Картина Эдуарда Мане “Олимпия” в Салоне 1865 года вызвала грандиозный скандал, но молодой художник Поль Сезанн видел на этой выставке только это полотно и с восхищением писал:
"“Олимпия” – это новый поворот в развитии живописи, это начало нового Возрождения. Здесь есть живописная правда. Это розовое и белое ведёт нас путём, который доселе наше восприятие игнорировало..."
По-видимому, Сезанн первым по достоинству оценил картину, да и всё творчество, великого художника.
После того как Сезанн впервые показал некоторые из своих полотен некоторым знакомым, их немедленно дружно осмеяли и ославили. После этого художник на все просьбы показать свои работы неизменно отвечал:
"А дерьма не хотите?"
Такой ответ обычно обращал просителей в паническое бегство, что очень веселило Сезанна.
Своё уединение Сезанн в 1880 году объяснял так:
"Я решил молча работать вплоть до того дня, когда почувствую себя способным теоретически обосновать результаты своих опытов".
Критик Гюстав Жеффруа (иногда Жоффруа, 1855-1926) ещё не был лично знаком с Сезанном, когда в 1894 году опубликовал первый положительный отзыв о работах художника. Жеффруа очень хотел познакомиться с Сезанном и обратился за помощью к Клоду Моне (1840-1926), который пригласил к себе в деревушку Живерни несколько человек, в том числе и Сезанна с Жеффруа. Моне при этом счёл своим долгом предупредить критика:
"Надеюсь, что Сезанн ещё будет в Живерни, но это человек со странностями, боится незнакомых людей, и я опасаюсь, как бы, несмотря на горячее желание познакомиться с вами, он не покинул нас. Очень печально, что такой человек всю свою жизнь почти не встречал поддержки. Он настоящий художник, но постоянно сомневается в самом себе. Он нуждается в поощрении: вот почему статья ваша произвела на него такое сильное впечатление!"
В 1895 году Сезанн написал портрет Жеффруа.
Сезанн часто писал очень медленно, особенно на пленэре. Он мог долго вглядываться и размышлять минут 15, прежде чем положить очередной мазок.
Своему другу Иоахиму Гаске (1873-1921) Сезанн писал:
"Мои глаза до такой степени прикованы к точке, на которую я смотрю, что мне кажется, будто из них вот-вот брызнет кровь... Скажите, не сошел ли я с ума?.. Иногда, поверьте, я сам себе задаю этот вопрос".
Сезанн также утверждал, что мог бы месяцами писать на берегу реки, “не меняя места”, ибо
“один и тот же мотив предоставляет взору столько разных аспектов; всё зависит от того, стоять ли немного вправо или влево”.
В мае 1899 года состоялась распродажа картин известного коллекционера графа Армана Дориа (1824-1896). На этом аукционе картина Сезанна “Таяние снегов в лесу Фонтенбло” была продана за неслыханную сумму в 6750 франков. Ошеломлённая публика стала обвинять организаторов аукциона в мошенничестве и требовала назвать имя покупателя. Тогда в середине зала поднялся полный человек с бородой:
"Покупатель – я, Клод Моне".
Сезанн довольно критично относился к творчеству многих известных художников. О Доминике Энгре (1780-1867) он мог отозваться следующим образом:
"Этот Доминик чертовски сильный мастер, но от него тошнит".
Пейзажист Гийеме (1842-1918) считался учеником Камилла Коро (1796-1875), и однажды рассказывал Сезанну о своём великом наставнике.
Но Сезанн ценил Коро не больше, чем Энгра, и спросил в ответ:
"А ты не находишь, что у твоего Коро маловато “temperamente”?"
После чего Сезанн перевёл разговор на свой портрет Антуана Валабрега и добавил:
"Вот этот блик на носу, чистейший вермильон!"
Жан Батист Антуан Гийеме (1842-1918).
В то же время Гюставу Жеффруа Сезанн доверительно говорил:
"Он самый сильный среди нас, Моне, я ему даю место в Лувре".
Сам художник, но и критик, Эмиль Бернар (1868-1941) очень рано начал заниматься теорией живописи. Он сумел подружиться с Сезанном и часто доставал его различными вопросами, например:
"Что привлекает ваш глаз? Что вы понимаете под словом природа? Достаточно ли совершенны наши чувства, чтобы позволить нам войти в подлинный контакт с тем, что вы называете природой?"
Сезанна подобные размышления только раздражали, и он отвечал:
"Поверьте, всё это ерунда, заумь! Досужие измышления преподавателей. Будьте художником, а не писателем или философом".
Но Бернар не унимался и продолжал задавать Сезанну подобные вопросы. Однажды на прогулке он так достал коллегу, что Сезанн взорвался:
"Да будет вам известно, что я считаю всякие теории бесплодными, и никто меня не закрючит!"
Оставив Бернара одного на дороге, Сезанн, уходя, добавил:
"Истина в природе, я это докажу".
Как бы продолжая дискуссию с Эмилем Бернаром, Сезанн писал ему:
"Художник должен всецело посвятить себя изучению природы так, чтобы картины, им сделанные, были как бы наставлением".
В другой раз Сезанн писал об этом более подробно:
"Я всегда возвращаюсь к одному и тому же: художник должен полностью посвятить себя изучению природы и стараться создавать картины, которые были бы своего рода наставлением. Беседы об искусстве почти бесполезны".
С другой стороны, своим посетителям Сезанн часто говорил:
"Надо мыслить, одного только глаза недостаточно, нужны и размышления".
Писатель и критик Франсис Журден (1876-1958) в молодости увлекался живописью, и однажды он спросил Сезанна, какой род этюдов тот посоветовал бы начинающему художнику.
Сезанн ответил:
"Пусть пишет трубу своей печки".
Затем художник пояснил, что с его точки зрения самое главное – игра света на предмете и способ передать эту игру на полотне.
Кроме того, Сезанн часто говорил:
"Искусство, в котором нет эмоций – в основе своей не искусство".
Писатель и критик Эмиль Дюранти (1833-1880) презрительно-иронично говорил о полотнах Сезанна:
"Видимо, Сезанн потому кладет столько зелёного на своё полотно, что воображает, будто килограмм зелёного зеленее, чем один грамм".
Как бы полемизируя с Дюранти, Поль Гоген (1848-1903) позднее написал:
"Килограмм зелёного зеленее, чем полкило. Тебе, молодой художник, следует поразмыслить над этой прописной истиной".
Анекдоты о художниках и их друзьях. Вып. 7. Жан Огюст Доминик Энгр (1780-1867)
Поль Сезанн в воспоминаниях современников и в письмах к друзьям. Часть V
(Продолжение следует)
