Вернёмся всё же немного назад, к первой крупной неприятности в жизни Рабле. Настоятель фонтенейского монастыря Жак Омме (Hommet) давно с неудовольствием наблюдал за научными занятиями некоторых братьев-францисканцев, за их светскими контактами, но особенно его возмущало пристрастие молодых людей к изучению греческого языка. Ведь большинство монахов, да и светских лиц, не владело греческим языком, и никто не мог гарантировать, что в греческих книгах нет никакой ереси.
В конце концов терпение у Жака Омме лопнуло и он добился от капитула майезского епископства разрешения на проведение обыска в кельях Пьера Лами и Франсуа Рабле.
В кельях братьев, которые в отличие от большинства францисканцев не приняли обета невежества, а, наоборот, усердно занимались различными науками, были проведены обыски и — о, ужас! - обнаружились греческие книги.
Не думайте, что упоминание обета невежества - это шутка. Обет невежества принимали многие браться нищенствующих орденов, и Мишель Монтень (1533-1592) писал по этому поводу:
"Я не без удовольствия наблюдал, как кое-где люди из благочестия давали обет невежества, как дают обет целомудрия, бедности, покаяния".
Результаты обыска всех ужаснули: были найдены не только произведения греческих авторов. В кельях монахов были обнаружены книги и рукописи французских, немецких и итальянских авторов, а также произведения современных учёных-гуманистов вроде Эразма Роттердамского.
Обнаруженные книги и рукописи были конфискованы, а Лами и Рабле подвергнуты домашнему аресту — они сидели под замком в своих кельях и ожидали дальнейших репрессий, которые не замедлили последовать.
Настоятель Омме обвинил арестованных монахов в серьёзном преступления, в нарушении устава ордена францисканцев. Дело в том, что те средства, которые им выдавались за проповедь божьего слова, а также заработанные другими способами деньги, они не отдавали в монастырскую казну, а тратили их на приобретение книг для личного пользования.
Это было очень тяжёлое обвинение.
Герхард Герритс (1469-1536) - великий голландский учёный, сташий известным под именем Эразм Роттердамский или просто Эразм.
Относительно дальнейшего развития событий существуют две версии.
По одной из них, арестованные монахи не стали безропотно ожидать дальнейшего решения своей судьбы, а как-то умудрились бежать из монастырского заключения и укрылись у своих друзей в окрестностях Фонтене-ле-Конт. Положение их не стало абсолютно надёжным, так как они теперь стали беглыми монахами, но всё же это было лучше, чем в темнице.
Многие исследователи утверждают, что конфискованные книги были сожжены, но как мы вскоре увидим, это предположение не соответствует действительности.
По другой версии, бежать удалось только Пьеру Лами, а Франсуа Рабле был заточён в темницу.
Но тут на защиту провинившихся монахов встали их влиятельные друзья. Судья Тирако прибыл в фонтенейское аббатство и добился от Жака Омме разрешения перевести Франсуа Рабле под епископский надзор. Омме не рискнул связываться с влиятельным епископом и его семейством, так что положение Рабле заметно улучшилось.
Пока их судьба окончательно не прояснилась, Лами и Рабле написали Гийому Бюде о своих бедствиях, но знаменитый учёный ответил товарищам по несчастью уже когда их судьба значительно улучшилась.
Пьеру Лами Бюде написал очень страстное письмо:
"Бессмертный Боже, покровитель Вашей священной конгрегации, равно как и моей дружбы с Вами! Что за весть дошла до меня! Оказывается, Вас и Вашего Пилада — Рабле за усердие в изучении греческого языка всячески донимают и притесняют в Вашей обители заклятые враги печатного слова и всего изящного. О, пагубные бредни! О, чудовищное заблуждение! Итак, тупые и грубые монахи в духовной слепоте своей осмеливаются преследовать клеветою тех, чьи познания, приобретённые в столь краткий срок, должны бы составлять гордость всей братии!.. Нам тоже пришлось столкнуться с проявлениями их бессмысленной злобы; мы сами подвергались их нападкам, ибо они видели в нас вождя тех, кого, по их выражению, “охватило бешенство эллинизма” и кто поддерживает недавно восстановленный, к вечной славе нашего времени, культ греческой словесности — культ, который они поклялись уничтожить...
Все друзья науки были готовы по мере сил и возможностей помочь Вам в беде — Вам и тем немногим монахам, которые вместе с Вами стремятся познать всеобъемлющую науку...
Однако мне сообщили, что всем этим невзгодам пришел конец с тех пор, как Ваши преследователи поняли, что навлекают на себя гнев влиятельных лиц и самого Короля. Итак, Вы с честью выдержали испытание и теперь, надеюсь, с ещё большим рвением приметесь за дело".
Письмо к Франсуа Рабле содержит другие подробности данной истории:
"Один из наиболее просвещенных и гуманных Ваших братьев сообщил мне новость, которую я заставил его подтвердить под клятвою, а именно, что Вам вернули незаконно отобранные у Вас книги, усладу Ваших дней, и что Вы вновь обрели свободу и покой".
В любом случае, и судья Тирако, и епископ Майеза подняли в Париже на ноги своих влиятельных друзей и родственников, так что дело Лами и Рабле дошло даже до папской курии.
Все эти хлопоты вскоре принесли желанный результат, так как папа Климент VII дал брату Франсуа разрешение оставить орден францисканцев и перейти к бенедиктинцам. Рабле также получил звание каноника в аббатстве Майеза с правом пользования его доходами и место личного секретаря епископа.
Климент VII (1478-1534) - Джулио Медичи, папа с 1523.
В качестве секретаря епископа Франсуа Рабле не был слишком обременён своими должностными обязанностями. Епископ Майеза не обращал внимания на то, что Рабле продолжал читать классиков и делал из них переводы. Кроме того, Рабле начал усердно заниматься естественными науками, преимущественно ботаникой, медициной и алхимией, и изучать еврейский язык; не забывал Рабле и новые европейские языки, такие как итальянский, испанский и английский.
Вскоре Франсуа Рабле начнёт широко использовать приобретённые знания.
Судьба Пьера Лами сложилась не столь удачно. Примерно в 1524 году ему удалось перебраться в Базель, где он вскоре и умер, вроде бы в 1525 году. Сохранились стихи, сочинённые Франсуа Рабле на смерть своего друга.
Эразм Роттердамский также вспоминал о Пьере Лами, как о скромном и чистом человеке.
Вернёмся к Рабле. Точной хронологии жизни Рабле до 1530 года нет. Известно, что он очень усердно учился, но в 1527 году Рабле без разрешения покинул обитель бенедектинцев (и стал таким образом как бы беглым монахом!), и что в 1530 году он объявился в Монпелье, куда он прибыл для изучения медицины. Где он оставил принадлежавшие ему книги и рукописи, возвращённые с большим трудом, мы не знаем. Скорее всего, они остались в резиденции епископа.
Рассказывают, что когда Рабле прибыл в Монпелье, он в первый же день отправился в местный университет, а там в это время проходил публичный диспут о лекарственных свойствах некоторых трав. Вначале Рабле скромно слушал учёные речи, но так как он уже прекрасно разбирался в обсуждаемых вопросах, то он стал отмечать неточности в высказываниях диспутантов. Декан факультета обратил внимание на поведение незнакомца с почтенной внешностью и сумел узнать его имя, которое к тому времени уже получило определённую известность в научных кругах.
Тогда декан предложил Рабле принять участие в этом диспуте. Рабле сначала отказывался, но потом произнёс блестящую речь по поводу обсуждаемых вопросов. При этом он продемонстрировал такие глубокие знания о целебных свойствах различных растений и о их жизненном цикле, что вызвал рукоплескания в зале; ему аплодировали даже диспутанты.
Так это было, или не совсем так, но в архивах университета Монпелье сохранились некоторые сведения о пребывании Франсуа Рабле в его стенах.
В регистрационной книге университета есть такая запись:
"Я, Франсуа Рабле, уроженец города Шинона Турской епархии, прибыл сюда с целью изучить медицину и наставником своим избрал знаменитого учителя Жана Широна, доктора и преподавателя этого университета. Обязуюсь соблюдать все правила вышеназванного медицинского факультета по примеру всех, кто добровольно зачисляется в студенты и приносит установленную присягу, в чём и подписываюсь. Лето от рождества Христова 1530-е, сентября 17 дня".
Под 30 ноября того же 1530 года находим запись о том, что Рабле удостоен степени бакалавра. Быстро же это у него получилось!
Но Рабле продолжал интенсивно учиться и у местных преподавателей, и в университетской библиотеке. Кроме того, он и сам читал лекции (как и положено было бакалавру), в которых разбирал и комментировал такие произведения древних авторов, как “Афоризмы” Гиппократа и сочинения Галена.
Рабле строго следил за тем, чтобы студенты изучали медицину по выверенным изданиям классиков науки. Он утверждал:
"Одна запятая, прибавленная, зачеркнутая или не на месте поставленная, может стоить жизни нескольким тысячам людей".
Франсуа Рабле не ограничивался только наставлениями. Он где-то раздобыл древнюю рукопись Гиппократа и с её помощью сумел исправить много погрешностей и опечаток в распространённом к тому времени издании “Афоризмов” Гиппократа.
Своё свободное время преподаватели университета в Монпелье проводили не только за научными трудами: они могли повеселиться за кружкой тонизирующего напитка, но иногда придумывали и другие развлечения.
Франсуа Рабле: факты из жизни великого писателя и анекдоты о нём. Часть I
(Продолжение следует)
