Известный советский писатель Корней Иванович Чуковский (1882-1969) был внебрачным сыном Эммануила Соломоновича Левенсона (1851-) и полтавской крестьянки Екатерины Осиповны Корнейчук, которая была прислугой в петербургском доме Левенсонов. При рождении мальчика записали Николаем Васильевичем Корнейчуком; Васильевичем – по имени крестившего его священника.
Примерно в 1885 году Левенсон удалил сожительницу из Петербурга и женился на барышне из своего круга.
Е.О. Корнейчук с детьми переехала в Одессу.
Положение незаконнорожденного очень долго тяготило Николая, и свои первые литературные опыты он стал подписывать Корней Чуковский, позднее добавив отчество Иванович. После переворота 1917 года он сделал литературный псевдоним своим настоящим именем.
Я хочу предложить вашему вниманию, уважаемые читатели, несколько фрагментов из дневников Корнея Ивановича, и, по возможности, без комментариев.
Почему?
Вот неполный перечень претензий, которые советская цензура предъявляла ко многим известным сказкам Чуковского.
>
"Почему в “Мухе-Цокотухе” паук находится так близко к своей мухе? Это может вызвать у детей эротические мысли.
Почему у комарика гусарский мундир? Дети, увидев комарика в гусарском мундире, немедленно затоскуют о монархическом строе?
Почему мальчик в “Мойдодыре” побежал к Таврическому саду? Ведь в Таврическом саду была Государственная дума.
Почему героя “Крокодила” зовут Ваня Васильчиков? Не родственник ли он какого-то князя Васильчикова, который, кажется, при Александре II занимал какой-то важный пост?
И не есть ли вообще Крокодил переодетый Деникин?"
А вы, уважаемые читатели, не находили ничего подозрительного в сказках Чуковского?
Бальмонт и Шелли
Довольно резко отозвался Чуковский о переводах из Шелли, сделанных Бальмонтом:
"Плохие переводчики страдают своеобразным малокровием мозга, которое делает их текст худосочным. Получилось новое лицо, полу-Шелли, полу-Бальмонт, некий, я сказал бы, Шельмонт".
Константин Дмитриевич Бальмонт (1867-1942) – русский поэт и переводчик.
Перси Биши Шелли (1792-1822) – один из крупнейших английских поэтов.
Хороший совет
Переводчик Валентин Стенич, переводя с немецкого французский роман Шарля-Луи Филиппа (1874-1909), изобразил в переводе, как юная внучка, посылая из Парижа деньги своему старому дедушке, живущему в деревенской глуши, дает ему такой невероятный совет:
"Сходи на эти деньги к девочкам, чтобы не утруждать бабушку".
Эта фраза предопределила дальнейшее отношение переводчика к героине. Он решил, что жизнь в Париже развратила её, и всем её дальнейшим поступкам придал оттенок цинизма.
Каково же было удивление переводчика, когда через несколько лет он познакомился с подлинником и увидел, что внучка, посылая деньги дедушке, отнюдь не предлагала ему истратить эти деньги на распутство, а просто советовала взять служанку, чтобы бабушке было легче справляться с домашней работой.
Валентин Иосифович Стенич (Сметанич, 1897-1938).
Catch a crab
"Читаю, например, в “Саге о Форсайтах” про молодого Майкла Монта, который везёт в челноке через реку юную красавицу Флёр. Юноша увлечён разговором. И вдруг:
"Монт, - говорится в романе, - поймал небольшого краба и сказал вместо ответа:
"Вот был гадина".
Всё это, не правда ли, странно. Какой же влюблённый молодой человек станет во время пылкого разговора с любимой заниматься охотой на крабов, которые, кстати сказать, не водятся в тех местах. А если уж ему каким-то чудом удалось овладеть этой редкой добычей, зачем он зовет её гадиной, и притом не настоящей, а бывшей:
"Вот был гадина!"
Разгадка этой странности - в подлиннике. “Поймать краба” у англичан означает сделать неловкое движение веслом, глубоко завязить его в воде. Значит, разговаривая с девушкой, Монт и не думал ловить в это время каких бы то ни было раков, а просто от душевного волнения не справился как следует с греблей.
Я не упоминал бы об этой ошибке, если бы она не повторялась так часто, переходя из поколения в поколение".
"Когда-то на неё наткнулся Фридрих Энгельс. Произошло это при таких обстоятельствах: один из английских спортсменов, пересекая вместе с другими гребцами Ла-Манш, сделал то самое движение веслом, которое у англичан называется “поймать краба”. О его спортивной неудаче поведала читателям английская пресса, а лондонский корреспондент очень крупной немецкой газеты перевел это сообщение так:
"Краб зацепился за весло одного из гребцов".
Забавная эта ошибка попалась на глаза Фридриху Энгельсу в 1885 году, и он высмеял невежду переводчика.
Но даже это, как мы только что видели, не образумило переводчицу “Саги”. Через пятьдесят лет, как ни в чем не бывало, она возобновила всё ту же охоту за крабами".
Ещё несколько ошибок
Вот ещё несколько наблюдений Чуковского об ошибках советских переводчиков:
"”Крабы” бывают всякие: одни мелкие, другие покрупнее.
Tower of Babel - не “башня Бабеля”, а Вавилонская башня. В одном переводе романа Голсуорси читаем:
"О, башня Бабеля!" - вскричала она".
Compositor - не “композитор”, а типографский наборщик.
В приключениях Шерлока Холмса, изданных “Красной газетой”, знаменитый сыщик, увидев у кого-то выпачканные типографскою краскою руки, сразу догадывается, что этот человек... композитор!"
Джон Голсуорси (1867-1933, NP по литературе 1932) – английский прозаик.
Переведите с украинского
Однажды Короленко поставил Чуковского в тупик простым вопросом:
"Вы знаете украинский язык? А можете перевести вот такое название пьесы: “Як пурявых уговкують”?"
Я стал в тупик.
"Говкать - это значит баюкать, -"
выговорил я неуверенно, -
"а пурявый - это такой... вот такой..."
Короленко торжествовал.
"А пьеса известная, можно сказать - всемирно известная".
И когда я признался в своем постыдном невежестве, заявил, в конце концов, с триумфом:
"“Укрощение строптивой” Шекспира".
Владимир Галактионович Короленко (1853-1921) – русский писатель.
Отдельные записи из дневника
В заключение выпуска приведу несколько афористических записей из дневников Корнея Чуковского.
Задержаться в литературе удается немногим, но остаться – почти никому.
Если биографу какого-нибудь большого писателя почему-либо нравятся его позднейшие вещи и не нравятся ранние, биограф непременно напишет, что этот писатель "проделал сложный и противоречивый путь".
Я знаю перевод, где “оспа” (smallpox) оказалась “маленьким сифилисом”.
Не всякий управдом рискнет написать приказ:
"О недопущении жильцами загрязнения лестницы кошками".
Единственное, что прочно в моём организме, - это вставные зубы.
(Продолжение следует)
