Русский поэт Константин Михайлович Фофанов (1862-1911) в конце XIX века пользовался довольно большой популярностью и у читающей публики, и среди собратьев по перу. Однако после смерти его довольно быстро забыли, так что в СССР он был вычеркнут даже из ряда второстепенных русских поэтов и числился где-то там, в болоте российской словесности. За всё время существования Советского Союза было издано всего два томика избранных стихотворений Фофанова, в 1939 и 1962 годах, которые очень быстро стали библиографической редкостью. То есть читатели не посчитали Фофанова совсем уж бездарным поэтом.
В XXI веке Фофанова снова стали издавать, но теперь уже тиражи изданий делают его книги библиографической редкостью.
Я уже несколько раз показывал Фофанова в различных выпусках исторических анекдотов (№№
636,
645,
664,
691и
722), но теперь хочу предложить вашему вниманию, уважаемые читатели, довольно большую подборку воспоминаний о Константине Михайловиче, основу которой составляют дневники Фёдора Фёдоровича Фидлера (1859-1917), известного собирателя литературного музея и переводчика русских поэтов на немецкий язык. Сначала я хотел ограничиться только выдержками из дневников Фидлера, но по извлечениям из них образ Фофанова получался слишком односторонним, поэтому мне пришлось обратиться к воспоминаниям других его современников.
Первое появление поэта
В декабре 1881 года в редакцию журнала “Устои”, который недавно начал редактировать С.А. Венгеров, пришёл, как писал И.И. Ясинский,
"призракоподобный, худой юноша на тонких, как соломинка, ногах и в огромных волосах, прямых, густых и светлых, похожих на побелевшую соломенную крышу. Лицо у него было удлинённое, бледное и резкий сумасшедший голос".
Юноша резко отрекомендовался:
"Поэт! Стихи!"
Венгеров вежливо, но нехотя, сказал гостю:
"Позвольте взглянуть".
Это оказались два стихотворения: “В публичном доме” и “Рабыня”.
Венгеров бегло просмотрел листки и отказал юноше:
"Оба не подходят".
Юноша обиделся:
"Вы даже не прочитали. Но стихотворения не нюхают, а читают".
И.И. Ясинский, присутствовавший в той же комнате, быстро просмотрел стихи и возразил Венгерову:
"“Рабыню” положительно можно напечатать. Хорошее стихотворение".
Венгеров поверил Ясинскому и отложил стихотворение.
Юноша уточнил:
"Значит принято?"
Венгеров кивнул:
"По-видимому. А как ваша фамилия?"
Фофанов заносчиво ответил:
"Подписано: Константин Фофанов".
Венгеров не поверил в существование подобной фамилии и удивлённо спросил:
"Но зачем вы взяли такой... псевдоним?"
Поэт гордо пояснил:
"Моя фамилия Фофанов, будет звучать как Пушкин".
Он повернулся и "величественно, шагом цапли, удалился".
Семён Афанасьевич Венгеров (1855-1920) — историк русской литературы, библиограф и редактор.
Иероним Иеронимович Ясинский (1850-1931) — русский издатель, журналист и прозаик, печатался под псевдонимом “Максим Белинский”.
Перед выходом книги
Когда в конце 1886 года снова в Петербург приехал Ясинский, его встретил В.И. Бибиков, который среди множества литературных новостей сообщил Ясинскому следующее:
"Иероним Иеронимович! Появился замечательный поэт, и книжка его печатается в издательстве Германа Гоппе. Знаете, как я люблю Пушкина и Фета, а в стихах этого поэта неиссякаемая прелесть. Фамилия его Фофанов. У меня, кстати, есть корректура, я выпросил у редактора, пока книга ещё не вышла в свет".
Ясинский взял корректуру и позднее записал:
"Я пробежал корректуру, и в самом деле стихи показались мне превосходными. Были места некоторой негладкости, занозистости, но в общем поэзии было хоть отбавляй, да и стих был хорош, звучный, местами наивный, но подкупающий".
Виктор Иванович Бибиков (1863-1892) - русский прозаик и критик.
Герман Дмитриевич Гоппе (1836-1885) — русский издатель и книгопечатник.
Знакомство Ясинского и Фофанова
Знакомство же Ясинского и Фофанова произошло в начале 1887 года в комнате, которую занимал Бибиков. Поэт произвёл на Ясинского приятное впечатление:
"Фофанов произвёл впечатление очень застенчивого и даже стыдливого молодого человека. Он был всё так же прилизан, с такими же волосами и, несмотря на стыдливость и застенчивость, такой же самонадеянный".
Быстро освоившись, Фофанов начал, красуясь, рассказывать о себе:
"Я не кончил второго класса училища, но всё же поэт знает больше, чем учёный. Может быть, даже хорошо, что я не знаю ничего того, что знают другие поэты. Я — поэт Божьей милостью".
Когда же Фофанов выпил предложенный хозяином стаканчик вина, то сразу же переменился:
"Он стал говорить громко и развязно, декламировал свои стихотворения каким-то безумным, вдохновенным тоном. Бледные глаза его метали искры, я бы сказал, аметистовые, похожие на лиловую молнию, но “если” он произносил “эсли” и “етот” вместо “этот”".
Когда Ясинский поинтересовался происхождением поэта, тот охотно рассказал:
"Отец мой был дровяником [торговцем дровами] и горьким пьяницей, а от вина рождается не только блуд, но и поэзия; он родил меня, и я сочетаю в своем лице и то и другое".
Дальше их встреча протекала уже не так интересно:
"Вино на него [Фофанова] действовало уже со второго стакана, а на третьем он окончательно опьянел. Бибиков укладывал его спать, но Фофанов ни за что не хотел ложиться, выпросил рубль взаймы, убежал на улицу и не возвращался".
Успех книги
Первая книга Фофанова была шикарно издана фирмой Гоппе и имела успех у публики, получив также несколько положительных отзывов в прессе. Были, разумеется, и отрицательные отзывы, но это не суть важно.
А.С. Суворин пригласил Фофанова сотрудничать с воскресными выпусками “Нового времени” и назначил ему постоянное жалованье в 75 рублей в месяц.
О стихах Фофанова заговорили, и его личность стала вызывать интерес. Он стал получать множество приглашений на различные окололитературные сборища — многим хотелось поглазеть на знаменитого поэта.
Зная о знакомстве Ясинского с Фофановым, многие стали обращаться к нему с просьбой организовать встречу с новой знаменитостью. Среди обращавшихся с такой просьбой к Ясинскому были известный адвокат С.А. Андреевский, князь А.И. Урусов и писательница А.А. Виницкая, которая недавно напечатала в “Отечественных записках” свою повесть. Вот об инциденте на вечере у Виницкой я и хочу рассказать.
Алексей Сергеевич Суворин (1834-1912) — журналист, писатель и издатель.
Сергей Аркадьевич Андреевский (1848-1918) — русский поэт, журналист и известный адвокат.
Князь Александр Иванович Урусов (1843-1900) — критик и адвокат.
Александра Александровна Виницкая (1847-1914) — русская писательница; настоящая фамилия Будзианик.
Скандал у Виницкой
На этом вечере должно было собраться много известных поэтов, в том числе и граф А.А. Голенищев-Кутузов.
Ясинский договорился с Фофановым, что они вместе поедут на этот вечер. Ясинский отметил:
"Фофанов аккуратно явился, в чёрном сюртуке, и хотя от него попахивало вином, но пьян он ещё не был. Его как-то постепенно разбирало, или он так умел сдерживаться до поры до времени".
Ясинский поинтересовался:
"А стихи с вами, Фофанов?"
Поэт горделиво ответил:
"Со мною. Они у меня все в голове, я наизусть знаю каждое стихотворение".
В последний момент Ясинский вспомнил, что ему надо заехать в какой-то магазин на Невском, и он отправил одного Фофанова к Виницкой на извозчике.
Когда, закончив свои дела, Ясинский поднимался по лестнице к Виницкой, он увидел, что по этой же лестнице поднимается и Фофанов, "но уже страшно шатаясь".
Тогда Ясинского
"осенила мысль, что он [Фофанов] успел побывать в каком-нибудь кабаке, чтобы быть бодрее и развязнее... Он посмотрел на меня воспалёнными глазами, и мне показалось, что он не узнаёт меня".
Двери гостям открыла сама Виницкая, с которой Фофанов несколько странно раскланялся. Хозяйка дома ввела Фофанова в гостиную и представила собравшимся гостям:
"Рекомендую, Фофанов!"
Ясинский довольно выразительно описал Виницкую:
"Была она девушка уже пожилая, может быть, уже лет за 40, и ради торжественного вечера оделась в белое кисейное платье с очень большим декольте и с оголёнными руками. Нельзя сказать, чтобы она была хороша собой, не всем же писательницам быть красавицами, она даже была более чем некрасива".
При ярком освещении Фофанов внимательно разглядел хозяйку дома и, тыча в неё пальцем, закричал:
"Видал обезьян, но таких ещё не видал!"
Виницкая чуть не упала в обморок от подобного комплимента и тоже начала кричать:
"Кто его ввёл ко мне, кто его ввёл? Гоните его вон!"
А Фофанова уже окончательно развезло:
"Он зашатался, хотел схватиться за стул, чтобы удержаться, но протянул руку к столу, на котором, как полагается на раутах, стояло в графинах вино, на тарелочках были положены бутерброды, и чуть не потянул за собою все эти закуски и вина. Я взял его под руку и вывел".
Опасаясь за состояние своего пьяного спутника и чувствуя свою ответственность, Ясинский подозвал извозчика и они поехали в гостиницу “Белград”, в которой в то время и проживал Фофанов.
Граф Арсений Аркадьевич Голенищев-Кутузов (1848-1913) — русский поэт; обер-гофмейстер.
Оценка Аполлона Майкова
На одном из литературных сборищ (Фофанов отсутствовал) Аполлон Майков, уже маститый поэт, высказался:
"Знаете ли, господа, кто, по-моему, у нас теперь самый талантливый, самый крупный поэт, приближающийся к Пушкину?"
Не дожидаясь реакции присутствующих, Майков продолжал:
"Это наш приятель Фофанов! В нём сидит необычайное дарование, удивительное чутьё и, будь он начитан и образован, это была бы гордость русской литературы!"
Фофанову передали этот отзыв известного поэта; он был очень тронут, но заметил:
"Спасибо, что не обругал, а то меня многие только бранят... А что касается образования, так ведь оно должно быть привито в юные годы, а пропустишь время, так уж куда там образовываться".
Аполлон Николаевич Майков (1821-1897) — русский поэт.
Репин о Фофанове
Большим поклонником Фофанова был и художник И.Е. Репин, который в своих воспоминаниях уделил этому поэту немало места. В 1912 году Репин вспоминал:
"В нём было что-то вулканическое. Этот бурный кратер поэзии имел глубокую почву в поддонной нашего мира; горел он всегда собственным, вечно неведанным, вечно новым огнём...
Как бы ни была бедна, тесна, неуютна и уж совсем не комфортабельна обстановка его кабинетика, стоило ему только начать чтение своей пьесы, всё преображалось. Он уже был неузнаваем: куда девалась эта манера одичалости, застарелой бедности. В нём уже светилось ярко и сильно самосознание, самоуважение. Его личный текст был для него великая святыня, полная поэзии и священного огня... и слушатель благоговейно внимал. Я всегда приятно был удивлён тоном его традиционной величавости, когда он переступал порог своего храма... Совершалось преображение. Воскресали времена Жуковского, кн[язя] Одоевского, Огарёва, Герцена и других из славной плеяды декабристов. Ощущалась тень Гоголя, мерещилась близость Пушкина... И Фофанова уже нельзя было узнать: он казался в длинном сюртуке с высоким воротником и гофренными манжетами, - вдохновенный, недоступный, важный идеей своего своего высокого поста. Никакой конфузливой скромности: "Поэт, ты царь"..."
Последние слова принадлежат А.С. Пушкину.
Кстати, рекомендую помнить, что Репин описывал Фофанова, как художник, живописец...
Как Фофанов читал свои стихи
В другом месте Репин вспоминал:
"В половине восьмидесятых годов прошлого века и в своей мастерской, у Калинкина моста, собирались литераторы и художники, и часто фигура Фофанова была центром вдохновенного подъёма всего собрания. Голос поэта гремел и властно увлекал слушателей; дальние становились на стулья, на платформы моделей, чтобы лучше видеть и яснее слышать автора сонетов. Поэт был неузнаваем; в нём являлось нечто царственное в жестах. Живописные волны светлых волос делали красивой эту страстную голову. Он внушал высокое, положительное настроение".
Портреты писателей (и не только) в воспоминаниях П.И. Боборыкина. Часть II
(Продолжение следует)
© Виталий Киселев (Старый Ворчун), 2019
