Как Загоскин стал камергером
Роман “Юрий Милославский” не только прославил и обогатил Загоскина, но и принёс ему в 1830 году место управляющего конторою Императорских Московских театров.
В самом начале ноября 1831 года в Москву приехал Николай I со всей царской фамилией. В царской резиденции очень часто устраивались вечера с развлечениями и играми, на которые приглашались только самые близкие ко двору люди.
Кто-то сообщил императору, что актёр Щепкин очень хорошо импровизирует пьяного. Николай Павлович захотел сделать сюрприз жене и приказал министру двора князю Волконскому, чтобы на следующий вечер Щепкин был готов и неожиданно вошёл в круг развлекающихся в виде пьяного.
Князь Волконский стремился сохранить этикет и поинтересовался:
"Кому же прикажете его представить?"
Император ответил:
"Вели просто привести его с собой директору театра".
Волконский возразил:
"Но он сам не имеет входа ко двору".
Государь был в хорошем настроении и легко разрешил эту трудность:
"Это легко поправить. Скажи ему, что он камергер!"
Так Загоскин стал камергером.
Михаил Семёнович Щепкин (1788-1863).
Пётр Михайлович Волконский (1778-1852).
А.И. Писарев
В круг Аксакова и Загоскина тогда входил и Александр Иванович Писарев (1803-1828), обладавший незаурядным литературным дарованием. Писарев писал хорошие лирические стихотворения и сатиры, но был очень беден и мог добывать средства к существованию только сочинением водевилей и переложением популярных пьес европейских, в основном французских, авторов.
Писарев гордился своим литературным талантом и превозносил Аксакова, как первого в России знатока литературы и театра, почти как Мецената. Аксаков же вместе с актёрами прославляли Писарева как гениального драматурга и остроумнейшего человека. В этом кружке только Загоскин трезво оценивал талант Писарева, и последний за это частенько едко издевался над Загоскиным.
Загоскин-стихотворец
Загоскин довольно поздно начал сочинять стихи, которые плохо ему давались, так как он часто ошибался в количестве стоп. Он и по пальцам их считал, и чёрточки на бумаге ставил...
Однажды Писарев застал его за подобным трудом, немного понаблюдал и протянул мученику руку со счётами.
Загоскин удивился:
"На что это?"
Писарев ответил:
"По косточкам легче считать стопы!"
Вопрос Писарева
Однажды Писарев объявил своим почитателям, что хочет собрать знакомых литераторов, чтобы предложить им вопрос:
"Круглый ли дурак Загоскин, или просто дурак?"
Аксаков не только хохотал над подобными выходками Писарева; он одобрял их, подначивая заносчивого литератора, хотя считался другом Загоскина.
Загоскин о Писареве
Возможно, эти истории относятся лишь к жанру литературных анекдотов, так как в сохранившихся письмах Писарева к Загоскину никаких колкостей нет, они вполне дружелюбны.
Сам Загоскин высоко оценивал талант Писарева. Вот что он пишет Н.И. Гнедичу в декабре 1821 года:
"Молодой Писарев очень доволен твоим ласковым письмом. Он одарён истинным талантом. И притом малый очень хороший, но молод, любит острить, и так как его здесь очень балуют, то боюсь, чтобы он не пошёл по стопам автора “Руслана” [т. е. А.С. Пушкина], которому вряд ли уступает в таланте".
Вот как высоко оценивал Загоскин талант Писарева!
Николай Иванович Гнедич (1784-1833), поэт, больше всего известен, как переводчик “Илиады” Гомера.
Недоброжелатели Загоскина
Далеко не все литераторы доброжелательно относились к Загоскину. Например, Е.А. Баратынский (1800-1844) в октябре 1831 года пишет И.В. Киреевскому (1806-1856):
"Все его сочинения вместе показывают дарование и глупость".
В начале своей литературной деятельности Загоскин и А.С. Грибоедов обменивались едкими репликами в адрес друг друга, что позднее вылилось в анекдот о том, что Грибоедов считал Загоскина дураком.
Загоскин не был западником, сразу же раскритиковал философическое письмо Чаадаева, а романы его имели успех; всё это явилось причиной резких нападок западников на Загоскина и появления недружественных анекдотов о нём.
Ф.Ф. Кокошкин
Фёдор Фёдорович Кокошкин (1773-1838) был состоятельным человеком и до войны 12-го года считался светским человеком и входил в круг таких известных литераторов, как К.Н. Батюшков (1787-1855), В.А. Жуковский (1783-1852), И.И. Дмитриев (1760-1837) и, особенно был близок с А.Ф. Мерзляковым (1778-1830).
Из литературных опытов Кокошкина признание ему принёс удачный перевод мольеровского “Мизантропа”, который начали читать по салонам с 1814 года. Высоко оценивали этот перевод Н.И. Греч (1787), граф В.А. Сол(л)огуб (1813-1882) и М.А. Дмитриев.
После смерти жены и изгнания французов Кокошкин сблизился с группой молодых литераторов, в которую входили Загоскин, Аксаков, Писарев, М.А. Дмитриев. Кокошкин давал обеды своим молодым друзьям и часто навещал их.
Вскоре Кокошин сам стал держать салон, в котором устраивались литературные вечера и ставились любительские спектакли, а также сблизился с московским обществом любителей российской словесности.
А.И. Писарев и другие литераторы
М.А. Дмитриев считал Писарева злым и завистливым человеком. Известно, что Писарев ненавидел А.С. Грибоедова из-за того, все восхищались его комедией “Горе от ума”, а П.А. Вяземского — из-за того, что все считали князя самым остроумным человеком. Писарев же считал себя первым драматургом, а восторги и неумеренные похвалы Аксакова и актёров заставили его почитать себя “первым остроумцем”.
Отдельно следует сказать об отношении Писарева к творчеству Пушкина, и я сделаю это словами М.А. Дмитриева:
"Пушкина он терпеть не мог и не хвалил ни одного из его произведений, ни одного стиха не находил хорошим, с той заднею мыслию, что он мешает его славе!
Когда вышла первая глава “Онегина”[1823 г.], мы все восхищались этою новостию, этою простотою сюжета, в котором Пушкин нашёл столько живых картин и жизни в изображении самых мелочей светской жизни, не говоря уже о красоте стихов. Писарев находил сюжет пошлым. А начало поэмы о болезни дяди почти преступным; стихи находил он не более как болтовнёй! Даже и меценаты его, Кокошкин и Аксаков, уже спорили против Писарева; но завить была сильнее убеждений: он сердился, бледнел и оставался при своём".
Личная жизнь Писарева
Когда в 1822 году Кокошкин стал директором Императорского Московского театра, он пристроил Писарева на какую-то должность, чтобы иметь возможность платить ему жалованье. Писарев втянулся в театральную жизнь, стал бывать на утренних репетициях и вечерами на спектаклях, и постепенно так втянулся в этот волшебный мир, что отдалился от светского общества.
Вскоре он сошёлся с молоденькой танцовщицей Еленой Ивановной Ивановой, и Кокошкин благородно выделил им несколько комнат в одном из своих домов. Счастье Писарева было не очень долгим, он заболел чахоткой и умер в 1828 году.
Знаменитая актриса Прасковья Ивановна Орлова-Савина (1815-1900) в своей “Автобиографии” тоже затронула этот роман:
"В то время был прекрасный переводчик водевилей и друг[их] пьес Александр Иванович Писарев, дворянин. С ним жила танцовщица Елена Ивановна Иванова. Очень милая и добрая женщина! Они любили друг друга; говорили, что А.И. Хотел жениться на ней, но она, видя его болезнь (он был в сильной чахотке), всегда отклоняла это, боясь, что неудовольствия его родных за этот брак могут усилить болезнь и ускорить его смерть! Она посвящала ему всю жизнь, покоила... берегла его... но неумолимая смерть рано взяла свою жертву! И не только Ел. Ив., но все, кто знал его, жалели о потере такого доброго, честного и полезного человека!"
Писаревых много
Вскоре А.И. Писарев, как и его творчество, были основательно забыты, и его стали часто путать с другими Писаревыми: генерал-майором и литератором Александром Александровичем Писаревым (1780-1848), литератором Николаем Дмитриевичем Иванчиным-Писаревым (1790-1849) и даже с критиком Дмитрием Ивановичем Писаревым (1840-1868), который тоже плохо относился к творчеству А.С. Пушкина.
Достоверного портрета А.И. Писарева не сохранилось, не было его и в известном собрании Михаила Петровича Погодина (1800-1875).
Михаил Александрович Дмитриев вспоминает. Часть II. Загоскин и Аксаков
(Продолжение следует)
