Свидание с сыном
3 февраля 1920 года, уже после того как Есенин ушёл от неё, у Зинаиды Райх родился сын. Она по телефону спросила у Есенина, как назвать мальчика. Есенин долго думал и предложил, как ему казалось, самое нелитературное имя — Константин.
После крещения Есенин спохватился:
"Чёрт побери, а ведь Бальмонта Константином зовут".
Даже взглянуть на новорождённого сына Есенин не захотел.
Летом того же года Есенин вместе с Мариенгофом путешествовал по югу России, и на одной из станций они встретили поезд, в котором Райх вместе с детьми ехала в Кисловодск.
Мариенгоф увидел Зинаиду Райх на платформе и разговорился с ней, а Есенин пошёл в другую сторону.
Тогда Райх попросила Мариенгофа:
"Скажите Серёже, что я еду с Костей. Он его не видал. Пусть зайдёт, взглянет. Если не хочет со мной встречаться, могу выйти из купе".
Мариенгоф передал Есенину просьбу Райх, но тот вначале заупрямился:
"Не пойду. Не желаю. Нечего и незачем мне смотреть".
Мариенгоф настаивал:
"Пойди — скоро второй звонок. Сын же ведь".
Есенин уступил и вошёл в купе, где Зинаида Райх распеленала ребёнка.
Сергей Есенин только взглянул на ребёнка и с отвращением произнёс:
"Фу, чёрный! Есенины чёрные не бывают".
Райх только всхлипнула:
"Серёжа!" -
и отвернулась к стеклу окна, а Есенин спокойно вышел в коридор международного вагона.
Ах, эти русские!
В 1925 году Всеволод Эмильевич Мейерхольд с женой Зинаидой Николаевной Райх приехали в Рим. Они гуляли по вечному городу, который настолько очаровал их, что они в одном из самых романтических мест начали страстно целоваться.
За этим занятием их и застали итальянские полицейские, которые арестовали парочку за непристойное поведение. Мейерхольд и Райх не знали итальянского языка, а полицейские, что вполне естественно, не понимали ни слова по-русски.
Только в полицейском участке удалось найти переводчика из русских эмигрантов, который с помощью паспортов доказал полицейским, что арестованные являются законными супругами.
Поражённые полицейские отвезли незадачливых супругов в гостиницу на своей машине и при прощании изумлялись:
"Муж целуется с женой! На камнях! Со своей собственной женой! Жена целуется с мужем! Со своим собственным мужем!.. Нет, у нас, у итальянцев, этого не бывает. Ах, русские, русские!"
Всеволод Эмильевич Мейерхольд (1874-1940) — театральный режиссёр.
Зинаида Николаевна Райх (1894-1939) — советская актриса.
Как Шершеневич украл штаны
Маяковский однажды написал стих:
"Я сошью себе чёрные штаны из бархата голоса моего".
Через некоторое время Вадим Шершеневич, даже не подозревая об этом стихе, напечатал своё:
"Я сошью себе полосатые штаны из бархата голоса моего".
Ну, бывают в литературе такие странные совпадения.
Когда на одном творческом вечере Маяковский увидел на трибуне Шершеневича, он встал и громко объявил:
"А Шершеневич у меня штаны украл!"
Аналогичные выступления Маяковский проделал ещё несколько раз.
Вадим Габриэлевич Шершеневич (1893-1942) — русский поэт.
Перелицованные пиджаки
Шершеневича все привыкли видеть в роскошном светло-сером пиджаке в крупную клетку. Однако представительность этого одеяния выдавал верхний карман, расположенный с правой (!) стороны — пиджак-то был перелицован.
Впрочем, у многих франтов той эпохи верхние карманы их пиджаков располагались с правой стороны.
Взгляд на Маяковского
По воспоминаниям Мариенгофа, он никогда
"не видел Маяковского вдвоём или в тесной дружеской компании. Никогда не видел его с весёлым, молодым и счастливым глазом".
Даже когда им удавалось перекинуться парой фраз, Маяковский всегда пытался острить, что производило тяжёлое впечатление.
Мариенгоф сказал однажды Есенину:
"Маяковский, словно старый царский генерал, который боится снять штаны с красными лампасами. А вдруг без этих штанов и генералом не окажется!"
Не ешь умывальник!
Однажды, в конце 1919 года в помещении Московского литературно-критического кружка Мариенгоф сидел со своей женой, когда к ним за столик, с их разрешения, подсел Маяковский.
Пока Маяковский мрачно изучал карточку с дежурными блюдами, Мариенгофу принесли телячий студень с хреном в сметане. Студень был просто великолепен, но Маяковский, глянув на это блюдо, спросил:
"Вы, значит, собираетесь умывальником закусывать?"
Мариенгофу ничего не оставалось, как коротко ответить:
"Да".
А студень был действительно очень похож на мраморный умывальник, и, как написал Мариенгоф,
"закусывать умывальником невкусно".
Анна Борисовна Никритина (1900-1982) - актриса, жена Мариенгофа.
Деньги и чечётка
Однажды в бухгалтерии Госиздата Маяковский стоял перед конторкой главного бухгалтера, широко расставив ноги, и вещал:
"Товарищ главбух, я в четвёртый раз прихожу к вам за деньгами, которые мне следует получить за мою работу".
Главбух скучно отнекивался:
"В пятницу, товарищ Маяковский, в следующую пятницу прошу пожаловать. В кассе нет ни одной копейки".
Подобная перепалка продолжалась некоторое время, пока Маяковский не снял свой пиджак и не начал закатывать рукава рубашки.
Главбух решил, что сейчас его будут бить, но Маяковский неожиданно с самым серьёзным видом сказал:
"Товарищ главбух, я сейчас здесь, в вашем уважаемом кабинете, буду танцевать чечётку. Буду её танцевать до тех пор, пока вы сами, лично не принесёте мне сюда всех денег, которые мне полагается получить за мою работу".
Главбух было с облегчением вздохнул и продолжил свою волынку, но тут Маяковский начал танец.
Скоро все сотрудники Госиздата сбежались в кабинет главбуха, чтобы посмотреть, как танцует Маяковский. А он танцевал с каменным выражением лица, глядя в потолок.
Главбух долго не выдержал и вскоре принёс Маяковскому все положенные тому деньги, пачки которых были аккуратно заклеены полосками газетной бумаги.
Ярость Блюмкина
Однажды в "Кафе поэтов" молодой артист Игорь Ильинский (из театра Мейерхольда) вытер свои изношенные запылившиеся ботинки старой плюшевой портьерой. Ботинки были с заплатками над обоими мизинцами.
Это действо заметил Блюмкин, вытащил из кармана браунинг и заорал:
"Хам! Молись, если веруешь!"
Ильинский побледнел, но тут рядом оказались Есенин и Мариенгоф.
Мариенгоф только и спросил:
"Ты что, опупел, Яшка?"
Но Есенин оказался расторопнее. С криком:
"Болван!" -
он вцепился в поднятую руку Блюмкина, который сопротивлялся и кричал, брызгая слюнями:
"При социалистической революции хамов надо убивать! Иначе ничего не выйдет. Революция погибнет".
Наконец Есенин отобрал у Блюмкина револьвер:
"Пусть твоя пушка успокоится у меня в кармане".
Тут Блюмкин заскулил:
"Отдай, Серёежа, отдай! Я без револьвера, как без сердца".
Игорь Владимирович Ильинский (1901-1987) — советский актёр.
Яков Григорьевич Блюмкин (1898-1929) — террорист и советский чекист; убийца германского посла Мирбаха в 1918 году.
Свидание с Троцким
В 1922 году Блюмкин пообещал Есенину и Мариенгофу устроить встречу с Троцким, однако в день столь важного свидания Мариенгоф слёг с высокой температурой, и Блюмкин не взял его с собой, чтобы не заразить вождя революции.
На встречу с Троцким пошёл один Есенин, который перед началом их беседы вручил вождю свежий имажинистского журнала "Гостиница для путешествующих в прекрасном".
Троцкий взглянул на подарок и вытащил из ящика своего письменного стола точно такой же номер этого журнала, чем сразу и покорил Есенина.
В этом журнале была напечатана "Поэма без шляпы" Мариенгофа, поэтому при прощании Троцкий сказал Есенину:
"Передайте своему другу Мариенгофу, что он слишком рано прощается с революцией. Она ещё не кончилась. И вряд ли когда-нибудь кончится. Потому что революция — это движение. А движение — это жизнь".
Разбирая Качалова
Жена Качалова, Нина Николаевна, довольно снисходительно относилась к многочисленным увлечениям своего мужа, одним из которых была актриса Пыжова.
Однажды во время их совместного обеда, "перед заливным судаком в лимонах", Пыжова неожиданно спросила:
"Вася, а как ты считаешь — сделал ты в своей жизни карьеру или нет?"
Качалов только пожал плечами:
"Как тебе сказать, Ольга. В Америку я ехал во втором классе..."
Пыжова удовлетворённо кивнула:
"Понятно! И Качалову, значит, жизнь не удалась".
Качалов запротестовал:
"Подожди, подожди..."
Пыжова продолжала давить:
"Не выкручивайся, Васенька".
Качалов с трудом нашёлся:
"Гамлета я всё-таки сыграл... С грехом пополам".
Тут не выдержала Нина Николаевна и хихикнула:
"Готово! Уже заразился!"
Качалов удивился:
"Чем это?"
Жена объяснила:
"Да самокритикой большевистской".
Качалов успокоился:
"Что ж, это болезнь полезная. Очень полезная. Побольше бы у большевиков таких болезней было".
Ольга Ивановна Пыжова (1894-1972) — актриса.
Нина Николаевна Левенцова (Левестамм, 1878-1956) — актриса, жена Качалова.
Василий Иванович Качалов (Шверубович, 1875 -1948) — великий русский актёр.
Качалов — еврей?
Когда Московский Художественный театр гастролировал в США, нью-йоркские евреи узнали, что настоящая фамилия Качалова — Шверубович, и это их очень возбудило.
Однако нашлись среди них и скептики, и один из них, мистер Лившиц, захотел в этом убедиться лично, и позвонил в гостиницу, где остановились советские артисты, чтобы побеседовать с женой великого актёра, Ниной Николаевной, именуемой в дальнейшем Н.Н.
Между ними состоялся любопытный диалог, осложнённый неважным качеством телефонной связи того времени.
Лившиц:
"Простите, пожалуйста, значит, со мной разговаривает супруга Василия Ивановича?"
Н.Н.:
"Да".
Лившиц:
"Будьте так ласковы: не откажите мне в маленькой любезности. Это говорит Лившиц из магазина "Самое красивое в мире готовое платье". А кто же был папаша Василия Ивановича?"
Н.Н. сухо ответила:
"Отец Василия Ивановича был духовного звания".
Связь была неважной, и Лившиц переспросил:
"Что? Духовного звания? Раввин? Он был раввин?"
Н.Н. раздражённо ответила:
"Нет! Он был протоиерей".
Лившиц опять переспросил:
"Как? Кем?"
Н.Н. нервно повторила:
"Он был протоиереем".
Лившиц обрадовался:
"Ах, просто евреем!"
Н.Н. попыталась исправить ошибку:
"Я, мистер Лившиц, сказала..."
Но тут связь прервалась.
Через неделю нью-йоркские евреи устроили грандиозный банкет, посвящённый
"гениальному артисту Качалову, сыну самого простого еврея, вероятно, из Житомира".
Василий Иванович не смог отказаться от приглашения и с удовольствием вспоминал:
"Очень было приятно. Весело. Душевно. Сердечно. Очень, очень".
Дункан об Есенине
Через некоторое время после расставания с Есениным, Айседора Дункан рассказывала Мариенгофу со слезами на глазах:
"О, это было такое несчастье! Вы понимаете, у нас в Америке актриса должна бывать в обществе — приёмы, балы. Конечно, я приезжала с Серёжей. Вокруг нас много людей, много шума. Везде разговор. Тут, там называют его имя. Говорят хорошо. В Америке нравились его волосы, его походка, его глаза. Но Сережа не понимал ни одного слова, кроме "Есенин". А ведь вы знаете, какой он мнительный. Это была настоящая трагедия! Ему всегда казалось, что над ним смеются, издеваются, что его оскорбляют. Это при его-то гордости! При его самолюбии! Он делался злой, как демон. Его даже стали называть: Белый Демон...
Банкет. Нас чествуют. Речи, звон бокалов. Серёжа берёт мою руку. Его пальцы, как железные клещи:
"Изадора, домой!"
Я никогда не противоречила. Мы немедленно уезжали. Ни с того, ни с сего. А как только мы входили в свой номер — я ещё в шляпе, в манто, - он хватал меня за горло, как мавр, и начинал душить:
"Правду, сука! Правду! Что они говорили? Что говорила обо мне твоя американская сволочь?"
Я хриплю. Уже хриплю:
"Хорошо говорили! Хорошо! Очень хорошо".
Но он никогда не верил. Ах, это был такой ужас, такое несчастье!"
Айседора Дункан (1877-1927) — американская балерина.
Работа Есенина
Есенин над многими своими стихами работал долго и тяжело. Когда в его голове рождалось новое стихотворение, он с ним любил, как он сам говорил, "побродить и переспать ночку".
По этому поводу Есенин говорил Мариенгофу:
"В корове, Толя, молоко не прокиснет!"
Однажды к нему пристал некий литературный критик:
"Сергей Александрович, дорогой, расскажите, пожалуйста, как вы пишите?"
Есенин переспросил:
"Как пишу? Да вот, присяду на полчасика к столу перед обедом и напишу стишка три-четыре".
Когда критик ушёл, Есенин расхохотался и сказал Мариенгофу:
"Зачем дураку знать, что стихи писать, как землю пахать: семи потов мало".
Анатолий Мариенгоф вспоминает... Часть II
(Продолжение следует)
