Влияние Минкиной
После убийства Настасьи Фёдоровны Минкиной 9 октября 1825 года граф Аракчеев забросил все государственные дела, что, кстати, явилось одной из косвенных причин успешного выхода декабристов на Сенатскую площадь. Будь граф Аракчеев при исполнении своих обязанностей (а он замещал императора во время путешествия Александра I на юг), он бы сумел взять ситуацию под контроль до 14 декабря. Но это сослагательное наклонение, а мы перейдём к фактам.
Минкина была домоправительницей и любовницей графа Аракчеева, и её влияние было так велико, что множество влиятельнейших лиц Империи заискивало перед ней в поисках чинов, наград, денег и должностей.
Через шесть недель после убийства Минкиной граф Аракчеев начал разборку вещей покойной и обнаружил множество ценных подарков и вещей, которые присылались его домоправительнице как в благодарность за оказанную услугу, так и с просьбами о содействии. Все подобные дары сопровождались соответствующими письмами.
Граф Аракчеев составил подробный список дарителей и даров, нагрузил всё это добро в сорок возов и отправил в Петербург. В столице фельдъегери начали развозить эти вещи по домам тех особ, от которых они были получены. Многие знатные лица начали отказываться от этих вещей и утверждать, что они не понимают, о чём идёт речь.
Тогда Аракчеев велел передать непонятливым, что он напечатает в “Ведомостях” оригиналы имеющихся у него писем. После этого все вещи были с благодарностью приняты.
В Петербурге только два знатных дома не удостоились посещения этих фельдъегерей: графини Софьи Владимировны Строгановой (1775-1845) и князя Александра Николаевича Голицына (1773-1844).
Кто такая Пуколочиха?
Варвара Петровна Пуколова (в девичестве Мордвинова, 1784-?) была великосветской любовницей графа Аракчеева и обладала (через Аракчеева) не меньшим влиянием, чем Минкина.
Однажды на обеде у Александра I присутствовали граф Аракчеев и граф Фёдор Васильевич Растопчин (1763-1826). Аракчеев начал превозносить царствование Александра I и в заключение сказал:
"Ныне, в благоденственное царствование Ваше, всемилостивейший Государь, не существует передних, как прежде, в которых, бывало, искатели трут стены и лощат полы. И за то, бывало, получали чины, кресты, места".
Растопчин тоже поблагодарил императора, во всём полностью согласился с Аракчеевым, а потом начал рассказывать про случай, который произошёл с ним совсем недавно:
"Третьего дня вечером, довольно ещё рано, часов в 9, ехал я домой по набережной Фонтанки от Невы к Симеоновскому мосту. Вдруг карета моя остановилась... слышу много голосов, спор, крик, смотрю, и лакей мой кричит, требует, чтобы пропустили. Любопытство и некоторое беспокойство заставили меня опустить стекло: вижу множество карет, кучу форейторов и кучеров, толкавших друг друга, чтобы согреться – мороз был градусов 15 и с ветерком... Между тем слуга мой хлопочет с кучерами, чтобы очистить дорогу для проезда. Мне пришло в голову спросить у стоявших на набережной кучеров:
"Скажите, ребята, чей это дом? У кого такой съезд?"
Отвечают мне несколько голосов:
"Ты, боярин, видно внове здесь? Видно из степи в Питер прикатил? Не знаешь, чей это дом!"
"Не знаю, ребята, вы угадали, я степной олух. Скажите, кто здесь живёт?"
Отвечают:
"Пу... как бишь, да, Пуколочиха!"
В этот момент Александр Павлович метнул на Растопчина быстрый взгляд, и граф не стал досказывать, кто такая Пуколочиха.
Чины
Однажды в благородном собрании генерал от инфантерии Иван Васильевич Чертков (1764-1848) в беседе с генерал-аншефом Петром Дмитриевичем Еропкиным (1724-1805) позволил себе выражение "в наших с вами чинах".
Еропкин пристально посмотрел на Черткова и сурово ответил:
"Вы ошиблись, генерал от инфантерии! Не в наших, а в ваших чинах!"
Учения по Суворову
Когда Суворов по приказу императора был вызван из ссылки, он очень быстро прибыл в Петербург, явился во дворец и, подходя к Павлу I, вслух читал молитву “Отче наш”. Опускаясь на колено перед императором, Суворов завершал молитву словами:
"...и не введи нас во искушение..."
Павел I поднял Суворова с колен и закончил молитву:
"...но избави нас от лукавого!"
На следующий день Суворов присутствовал на вахтпараде одного из батальонов Преображенского полка. Павел Петрович несколько раз спрашивал Суворова:
"Как вы, Александр Васильевич, находите наше ученье?"
Суворов наконец ответил в своей манере:
"Помилуй Бог! Хорошо, прекрасно, Ваше Величество! Да тихо вперёд подаются".
Тогда император и говорит Суворову:
"Ну, Александр Васильевич, покомандуйте по-вашему".
Затем Павел I приказал:
"Слушать команду фельдмаршала!"
Суворов побежал перед строем и увидел несколько человек, служивших в одном из его любимых Фанагорийском полку. Став перед фронтом, Суворов прокричал:
"А есть ещё мои товарищи здесь!?"
Собравшимся солдатам Суворов скомандовал:
"Ружьё наперевес, за мной в штыки. Ура!" -
и побежал в сторону Адмиралтейства. За ним с криками “ура!” бросились гвардейцы.
Адмиралтейство в те времена было укреплено бастионами и обнесено рвом с палисадами. Солдаты быстро опрокинули палисад, по льду перебежали через ров, и уже через 10 минут взобрались на бастионы, подняв туда же на руках и Суворова. Держа в правой руке знамя, Суворов в знак победы Государя левой рукой приподнял свою шляпу.
Павел I не сказал ни слова про учения Суворова, и на третий день фельдмаршал уже был на пути в Вену.
Безграмотный генерал
Был у Павла I генерал-майор Илья Данилович Мамаев (?-1816). Прекрасный специалист в деле строевой подготовки и правильности обмундирования. Верный служака, но совершенно безграмотный.
Когда Павел I решил принять участие в совместной с англичанами экспедиции в Голландию, он вызвал к себе этого Мамаева и приказал ему:
"Я вас, сударь, посылаю с войском под командой графа Берга в Голландию".
Указав на карте Гамбург, император добавил:
"Здесь, сударь, в Гамбурге, сядешь с войском на корабли и пойдёшь морем в Голландию".
Читать карту Мамаев не умел и про Гамбург никогда не слыхивал, зато сохранил свой курский говорок. Поэтому Мамаев верноподданейше доложил Его Императорскому Величеству, что
"он с полком квартировал в городе Ямбурге [ныне Кингисепп Ленинградской обл.], да в то время моря там не видел; а протекает в городе так вот незадорная речулка [Луга]. Где же корабли по речулке? С полным грузом – и струг не пройдёт".
Павел рассердился:
"Не Ямбург, [далее следует образное идиоматическое выражение], а портовый город Гамбург!"
Мамаев же стоял на своём:
"Виноват, Ваше Величество, в Гамбурге на квартирах с полком не стоял".
Павел рассвирепел:
"Вон!"
Однако Мамаев всё-таки погрузился с полком на корабли в Гамбурге – Павел Петрович его не заменил.
От постылой жены...
Бригадиру Афанасию Павловичу Игнатьеву (1765-?) так опостылела его жена Анна Александровна (1764-1827), что он сбежал от неё. Обосноваться Игнатьев решил в Киеве, где его никто не знал, и стал выдавать себя за вдовца. Через некоторое время Игнатьев женился на одной из дочерей генерал-лейтенанта Петра Богдановича Нилуса (1768-1818?) и зажил в своё удовольствие.
Недолго веселился Игнатьев, так как года через полтора после его новой женитьбы старая госпожа Игнатьева прознала о том, где и как живёт её сбежавший муженёк. Недолго думая, брошенная жена подаёт прошение на Высочайшее имя о том, чтобы ей вернули сбежавшего мужа.
Как там рассматривалось это дело, мы не знаем, но через некоторое время последовала следующая резолюция императора Павла Петровича:
"Бригадира Игнатьева привесть из Киева в Москву и велеть ему по-прежнему жить с первой женою, а второй его жене велеть по-прежнему быть девицей Нилус".
Бедного Игнатьева привезли в Москву и заставили жить с Анной Александровной.
Говорят, что сразу же после смерти Павла I бригадир Игнатьев опять сбежал в Киев, но на этот раз его уже не удалось вернуть в Москву.
Как стать министром
Дмитрий Павлович Трощинский (1749-1829) в конце царствования Екатерины II дослужился до положения старшего кабинет-секретаря императрицы. При Павле I он стал сенатором, но в 1800 году император отставил его от всех дел.
После убийства Павла I Трощинский велел некоему Козицкому написать манифест о восшествии на престол Александра I. Козицкий составил типичный манифест, в котором подробно перечислялись деяния и заслуги покойного (убитого!) императора и передал его в типографию. Трощинский заехал в типографию, чтобы поинтересоваться, как идут дела, взял в руки отпечатанный лист и ужаснулся. Он велел прекратить печатание манифеста, уничтожить всю отпечатанную часть тиража и взялся за дело сам.
В новом тексте манифеста о восшествии на престол Александра I уже ничего не говорилось о заслугах покойного императора и о преемственности правления. Наоборот, Трощинский от имени нового императора написал:
"Мы, восприемля наследственно Императорский Всероссийский престол, восприемлем купно и обязанность, управлять Богом нам вручённый народ по законам и по сердцу в Бозе почивающей Августейшей Бабки Нашей, Государыни Императрицы Екатерины Великой, коея память Нам и всему Отечеству вечно пребудет любезна, да по Её премудрым намерениям шествуя, достигнем вознести Россию на верх славы и доставить ненарушимое блаженство всем верным подданным Нашим..."
За составление этого знаменитого манифеста Трощинский был обласкан новым императором: он стал членом Государственного совета и главой Почтового управления, а при учреждении министерств получил пост министра уделов.
Императорская Россия в лицах и фактах. Анекдоты. Вып. 15
(Продолжение следует)
