Предсказание Репина
Но так Репин писал в 1912 году, а 12 марта 1890 года И.Е. Репин, по словам Жиркевича, предсказывал, что
"Фофанова скоро забудут, так как он не сумел, как Надсон, показать себя пионером прогресса, борцом за идею".
Александр Владимирович Жиркевич (1857-1927) — приятель Фофанова; русский поэт и прозаик, псевдоним “А. Нилин”; военный юрист.
Илья Ефимович Репин (1844-1930) — русский художник.
Семён Яковлевич Надсон (1862-1887) — русский поэт.
Первое впечатление
А.В. Жиркевич познакомился с Фофановым на одном из “вторников” у Ясинского и сразу же записал в своём дневнике:
"Лет 26-ти, маленького роста, худой, неопрятно одетый, в грязном белье, с длинными льняными волосами, замечательно неправильными чертами лица и грязными ногтями на худых длинных пальцах, он сначала производит впечатление, близкое к разочарованию... Но глаза его, живые, умные и осмысленные, приподнятые на углах, как у китайцев, говорят о его душе и способностях, особенно когда он начинает декламировать свои стихи, что делает очень хорошо и с большим чувством".
Репинский портрет Фофанова
В феврале 1888 года И.Е. Репин закончил портрет Фофанова, который он начал писать ещё в ноябре предыдущего года. Одним из свидетелей создания этого портрета был и Жиркевич, который позднее восторженно записал:
"В ту эпоху, когда писался портрет, я бывал часто и у Фофанова, и у Репина... Фофанов и я, мы много ожидали от этого портрета для славы первого... Он всё хотел, чтобы я сходил к Репину и взглянул сам на портрет. Наконец мне удалось увидеть это произведение! Помню, как поразила меня и поза, и бледность лица Фофанова, которые делают портрет так поражающе похожим. Да! Я видел не раз Конст[антина] Мих[айлови]ча с таким лицом и в такой позе! Фофанов-мистик, Фофанов-дикарь, Фофанов-самородок и Фофанов-нищий труженик — так и взглянул мне в душу, шевеля в ней и жалость, и восторг. Всё прошлое Фофанова было в этом великом произведении: его тёмная юность, развратная молодость, голодные дни, чередовавшиеся с ночами разгула, его недалёкий ум и грандиозно развитое нравственное и поэтическое чутьё, наконец, его стремление к возвышенному и честному, проходящее через всю его жизнь как победный, яркий и теплый луч, при котором забываешь всё безобразное и грязь той обстановки, которую этот Божественный луч освещает!"
Оценка публики
Далее Жирвекич отмечает:
"Публика не поняла, не уловила того, что скрывалось за красками портрета, и излила поток грязи и насмешек на Репина и Фофанова! Помню, как возмущался и скорбел душою Фофанов при каждой новой насмешке, которая появлялась и в газетах, и в сатирических листках, и как гордо спокоен был Репин".
Отзыв Ясинского о портрете
Но к подобной оценке репинского портрета Фофанова приложил руку и их общий знакомый Ясинский, который в том же 1888 году написал критический отзыв о представленном на выставку портрете:
"Из портрета Фофанова г. Репин хотел, очевидно, сделать портрет поэта в минуту творческого замысла. Нежные краски, которыми написано лицо Фофанова, знаменуют собой нежность звуков, извлекаемых вдохновенным поэтом из струн его лиры, поднятые глаза — стремление к небесам, а руки, поддерживающие согнутое колено — индивидуальную черту поэта, — его несветскость. Но всё это отлично удалось бы художнику на картине, и всё это едва ли хорошо на портрете, который меньше всего должен отличаться символизмом, ибо портретный символизм всегда хоть немного, да впадает в карикатурность".
Портрет кисти Ясинского
Впрочем, возможно пером Ясинского водила обычная зависть, так как в том же 1888 году сам Ясинский написал портрет Фофанова, впечатление о котором записал Жиркевич:
"Вчера Ясинский выносил мне и M-me Леман портрет, который он пишет с Фофанова en face, пока очень неудачный и непохожий, так что, увидя цветущее, полное лицо, я спрашиваю:
“Кто это?”
И тут только догадался, что это Фофанов".
Анатолий Иванович Леман (1859-1913) — русский прозаик и музыкант; профессиональный бильярдист; скрипичный мастер.
M-me Леман — это Лидия Алексеевна Лашеева (1861-1926), гражданская жена А.И. Лемана; русская писательница, публиковалась под псевдонимом “Марк Басанин”.
Роковой портрет
О портрете Фофанова кисти Репина есть ещё несколько заметок. 8 сентября 1890 года Жиркевич записал в Вильне:
"Я заметил, что у Репина есть что-то роковое в его картинах для лиц, с которых он пишет персонажи картин. Илья Ефимович как бы предугадывал судьбу этих лиц... Фофанов на портрете Репина имеет вид совершенно сумасшедшего. Репин говорил мне, что многие из публики думали, видя портрет на выставке издали, что это этюд сумасшедшего — и Фофанов сошёл с ума! Не забуду, как, вернувшись пить чай в его квартиру, после того, как мы с Репиным свезли Фофанова в сумасшедший дом, Репин, проходя со мной по мастерской мимо портрета Константина Михайловича, на моё замечание, что он как бы предсказал печальный конец, ответил:
“Не говорите! Я сам это только что подумал. Хоть оборачивай портрет лицом к стене. Не могу я его видеть!”"
Замечание о Фофанове
Следует сказать, что Фофанов довольно много вращался в кругу Репина и Жиркевича. Вот и 22 октября 1893 года в Вильне Жиркевич записал:
"Много говорили с Репиным об общих знакомых.
Фофанов время от времени запивает. Как-то ночью он явился в квартиру Ильи Ефимовича ночевать и, когда новый швейцар не пустил его, затеял с ним драку".
Пьянство поэта
О пьянстве Фофанова не писал только ленивый; вот и Ясинский вспоминал:
"Можно сказать, он пьянствовал всю жизнь. Он не мог писать стихи, если не выпьет. Выпивши, он говорил невероятные глупости, сравнивая себя с Иоанном Кронштадтским, с Толстым и с Иисусом Христом. А поэтическая фраза лилась из-под его карандаша или пера непринужденно, красиво, легко".
Трезвый Фофанов
Надо сказать, что Ясинский помнил и другого Фофанова:
"Этот чудак, лунатик, галлюцинат, сочетание идиота и гения, по временам становился, однако, задумчивым, нежным и трезвым. Правда, он переставал тогда писать стихи, но он становился, положительно, прекрасным в своей обворожительной застенчивости.
Я пригласил его к себе в Киев, и он две недели прожил у меня, не выпил ни одной рюмки водки и не хлебнул пива. Когда ему хотелось возбуждения, он читал свои стихи, ходил по ботаническому саду, окруженный курсистками и гимназистками, опьяненный их поклонением, и признавался мне, что он хотел бы жениться".
В поздней части своих воспоминаний Ясинский опять обратился к личности Фофанова и снова отмечал его трезвость, но лишь в некоторых ситуациях:
"Много лет подряд я встречал Фофанова... приезжавшего за авансами, в петербургских редакциях. Он ходил в высоких сапогах, в тужурке, врывался в кабинет издателя или редактора, стучал кулаками по столу, требовал денег, предлагая взамен стихотворения.
Поразительно, что, когда он приезжал ко мне на Черную речку со своими стихами и с требованием денег, он бывал всегда трезв, и жена моя удивлялась, что преображает его, потому что ей тоже приходилось видеть Фофанова в свойственном ему трансе".
Фофанов у Андреевского
После скандала у Виницкой, Ясинский больше не брался приводить Фофанова на какие либо мероприятия. Тогда за это дело с энтузиазмом взялся Бибиков, который однажды привёз Фофанова на вечер к С.А. Андреевскому, но сделал это крайне неудачно, даже бестактно. Ведь Андреевский в тот вечер собрал гостей, чтобы почитать им свои стихи.
Фофанов в тот раз был трезвым и поэтому тихо сидел в уголке и скромно молчал. Стихи хозяина дома были слабоваты, да и читал он их плохо, и тут вдруг встрял Бибиков и предложил предоставить слово Фофанову.
У Андреевского оставалось в запасе ещё много стихов, но как учтивый хозяин дома он согласился прервать чтение своих произведений, но на Бибикова посмотрел как прокурор, а не адвокат.
Ясинский, тоже присутствовавший на этом вечере, записал:
"Фофанов выступил на середину комнаты и заголосил на манер библейского пророка, подняв глаза к потолку. Стихотворение произвело впечатление даже на Арсеньева, и все были в восторге. Контраст между этим невзрачным человеком и его громкозвучными и яркими стихами весь был в его пользу".
Константин Константинович Арсеньев (1837-1919) - юрист, литературный критик, в то время председатель Литературного фонда.
“Пепел”, посвящённый Фидлеру
15 января 1891 года Фофанов посетил Ф.Ф. Фидлера. Он прочитал ему несколько своих стихотворений и записал эпиграмму на Фруга:
"Давным-давно я знал, что Фруг ты,
Что ходишь на Парнас по мёд, -
Но нам с него несёшь не фрукты,
А поэтический помёт".
Потом Фофанов закурил папиросу, задумался и сказал:
"Тургенев написал “Дым”, Баранцевич - “Муть”, почему бы мне не написать “Пепел”?"
Фидлер благословил его:
"Валяй!" -
и минут за тридцать Фофанов написал это стихотворение.
Потом он опять задумался и спросил:
Можно я тебе посвящу это стихотворение?"
Хозяин согласился:
"Прошу тебя!"
Стихотворение было напечатано в “Новом времени” уже 20 января того же года.
Семён Григорьевич Фруг (1860-1916) - писал стихи на идише и на русском.
Казимир Станиславович Баранцевич (1851-1927) — русский писатель.
Недостаток образования
31 августа 1891 года несколько литераторов ужинали у Фидлера. За беседой дело дошло до столкновения между Острогорским и Фофановым, который что-то сказал о “презренных евреях”. Острогорский в ответ осыпал Фофанова упрёками, порицая того за нетерпимость и невежество, а также за его необразованность. Оказалось, что Фофанов даже не слыхал об именах Голдсмита и Филдинга.
Потом они всё же помирились, обнялись и поцеловались. А Острогорский вслух с чувством прочитал сказку Фофанова о Кощее Бессмертном, чем очень удивил автора.
Виктор Петрович Острогорский (1840-1902) - русский писатель и педагог.
Оливер Голдсмит (1730-1774) — английский писатель, поэт и драматург.
Генри Филдинг (1707-1754) — английский писатель и драматург.
Поэт Константин Фофанов глазами современников. Часть I
(Продолжение следует)
© Виталий Киселёв (Старый Ворчун), 2019
