Перенесёмся на сотню лет вперёд и посмотрим, не изменилось ли отношение европейцев к России в лучшую сторону?
В 1686 году между Россией и Польшей был заключён мирный договор (Вечный мир), одним из пунктов которого было обязательство России энергично действовать против турок и крымских татар в союзе со странами антитурецкой коалиции.
Пока успехи русских были незначительными, если они вообще были, в Польше и в остальной Европе всё было вроде бы спокойно.
Незадолго до взятия Азова француз Фуше возвращался из России (куда он сопровождал группу иностранных офицеров) в Париж, и проездом в Варшаве он с похвалой рассказывал панам о действиях русской армии под Азовом и о мероприятиях молодого русского царя.
На это один пожилой сенатор покачал головой и заметил:
"Какой отважный и беспечный человек! И что от него вперёд будет?"
Воевода Русского воеводства (Województwo ruskie) Марек Матчинский (1631-1697) молвил:
"Надобно москалям поминать покойного короля Яна [Ян III Собеский (1629-1696, король Польши с 1674)], что поднял их и сделал людьми военными. А если б союза с ними не заключил, то и до сей поры дань Крыму платили бы, и сами валялись бы дома, а теперь выполируются".
Полоцкий воевода Доминик Михаил Слушка (1655-1713) добавил:
"Лучше б было, чтоб дома сидели, это бы нам не вредило; а когда выполируются и крови нанюхаются, увидишь, что из них будет! До чего, Господи Боже, не допусти!"
Так относились польские сенаторы к России, союзному государству, ещё до взятия Азова.
Когда же в 1696 году в Варшаве получили известие о взятии русскими Азова, то это произвело на всех крайне неблагоприятное впечатление.
Австрийский резидент в Варшаве приехал к русскому резиденту А.В. Никитину, поздравил со взятием Азова и сообщил, что польские сенаторы перепугались и очень не рады этому событию, так как совсем того не ожидали.
Никитин также сообщил Петру I, что поляки только делают вид, что радуются победе над турками и отслужили торжественные богослужения, но "на сердце у них не то".
Ведь Никитин выступил в сенате и предложил полякам присоединиться к России, но король Ян III, враг Турции, недавно умер, нового короля ещё не выбрали, а среди сенаторов зрели настроения для заключения союза с турецким султаном и крымским ханом, чтобы только не допустить завоевание Крыма Россией.
Литовский гетман Казимир Ян Сапега (1637-1720) даже стал принижать значение победы русских и громко заявил, что царские войска никакого храброго дела не показали, что они взяли Азов на договор, а не военным промыслом и пр.
А.В. Никитин на эти слова гетмана возразил:
"Дай Господи Великому Государю взять на договор не только всю турецкую землю, но и самое государство Польское и княжество Литовское в вечное подданство привести, и тогда вы, поляки, всегда будете жить в покое и тишине, а не так, как теперь, в вечной ссоре друг с другом от непорядка своего".
Польские сенаторы стали смеяться и говорить:
"Ой, полижит хоть кого Московский долгий бич".
А один шляхтич сказал:
"Лучше, где страх есть".
Не следует забывать, что поляки всё время думали о том, как бы отобрать у России Малороссию. Никитину в Варшаве неоднократно доносили, что поляки часто говорят о том, что
"если малая смута в России сделается, то они пойдут на Украину и по-прежнему её к себе присоединят".
Такие настроения царили в Польше при любых смутах в Русском государстве с самого начала регентства царевны Софьи, а поводы были: движение раскольников, мятежный дух стрельцов, умыслы Хованского.
Зато как радовались и веселились в Европе, когда русская армия была разбита под Нарвой в 1700 году.
Русский посол князь Пётр Алексеевич Голицын (1660-1722) доносил из Вены:
"Главный министр, граф Кауниц, и говорить со мною не хочет. Они только смеются над нами".
Далее он писал:
"Всякими способами надо домогаться получить над неприятелем победу. Сохрани Боже, если нынешнее лето так пройдёт. Хотя и вечный мир учиним, а вечный стыд чем загладить? Непременно нужно нашему Государю хоть малая виктория, которою бы имя его во всей Европе славилось. А теперь войскам нашим и войсковому управлению только смеются".
В Вене тем временем стали распространяться слухи о том, что царевна София освобождена из монастыря и что ей вручено правление государством по-прежнему.
Доминик Андреас I фон Кауниц (1655-1705) — имперский вице-канцлер.
Андрей Артамонович Матвеев (1666-1728) писал из Гааги о великих насмешках и "великих ругательствах" в здешнем обществе.
Шведский резидент в Гааге барон Лилиенрот совсем распоясался и позволял себе такие выходки против Петра I, что Матвеев заметил об этом:
"Рука моя того написать не может".
Матвеев всё же сообщал:
"Шведы с здешними, как могут злословьем поносят и курантами на весь свет знать дают не только о войсках наших, но и о самой Вашей особе... Жить мне здесь теперь очень трудно, любовь их только в комплиментах ко мне, а на деле очень холодны. Обращаюсь между ними как отчуждённый, и от нарекания их всегдашнего нестерпимого снедаюсь горестью".
Так что, как видите, уважаемые читатели, Европа всегда боялась и ненавидела Россию, а если и появлялись у неё "друзья" на Западе, то только такие, которым это было очень уж выгодно, да и то на время.
Заметки об отношении Европы к России: взгляд из прошлых веков. Часть I (середина XVI века)
(Продолжение следует)
