Шамфор о Мирабо
Шамфор в своё время сказал о Мирабо, что тот пошёл бы довольно далеко, если бы руководствовался убеждениями, а не предубеждениями. До Французской революции было ещё далеко.
Оноре Габриель Рикети Мирабо (1749-1791) — деятель Французской революции.
Себастьян-Рок Николя де Шамфор (1741-1794) — французский писатель; член Французской академии с 1781 г.
Говорит Мирабо
Когда у Мирабо спросили, почему он отказался от многих предложенных ему мест, он ответил:
"Хочу быть человеком, а не действующим лицом".
Мирабо как-то удивлялся:
"Не понимаю, почему госпоже де Л* так хочется, чтобы я у неё бывал? Я почти перестаю презирать эту даму, когда не вижу её".
Мирабо говорил о себе:
"Разве вы сами не видите, что я был бы ничем, если бы не моя добрая слава? Стоит мне поскользнуться, как я слабею; стоит мне оступиться, как я падаю".
Мирабо говаривал, что быть ниже принцев – прискорбно, зато быть вдали от них – приятно.
Второе с лихвой окупает первое.
Мирабо однажды сказал:
"Пора уже философии, по примеру римской и мадридской инквизиции завести свой собственный индекс.
[Индекс – список книг, чтение которых запрещено католической церковью; публикуется с 1543 года.]
Пусть и она составит список запрещенных книг. Он у неё получится длиннее, чем у её соперницы: ведь даже в книгах, в общем одобренных ею, найдется довольно мыслей, которые заслуживают осуждения, ибо противоречат требованиям нравственности, а порой и здравого смысла".
Мирабо сказал о господине де Реньере, человеке очень богатом, но смертельно скучном, к которому, однако, все ездили из-за его отличного стола:
"Его объедают, но не переваривают".
Александр Гримо де Ла Реньер (1758–1837) — адвокат.
Мирабо говорил:
"В свете встречаются три сорта друзей: первые вас любят, вторым нет до вас дела, третьи вас ненавидят".
"Мои недруги не в силах мне повредить: они не властны отнять у меня способность разумно мыслить и разумно поступать".
"Я считаю короля Франции государем лишь ста тысяч человек, которым он приносит в жертву двадцать четыре миллиона девятьсот тысяч французов, и между которыми делит пот, кровь и последние достатки нации в долях, чьи величины определены безнравственными и политически нелепыми феодальными и солдафонскими понятиями, вот уже две тысячи лет позорящими Европу".
"Если у меня и есть иллюзии насчет людей, которых я люблю, то они подобно стеклу на пастельной картине, смягчают иные черты, но не могут изменить ни пропорции, ни взаимоотношения частей".
"Мне вполне довольно собственного общества, а придёт время – обойдусь и без него".
Когда Мирабо задали какой-то каверзный вопрос, он ответил:
"Есть вещи, которые я отлично помню, пока никто не заговаривает со мной о них, но мгновенно забываю, едва меня начинают расспрашивать".
Одному молодому человеку, не замечавшему, что его любит некая дама, Мирабо сказал:
"Вы ещё так юны, что, видно, разбираете только крупный шрифт".
О пользе уединения и том, какую мощь оно придает человеческому разуму, Мирабо говорил:
"Горе поэту, который каждый день завивает волосы. Чтобы писать хорошие вирши, он должен носить ночной колпак и иметь возможность хвататься за голову".
Мирабо как-то сказал:
"Мне ни к чему быть христианином, но вот верить в Бога было бы неплохо".
Прекрасная Франция. Вып. 27
Прекрасная Франция_4. Анекдоты из жизни Мирабо.
(Продолжение следует)
