на блоки хвостами, англезируются-с. Это очень опасно-с, хвост может зарасти на сторону-с. Я из конюшни почти и не выхожу-с. Там я и сплю, и чай пью-с и обедаю. Что ж-с, пойдёшь в церковь, будешь думать о хвостах? Нельзя-с".
Лавр Львович и железка
Когда открылась Николаевская железная дорога, Лавр Львович отправился посмотреть на невиданное явление. Он остановился в полуверсте от дебаркадера возле дороги на ровном месте, и когда поезд тронулся и поравнялся с ним, Лавр Львович пустился скакать наперегонки с ним.
Позже он говорил:
"Нет-с, не обгонишь. Лошадь, знаете, устаёт, а машина идёт себе всё шибче-с и шибче".
Немного о масонах
Русский помещик Осип Алексеевич Поздеев (ок. 1742—1820) был одним из ведущих московских масонов, а позднее - и самым главным:
"Он был старик летами, с лицом некрасивым, собой черноватый и рябой, но с добродушным и кротким выражением в чертах. Поступь скромная, тихая; одет он был всегда в мундирном сюртуке отставного моряка, и мало якшался с соседями. Чаще всего он встречался в церкви, потому что был очень богомолен. Его окружала какая-то таинственность. Он был масон и стоял во главе Московских масонов высшего круга: его они считали святым".
Встреча в церкви
Как-то на Страстной неделе юный Василий Васильевич оказался в церкви между заутреней и обедней. Все сидели, и для мальчика места не нашлось. Поздеев посадил Васю возле себя, заговорил с ним, а потом вдруг спросил:
"Где присутствие души в человеке?"
Вася задумался и ответил, что душа в голове, потому что всякое рассуждение творится в мозгу.
Поздеев с улыбкой возразил:
"Нет, душа в крови".
Подтверждая свой тезис, Поздеев прочитал текст из какого-то псалма, но Вася забыл, из какого.
Смерть Поздеева
"Когда он [Поздеев] умирал, к нему собрались все масоны и бред его агонии записывали, как пророчество".
В более зрелом возрасте Василий Васильевич дополнил своё описание последних минут Поздеева:
"Позднее я видел в одном доме, с которым я был знаком, где хозяин тоже был масон и находился при кончине Поздеева, картину последних его минут, снятую с натуры.
В больших волтеровских креслах сидит в халате умирающий. Перед ним стол покрытый скатертью, а на столе икона Пречистой и Распятие. Перед святыней горят в высоких подсвечниках свечи. Потухающие взоры умирающего обращены на святое изображение. Масоны — свидетели происшествия, тихо группируются в комнате в разных положениях, а за высокою спинкою кресел, приложив ухо, стоит Григорий Николаевич Коробьин (1765-1845), известный в своё время член Московского Общества Сельского Хозяйства, агроном, и человек замечательный во многих отношениях: человек далеко опередивший своё время".
Человеколюб
Андрей Николаевич Соковнин (1785-?) при Екатерине II воспитывался в пажеском корпусе, потом служил в Кирасирском князя Потёмкина полку. Выйдя в отставку, Андрей Николаевич поселился в Москве, где он стал членом
"Московского Человеколюбивого Общества и впоследствии был избран в вице-президенты этого общества. Имел на шее Владимира и в петлице Анну; держал себя с достоинством, как подобает истинному президенту.
С чиновниками обращался гордо, говорил им: "ты", "братец", "сударь", - и всё это так величественно.
Домик его был невелик, комнатки маленькие, но тёплые и убранные чисто".
Спор о мундирах
Как-то Василий Павлович Селиванов беседовал со своим приятелем Соковниным, и они стали вспоминать былые времена.
Селиванов, служивший в Архаровском полку, утверждал:
"Наш мундир был по-моему очень красив - бирюзовые лацканы и воротник..."
Соковнин сразу же перебил приятеля:
"Ну что ваш мундир гарнизонный?! Какой уж мундир! Гвардейские мундиры, или хоть бы наш Кирасирский князя Потёмкина полка — так, действительно, были богаты. Этот полк считался собственною гвардиею Князя: на него он не жалел никаких расходов. Сверх кирасы надевался красный суконный супервест с вышитыми на груди и на спине серебром орлами. Лошади тысячные, а что за народ-то? Гиганты!"
Выслушав приятеля, Селиванов-старший спокойно продолжал:
"Тогда и в корпусе одевались хорошо: офицеры носили по два золотых шарфа чрез оба плеча крест-накрест, с большими кистями. [В.П. Селиванов разводил при этом руками, показывая величину колоссальных кистей.] Особенно мне нравились кадеты-егеря, зелёные курточки под цвет травы, кругленькая шляпа с зелёным пёрышком. Бывало, залягут в траву, так от травы их не отличишь".
Императорская Россия в лицах и фактах. Вып. 24
(Продолжение следует)
© Виталий Киселев (Старый Ворчун), 2022
