Прибавление к присяге
Едва лейб-медик Роджерсон (1741-1823) сообщил Павлу Петровичу о смерти императрицы, как тот, накрыв голову огромной шляпой, возгласил:
"Я ваш государь! Попа сюда!"
Сразу же появился священник, и поставили аналой, на который возложили Евангелие и Животворящий крест Господень. Первой присягу новому императору приносила супруга Его Величества, Мария Фёдоровна. Затем начал присягать Великий князь, старший сын и наследник Александр, но в это время к нему подошёл Павел Петрович и устно велел прибавить к присяге слова:
"И ещё клянусь не посягать на жизнь Государя и родителя моего".
Все присутствовавшие были поражены прибавленными к присяге словами...
Как предчувствовал Павел Петрович свою судьбу!
Судьба Оперного дома
В один из первых дней своего царствования Павел Петрович выехал верхом из Зимнего дворца, чтобы осмотреть столицу. В его свите были генерал-адъютанты, флигель-адъютанты и военный губернатор Николай Петрович Архаров (1740-1814). Это был очень толстый человек с огромным, как турецкий барабан, пузом, сидевший на рыжем иноходце — живая карикатура!
Император проехал до Казанского собора, оттуда по берегу Екатерининского канала добрался до Царицына луга и здесь подъехал к Оперному дому. Это было большое деревянное здание, в котором представляли итальянскую оперу. Павел Петрович три раза объехал вокруг театра, остановился напротив входа и закричал:
"Николай Петрович!"
Когда Архаров подъехал к императору, тот указал на театр и повелел:
"Чтобы его, сударь, не было!"
В тот же день, вечером, Павел Петрович послал своего адъютанта А.М. Тургенева с поручением к Васильчикову, который позднее вспоминал:
"Поскакал я в конную гвардию к ген[ералу] Васильчикову, дорога меня вела мимо Царицына луга. Вообразите моё удивление: Оперного дома как будто никогда тут не было: 500 или более рабочих ровняли место, и столько же ручных фонарей освещало их; работали с огнём: в ноябре в Петербурге в 5 часов пополудни темно как в глухую полночь. Это событие дало мне полное понятие о силе власти и её могуществе в России..."
Тургенев по этому поводу также вспоминал слова псалма:
"Видех нечестивого, превозносящегося и высящегося яко кедры Ливaнские. И мимо идох и се не бе, и взыскaх его, и не обретеся место его..."
Александр Михайлович Тургенев (1772-1863).
Илларион Васильевич Васильчиков (1776-1847) был произведён в генералы только в 1801 году, так что тут память немного подвела Тургенева.
Реформа языка
Желание уничтожить всё, связанное с предыдущим царствованием, у Павла Петровича было почти маниакальным и коснулось даже русского языка. Он велел исключить из словаря русского языка некоторые слова и запретил их употреблять в устной и письменной речи.
Вот несколько примеров: вместо слова “стража”, было велено употреблять слово “караул”, отряд следовало заменить деташементом, исполнение – экзекуцией, объявление – публикацией, действие – акцией и т.п.
Это привело к некоторым забавным происшествиям. Так командир лейб-гвардии гренадёрского полка Василий Михайлович Лобанов (1753-?) заставил полкового священника на воскресной заутрене сделать изменения в ирмосе и петь вместо “На Божественной страже богоглаголивый Аввакум” – “на божественном карауле”!
Опала екатеринославцев
Коронация Павла Петровича была назначена на 1 апреля 1797 года, и в Кремль к этому времени были собраны все гвардейские полки. Было много проблем с размещением полков, но вот к назначенному сроку всех офицеров гвардии разместили, ворота Кремлёвской крепости заперли, а ключи передали коменданту.
Перед самым началом шествия Павла Петровича от Кремлёвского дворца к Успенскому собору примчался флигель-адъютант Ратьков и объявил полковнику Гудовичу, командиру Екатеринославского кирасирского полка, чтобы никого из офицеров этого полка не присутствовал во время коронации.
Так как все ворота Кремля были уже заперты, то всех офицеров упомянутого полка (5 полковников, 11 подполковников, 35 майоров и 180 обер-офицеров) загнали в башни Тайницких ворот и заперли там до окончания достаточно продолжительной церемонии.
Их выпустили из временного заточения только в три часа после полудня, когда в Грановитой палате начался праздничный обед.
Причину этой внезапной опалы долго никто не мог понять.
Абрам Петрович Ратьков (1773-1829) – гатчинский соратник Павла Петровича.
Василий Васильевич Гудович 4-й – в то время полковник, точные даты его жизни мне установить не удалось.
Причина опалы
Осенью 1797 года после вахтпарада император, как обычно, отдавал пароль дежурным штаб-офицерам и адъютантам. В тот день по случаю дождя все собрались в военной зале перед кабинетом Павла I.
Казалось, что всё прошло благополучно, но через несколько минут император опять вышел в военную залу и громко повелел:
"Екатеринославскаго адъютанта сюда!"
А.М. Тургенев предстал перед императором, который вдруг стал его очень больно щипать. Рядом с Павлом Петровичем стояли Великий князь Александр Петрович и генерал Аракчеев с напряжёнными лицами.
Наконец император произнёс:
"Скажите в полку, а там скажут далее, что я из вас Потёмкинский дух вышибу. Я вас туда зашлю, куда ворон костей ваших не занесет".
Павел Петрович произнёс эту фразу несколько раз, продолжая щипки, и напоследок сказал:
"Извольте, сударь, отправиться в полк!"
После такого приказа императора Тургенев лихо повернулся кругом, довольно чувствительно задев при этом Павла I концом своего палаша по ногам, и бравым маршем пошёл с левой ноги.
Ему повезло, что он не сбился при этом, так как Павел Петрович стал сопровождать его шаги возгласами:
"Бравый офицер! Славный офицер!"
Сам же Тургенев был готов к худшему.
Этот случай разъяснил ситуацию с опалой офицеров этого полка: императору представили офицеров Екатеринославского кирасирского полка, как людей неблагонадёжных и плохо знающих службу, и, кроме того, полк раньше назывался полком князя Потёмкина-Таврического.
Опала Архарова
После коронации Павел Петрович отправился в Казань, а генералу Архарову приказал сопровождать императрицу Марию Фёдоровну в Петербург.
Во время поездки Архаров размещался в восьмиместной карете Её Величества, и на долгом пути императрица его разговорила, постепенно перейдя к интересующим её темам. Как ни хитёр был Николай Петрович, но Мария Фёдоровна оказалась ловчее. Любезным обращением императрица так расслабила Архарова, что он в восторженных тонах стал описывать блистательное время царствования Екатерины II. Он договорился до того, что сказал:
"Благословенные дни счастья, славы и благоденствия могут мгновенно возникнуть в России, следует только поступать по стопам в Бозе почившей мудрой повелительницы Севера".
Когда Павел Петрович вернулся из Казани, Мария Фёдоровна пересказала ему свои беседы с Архаровым.
В 24 часа Архарову было велено отправиться в принадлежавшее ему село Разбегаевку Тамбовской губернии с запрещением покидать это село.
Через семь месяцев опала обрушилась и на Ивана Петровича Архарова (1744-1815), московского военного губернатора, которому также был запрещён выезд из Разбегаевки.
Рекогносцировка
Перед началом московских манёвров 1799 года Павел Петрович обратился к московскому главнокомандующему фельдмаршалу Салтыкову (1730-1805):
"Граф Иван Петрович, после вахтпарада поедем рекогносцировать неприятеля. Да чтобы нас не узнали - свиты не надо: вот вы, адъютант один, гусара два, три, да рейткнехт - и довольно".
[Рейткнехт ухаживал за офицерскими лошадьми.]
Салтыков приказал князю Жевахову, шефу московских гусар, и своему адъютанту А.М. Тургеневу быть готовыми к поездке после вахтпарада.
Вот через час после вахтпарада группа всадников гарцует по Сокольническому полю, неприятель не подозревает, что происходит разведывание его позиций, всё замечательно, как в это время через поле проехал какой-то житель Преображенской слободы, узнавший фельдмаршала Салтыкова.
Окрестные жители любили Салтыкова, так как он защищал местных староверов от притеснений со стороны попов, и уже через полчаса из Преображенской, Измайловской и Семёновской слобод на поле набежала многотысячная толпа народа с криками “ура!”. Люди узнали, что по полю едет император, и бросили все свои дела, чтобы поглазеть на живого царя.
Павел Петрович сначала испугался и обратился к Салтыкову:
"Иван Петрович! Это, сударь, бунтовщики! Что это значит?"
Салтыков твёрдо отвечал императору:
"Это показывает Вашему Величеству пламенное желание народа видеть своего Государя. В том отвечаю вам, Государь, головою!"
Павел Петрович, указывая на князя Жевахова и А.М. Тургенева, сказал фельдмаршалу:
"Прикажите им, сударь, остановить эту толпу".
Однако несколько всадников не могли остановить многотысячную толпу, так что через пару минут они вновь оказались близ императора, но уже в многолюдном окружении простого народа.
Салтыков быстро навёл порядок. Он поднял свой жезл и прокричал:
"Молчать, ребята, смирно! Государь не жалует “ура”!"
И вдруг всё стихло. Павел Петрович приободрился, привстал на стременах и поблагодарил (всех или Салтыкова):
"Спасибо вам!"
Затем император тронул своего коня, а толпа молча расступилась, и все поклонились императору в пояс. Император же вскоре вернулся в Лефортовский дворец, где и отобедал. Так закончилась рекогносцировка неприятеля.
Филипп Семёнович Жевахов (1752-1817) – генерал-майор.
Бал после манёвров
После окончания манёвров, всем генералам, штаб- и обер-офицерам было высочайше предписано явиться в Лефортовский дворец на бал прямо в лагерной форме. Кирасиры явились в своих кирасах и в ботфортах со шпорами, пехотинцы были в своих знаках отличия. В результате такого неудачного приказа сильнее всего пострадали дамские платья и украшения: от кирас платья пострадали в верхней части, а шпоры всадников изодрали платья дам снизу чуть ли не до колен.
На этом бале Павел Петрович и встретил красавицу Анну Петровну Лопухину...
Прощание с Салтыковым
Вскоре после получения согласия от Анны Петровны на переезд в Петербург, радостный Павел Петрович в сопровождении фельдмаршала Салтыкова вышел из дворца. Перед тем как сесть в карету, император обнял графа Салтыкова и сказал:
"Иван Петрович! Я, сударь, совершенно вами доволен. Благодарю вас и никогда не забуду вашей службы и усердия. Благодарю генералов, штаб и обер-офицеров за их старание. Я считаю себе большою честию командовать столь превосходною армиею".
После этих слов император сел в карету и отправился в Петербург, где его ожидала скорая встреча со столь любезной красавицей.
Несостоявшаяся опала Салтыкова
В декабре 1800 года почта доставила из Петербурга приказ, согласно которому из службы исключались пять из шести адъютантов фельдмаршала Салтыкова. Остался при Салтыкове только инспекторский адъютант А.М. Тургенев.
Причина императорского гнева на Салтыкова оставалась неизвестной, а исключённых со службы адъютантов вскоре с разрешения Павла I приютили другие военачальники.
Фельдмаршал начал собираться к предстоящей опале и велел своему шталмейстеру подготовить дорожные экипажи и всю необходимую упряжь, чтобы сразу отправиться в путь на собственных лошадях.
Салтыков рассчитывал, что его сошлют в собственные деревни, находившиеся в Симбирской губернии.
Через две недели всё уже было готово к немедленному отъезду.
Фельдмаршал сказал Тургеневу, что он его не бросит, а возьмёт с собой, и добавил:
"Эта кутерьма долго существовать не может!"
Через полтора месяца Павел Петрович прислал Салтыкову собственноручно написанный рескрипт, в котором лаконично изъявил свою волю:
"Господин фельдмаршал граф Салтыков 2-й. Делаю вам последний выговор!"
Больше в рескрипте не было ни одного слова.
Павел Петрович - наследник и император. Часть VIII
(Продолжение следует)
