Характеристика от Браницкого
Граф Владислав Ксаверьевич Браницкий (1782-1843), адъютант великого князя Константина Павловича (1779-1831), так говорил о своём начальнике:
"В нём были как бы два человека: чудаковатый и буйный, он в то же время был прямодушен и добр. Он мог растоптать человека сапогами, когда подозревал в нём тайное намерение нанести ему вред, но потом мог сделать невероятное усилие собрать его по кусочкам. Впрочем, если он не мог вас смутить, и вы смотрели ему в лицо, он вам уступал".
Впрочем, с самого раннего детства характер и поведение великого князя вызывали у окружающих, как минимум, недоумение.
Не хочу читать!
Малолетний Константин осваивает грамоту, и барон Карл Иванович Остен-Сакен (1733-1808) уговаривает великого князя немного почитать. Мальчишка нагло отвечает:
"Не хочу читать, и не хочу потому именно, что вижу как вы, постоянно читая, глупеете день ото дня".
Никто из придворных не одёрнул щенка, наоборот, его проделка вызвала дружный смех.
И подобные истории повторялись с удручающей частотой.
Живот мамаши
Чуть позже Константин в присутствии бабушки Екатерины и графа Зубова передразнивал отца, а потом с хохотом указал на живот своей матери, великой княгини Марии Фёдоровны, ожидавшей третьего сына:
"За всю жизнь не видывал такого живота: там хватит места для четверых".
Мария Фёдоровна покраснела, а бабушка-императрица была в восторге от шутки своего внука.
Откровение королю
В 1796 году шведский король Густав-Адольф IV (1778-1837, король 1792-1809) приехал в Петербург, и один из приёмов в честь высокого гостя делал генерал-губернатор граф Александр Николаевич Самойлов (1744-1814), племянник покойного Потёмкина.
Разговаривая с королём, Константин развязно высказался:
"Знаете, у кого вы в гостях? У самого большого пердуна в городе".
Только эта наглая выходка Константина вывела Екатерину II из себя, так как она грозила разрушить планируемые ею матримониальные связи. Бабушка тут же посадила внука под домашний арест, но эта воспитательная мера несколько запоздала.
Вот ещё две истории о взрослом Константине Павловиче, рассказанные В.К. Браницким. Всего две, так как они обе довольно длинные.
“История” Биньона
Однажды В.К. Браницкий обедал у великого князя, который был в отвратительном настроении. После обеда Константин Павлович велел Браницкому подняться к нему наверх. Кроме них в комнате присутствовала ещё только княгиня Лович.
Здесь Константин Павлович хмуро поинтересовался:
"Знаете ли вы Биньона? Что он за человек?"
Барон Биньон тогда только начал выпускать свой шеститомный труд “История французской дипломатии 1792-1815 гг.”
Браницкий честно ответил:
"Как лицо частное, он обладает характером прямодушным и честным и говорит то, что думает".
Константин Павлович продолжил:
"Способен ли он, сказавши глупость, взять ее обратно?"
Браницкий был краток:
"Да, Ваше Императорское Высочество".
[Так полагалось обращаться к родному брату царствующего императора.]
Тогда великий князь протянул Браницкому какой-то лист бумаги:
"Так прочитайте эту бумагу".
Это был черновик письма к барону Биньону, написанный рукой Константина Павловича.
Дело было в том, что в первом томе своего труда Биньон рассказывал о смерти императора Павла I и утверждал, что императрица и её сыновья Константин и Александр знали о готовившемся заговоре.
Это утверждение вызвало гнев Константина Павловича, который сурово отозвался о свободе печати во Франции и возражал Биньону:
"Не мне описывать достоинства моей матери; события царствования императора Александра достаточно говорят в ее пользу. Что касается до меня, смешанного с толпой, то я не могу допустить, чтобы подобное обвинение было обойдено молчанием".
Далее великий князь изложил свою версию тех событий и в заключение потребовал от Биньона опубликовать опровержение.
Вскоре было составлено официальное письмо, которое и отправили Биньону, но время шло, а ответа от барона всё не было. Константин Павлович день ото дня становился всё мрачнее, и через полтора месяца призвал своего адъютанта. В ярости он прорычал Браницкому:
"Вы мне сказали, что Биньон – порядочный человек. Так почему же он мне не ответил?"
Браницкий ничего не посмел ответить своему начальнику.
Но вот как-то утром Константин Павлович прибыл на смотр в прекрасном расположении духа и послал за Браницким, которому сказал:
"Приходите ко мне обедать сегодня, и не преминуйте прийти пораньше".
Оказалось, что он получил ответ от барона Биньона, который в то время находился в Берлине и поэтому задержался с ответом.
Биньон писал, что он теперь значительно лучше осведомлён о событиях прошлого и исправит свою ошибку при новом издании первого тома своего труда, которое он готовит в ближайшее время. Кроме того, в шестом томе этого труда Аустерлиц позволит ему вернуться к характеристикам их Императорских Высочеств Александра и Константина в более лестном виде.
Биньон также прибавил, что он готов составить любое опровержение, которое великий князь сочтет нужным, и что он даст ему всю огласку, какую тот может только желать.
Этот ответ барона Биньона так восхитил Константина Павловича, что он с удовольствием сказал:
"Это – якобинец, это – человек, который хотел бы произвести переворот в Европе, это – висельник, но, тем не менее, это – порядочный человек. Пусть он приедет в Россию, я буду его восхвалителем".
И далее великий князь продолжал в том же духе.
В письме, которое Константин Павлович отправил Биньону, он говорил, что ему мало дела до публики и что мнение писателя, исправляющее другое, однажды им выраженное мнение, для него более чем достаточно.
Княгиня Жанетта Антоновна Лович (рожд. графиня Грудзинская, 1795-1831), с 1820 года вторая жена вел. кн. Константина Павловича; в том же году получила титул княгини Лович.
Луи-Пьер-Эдуард, барон Биньон (1771-1841) – французский политический деятель, дипломат и историк.
Религиозные вопросы
У великого князя Константина Павловича был слуга-француз по имени Парраш, которого он очень любил. Но вот Парраш овдовел и уже больше года грустил по своей покойной жене. Константин Павлович стал настаивать, чтобы Парраш снова женился, но тот печально ответил:
"Ваше Императорское Высочество, я не могу этого сделать; я знаю лишь одну женщину, на которой я хотел бы жениться; это – сестра моей первой супруги, но законы этого не позволяют".
Константин Павлович пообещал, что он раздобудет требуемое разрешение на подобный брак, и рьяно взялся за дело. Великий князь решил, что способен легко разрешить подобную проблему, но оказалось, что ему не под силу пробиться через все законодательные и церковные препятствия, которые возникали при попытке получить желаемое разрешение.
Тогда он стал заваливать просьбами с разрешением на подобный брак для своего любимого слуги своего брата, императора Александра Павловича.
Вначале император не хотел ничего предпринимать по этому вопросу, но вскоре был вынужден уступить настойчивым просьбам своего брата Константина, выхлопотал у церковных властей требуемое разрешение и отправил его в Варшаву.
После этого Парраш смог жениться на своей избраннице, но его счастье было недолгим, так как он вскоре снова овдовел. Вторая жена перед смертью взяла с него обещание, что её похоронят рядом с сестрой, и сам он после своей смерти будет похоронен возле них.
Когда Парраш заболел, Константин Павлович пришёл к нему и поинтересовался, что он может для него сделать.
Умирающий Парраш ответил:
"Мне не о чем просить Ваше Высочество. Я могу оставить своих детей одних: я уверен, что они ни в чём не будут нуждаться. Единственное, чего я хочу, это – исполнить желание моей покойной жены и быть похороненным рядом с ней".
Великий князь пообещал, что всё будет исполнено по воле Парраша, но он не учёл, что Парраш был католиком, а обе его жены – лютеранками, и поэтому их невозможно похоронить на одном кладбище. Местное духовенство было категорически против, и даже архиепископ Гнезненский вначале отказал Константину Павловичу в подобной просьбе.
Великий князь рассвирепел и послал одного из своих адъютантов к архиепископу с напоминанием о событиях 1794 года в Гродно. Тогда этот прелат был подкуплен русским правительством за 20 000 дукатов, а польские патриоты, узнав об этом, хотели его повесить; будущий архиепископ был спасён русскими солдатами. Следовательно, если архиепископ хочет превратить это дело в скандал, выдав его за вопрос партийный и национальный, в таком случае он не должен будет обижаться на меры, предпринятые наместником.
Архиепископ сразу же пошёл на попятную, сказал, что времена мучеников уже прошли, и он не хочет быть причиной скандала, а потому и посылает затребованное разрешение.
Однако Константин Павлович уже закусил удила и продолжал бушевать:
"Как, он не хочет быть мучеником!? Но если его религия этого требует, он должен им стать. Он пытается сделать виновником скандала меня – ну, что ж, посмотрим".
Затем великий князь велел лютеранскому духовенству собраться у ворот кладбища, куда было доставлено тело покойного Парраша духовенством католическим. Адъютант великого князя приказал католикам передать ему тело Парраша, затем отдал его лютеранам, которые и завершили траурную церемонию.
(Продолжение следует)
