Имя Михаила Александровича Дмитриева (1796-1866) во времена СССР, в основном, просто замалчивалось, и современным читателям оно практически неизвестно.
Ну, ещё бы, этот камергер и писателишка осмеливался критиковать Грибоедова и даже (о, ужас!) Пушкина, нападал на Белинского, полемизировал с Добролюбовым, враждовал с Вяземским. Большевикам не нужен был такой поэт и писатель. Консерваторы тоже не слишком жаловали М.А. Дмитриева за его независимость суждений и нежелание лаять вместе со стаей. Вот и был прочно, но совершенно незаслуженно, позабыт этот талантливый литератор. Только после 1985 года о нём вспомнили и напечатали “Мелочи из запаса моей памяти” с избранными стихотворениями, а в 1998 году - “Главы из воспоминаний моей жизни”.
Некоторые фрагменты из этих мемуаров я и предлагаю вашему вниманию.
Кстати, стихи, басни и переводы М.А. Дмитриева хорошо позабыты, хотя, на мой взгляд, они превосходят произведения многих поэтов “золотого века”, которые были изданы в “Библиотеке поэта”.
Немного о Дмитриевых
Начнём издалека и пройдёмся по некоторым предкам М.А. Дмитриева.
Его отец, Александр Иванович Дмитриев (1759-1798), был родным братом Ивана Ивановича Дмитриева (1760-1837), известного баснописца и государственного деятеля.
Так как Михаил Александрович ещё в раннем детстве остался без отца [Александр Иванович Дмитриев (1759-1798) скончался на службе, находясь вдали от семьи], то он воспитывался в семье своего деда Ивана Гавриловича Дмитриева (1736-1818), женой которого была Екатерина Афанасьевна (1737-1813), урождённая Бекетова.
Марья Александровна Дмитриева (урождённая Пиль, ?-1806) после смерти мужа слегла и лишь на восемь лет пережила его, так что Миша остался на попечении деда и тёток.
Перейдём теперь к воспоминаниям М.А. Дмитриева об известных людях и его характеристикам русских писателей.
Тредиаковский
Понятно, что Василия Кирилловича Тредиаковского (1709-1769) М.А. Дмитриев не мог знать лично. Более того:
"О Тредьяковском я слыхал мало и никого не встречал, кто бы знал его лично".
Единственные сведения о Тредиаковском М.А. Дмитриев получил от своего двоюродного дяди Платона Петровича Бекетова (1761-1836), который подтверждал справедливость многих сплетен об известном поэте и говорил, что
"когда при торжественном случае Тредьяковский подносил императрице Анне свою оду, он должен был от самых дверей залы до трона ползти на коленях".
У М.А. Дмитриева не было оснований не верить своему родственнику, и он в мемуарах чуть ли не с удовольствием пишет:
"Я думаю, хороша была картина! Судя по всем об нём рассказам, кажется, что Лажечников в своем романе “Ледяной дом” изобразил его и его характер очень верно".
Платон Петрович Бекетов был сыном Петра Афанасьевича Бекетова (1734-1796), родного брата Екатерины Афанасьевны.
Иван Иванович Лажечников издал роман “Ледяной дом” в 1835 году.
Кстати, Александр Сергеевич Пушкин, наоборот, достаточно высоко ценил Тредиаковского:
"Тредьяковский был, конечно, почтенный и порядочный человек. Его филологические и грамматические изыскания очень замечательны. Он имел в русском стихосложении обширнейшее понятие, нежели Ломоносов и Сумароков. Любовь его к Фенелонову эпосу делает ему честь, а мысль перевести его стихами и самый выбор стиха доказывают необыкновенное чувство изящного. В “Тилемахиде” находится много хороших стихов и счастливых оборотов..."
Ломоносов
О Михаиле Васильевиче Ломоносове (1711-1765) М.А. Дмитриев рассказывал со слов своего деда, Ивана Гавриловича, который Ломоносова только видел, но знаком с ним не был. И.Г. Дмитриев всегда с уважением говорил о Ломоносове и оправдывал его в рассказах о ссорах последнего с Сумароковым.
Михаил Александрович написал со слов деда:
"Ломоносов был неподатлив на знакомства и не имел нисколько той живости, которою отличался Сумароков и которою тем более надоедал он Ломоносову, что тот был не скор на ответы. Ломоносов был на них иногда довольно резок, но эта резкость сопровождалась грубостью; а Сумароков был дерзок, но остер: выигрыш был на стороне последнего! Иногда, говорил мой дед, их нарочно сводили и приглашали на обеды, особенно тогдашние вельможи с тем, чтобы стравить их".
Сумароков
Сделал Михаил Александрович записи и об Александре Петровиче Сумарокове (1717-1777), с которым во времена своей молодости были знакомы Иван Гаврилович и Екатерина Афанасьевна; но ближе всех знал Сумарокова Никита Афанасьевич Бекетов (1729-1794), по словам которого
"Сумароков очень, любил блистать умом и говорить остроты, которые нынче, вероятно, не казались бы остротами, и любил умничать, что тогда принималось за ум, а ныне было бы очень скучно. Например, однажды за столом у моего деда [имеется в виду Иван Гаврилович] подали кулебяку. Он, как будто не зная, спросил:
“Как называют этот пирог?” –
“Кулебяка!” –
“Кулебяка!” –
повторил Сумароков: -
“Какое грубое название! А ведь вкусна! Вот так-то иной человек по наружности очень груб, а распознай его: найдёшь, что приятен!”"
Иван Гаврилович и познакомился-то с Сумароковым благодаря Никите Афанасьевичу Бекетову или благодаря его прошлым связям. Сумароков часто обедал у Дмитриевых, и Екатерина Афанасьевна
"знала наизусть лучшие места из трагедий Сумарокова и восхищалась его песнями".
Это подтверждает и Иван Иванович Дмитриев в своих воспоминаниях:
"Матушка очень любила стихотворения А.П. Сумарокова. Живучи в Петербурге, она лично знала его. Поэт был в коротком знакомстве с родным братом её, Никитою Афанасьевичем Бекетовым. Не считая трагедий “Гамлета”, “Хорева”, “Синава и Трувора” и “Аристоны”, полученных ею в подарок от самого автора, она знала наизусть многие из других его стихотворений".
Платон Петрович Бекетов тоже знал Сумарокова, и Михаил Александрович с его слов написал:
"Под конец своей жизни Сумароков жил в Москве, в Кудрине, на нынешней площади... Сумароков уже был предан пьянству без всякой осторожности. Нередко видал мой дядя, как он отправлялся пешком в кабак через Кудринскую площадь, в белом шлафроке, а по камзолу, через плечо, Анненская лента Он женат был на какой-то своей кухарке и почти ни с кем не был уже знаком".
(Продолжение следует)
