Писательская вечеринка
4 ноября 1889 года Фидлеру исполнилось 30 лет, и он организовал праздничный завтрак, на который собралось 25 человек, и среди них пять писателей: Баранцевич, Ясинский, Фофанов, Рейнгольдт и Дукмейер.
По словам юбиляра, “выпили очень сильно”. Потом началось “веселье”.
Ясинский, которого другие посетители из-за могучей фигуры и львиной причёски за глаза называли “Джек-Потрошитель”, отвёл хозяина в сторону и начал интимно признаваться в своих грехах. Он, де, собирался обесчестить свою секретаршу Александру Ивановну Лаврову и сделать её своей постоянной домашней любовницей. Ведь его супруга тоже не была ему верна, так как Ясинский виделся с ней и детьми только на Рождество и в летние месяцы. Уф!
Мило держался Баранцевич, который под аккомпанемент на рояле спел несколько русских песен.
В порыве любви Фидлер выпивал на брудершафт с Баранцевичем, Ясинским и Фофановым.
Фофанов напился и, как всегда в подобных случаях, забыл о приличиях. Вначале он затеял спор с Баранцевичем об “еврее” Рубинштейне [Антон Григорьевич Рубинштейн (1829-1894)], которого всячески поносил, а Баранцевича, защищавшего Рубинштейна, обозвал дураком.
Только успели их развести, как Фофанов безо всякого повода обозвал присутствующих дам [мать и тётку Фидлера, жену Баранцевича и свояченицу Фидлера] шлюхами.
Баранцевич вскинулся:
"Побойся Бога, Фофанов!"
Ясинский успокаивающе обнимал Фидлера, удерживая хозяина, который гордо произнёс:
"Прощаю его, потому что он болен!"
Вскоре Фофанов пришёл в чувство, схватился за голову и обратился к хозяину:
"Прости меня, я забылся!"
Тут в соседней комнате гости-немцы запели на родном языке. Фофанов вскочил, издал гортанный рык и угрожающе пробормотал:
"Хватит петь по-немецки!"
Потом он подошёл к керосиновой лампе, чтобы прикурить папиросу, сильно фыркнул и загасил лампу. Потом как ни в чём не бывало уселся в кресло, бросая вокруг яростные взгляды и отчаянно жестикулируя, и не обращал внимания на то, что все над ним посмеиваются.
Наконец всех спасла служанка Фофановых, которая пришла со строгим приказанием хозяйки, не возвращаться домой без своего господина.
После этого всех своей неуклюжестью веселил захмелевший Дукмейер.
Казимир Стариславович Баранцевич (1851-1927), новеллист, псевдоним Казбич.
Фридрих Дукмейер (1864-1930), немецкий публицист и литератор.
Александр Александрович Рейнгольдт (1856-1902), журналист, историк русской литературы.
Константин Михайлович Фофанов (1862-1911), русский поэт.
Иероним Иеронимович Ясинский (1850-1931), русский писатель и журналист.
А.А. Рейнгольдт
Александр Александрович Рейнгольдт жил почти напротив дома Фидлера. Это был ещё тот перец, он говорил:
"Я - русский, поскольку Россия приносит мне пользу".
В июне 1889 года он опубликовал в “Биржевых ведомостях” заметку, вызвавшую негодование всей немецкой колонии Петербурга.
Рейнгольдт написал про немцев-дачников:
"Коломяги - это нечто вроде “идеальной Аркадии”, где дачные мужья могут совершенно спокойно предаваться мирной игре в кегли и истреблению пива, а дачным кумушкам решительно не о чем сплетничать".
В той же самой заметке он расхвалил одну актрису, которая никогда не выступала на сцене, в чём сам автор цинично признавался.
Этот Рейнгольдт писал (и издал позднее) не немецком языке “Историю русской литературы”, однако произведений русских писателей он, в основном, не читал, а передирал сведения и отзывы из трудов российских авторов. Когда Фидлер предложил ему для ознакомления том стихотворений Полонского, Рейнгольдт отказался:
"Такой тяжёлый том! Как же я понесу его домой? Нет, не надо".
Фидлер изумился:
"Да как же ты будешь писать о нём?"
На что Рейнгольдт спокойно ответил:
"А у меня есть книга Чуйко о современных русских поэтах".
Он говорил о книге Владимира Викторовича Чуйко (1839-1899) “Современная русская поэзия и её представители”, увидевшая свет в 1885 году.
К.С. Баранцевич
Талантливый новеллист Казимир Станиславович Баранцевич не мог прокормить свою многочисленную семью литературными заработками и был вынужден продавать билеты и вести бухгалтерию на вокзале в Коломягах за 1500 рублей в год.
Баранцевич так говорил о литературном труде:
"Удивительное дело: пессимистические настроения русских писателей коренятся, по преимуществу, в испорченном желудке!.. Как только Альбов чувствует, что боль у него в желудке утихает, всё его брюзжание мигом проходит, и, воспрянув духом, он весело взирает на мир".
[Михаил Нилович Альбов (1851-1911), прозаик.]
Любил Баранцевич рассуждать о пользе бани для литературного творчества:
"Баня оказывает благотворное воздействие на моё писательство. Когда я раздеваюсь, моюсь - а моюсь я всегда сам - и парюсь на верхних полках, в этом участвует лишь моё тело, дух же витает где-то вдалеке. Чисто механически я совершаю все нужные движения, в то время как в моей голове возникает идея и разрастается в целую новеллу. Лучшие мои рассказы возникли в бане..."
О Ясинском Баранцевич отзывался довольно сдержанно:
"Не могу к нему привыкнуть. Слышал с разных сторон, что он поддерживает с человеком добрые отношения лишь до тех пор, пока видит в нём какую-то пользу для себя. Ясинский стал литератором на моих и Альбова глазах: мы были первыми, прочитавшими его литературный опыт, и подвергли его критике. Теперь он не видит в нас никакой пользы и всё же относится ко мне любезно и по-дружески; мы друг с другом на “ты”, и я зову его не иначе как “Жером”. Но мне что-то не нравится в нём. Если мы сидим вместе и беседуем, говорю только я, тогда как он молча слушает... сидит безучастно или перебивает меня вопросом, не имеющим к теме разговора никакого отношения".
Безглазые портреты
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) однажды рассказал такую историю:
"У меня есть серия фамильных портретов, которые постигла странная участь. Комната, в которой висели портреты (мы жили тогда в Малороссии), ежедневно топилась, и истопник жаловался нам, что ему страшно заниматься своим делом в одиночку: куда ни встань, всюду глядят на тебя глаза с портретов. Однажды мы зашли в комнату и застыли как громом поражённые: наши дедушки и бабушки были безглазыми - суеверный парень со страха выжег им глаза раскалённой кочергой!.. Лишь с огромным трудом удалось реставрировать картины".
В.Л. Величко
Поэт Василий Львович Величко (1860-1903) писал свои стихотворения исключительно на французском языке. Стены его квартиры украшали портреты различных знаменитостей (Лесков, Айвазовский и пр.), которых он представлял как своих близких друзей. Величко действительно был дружен с Владимиром Соловьёвым и написал одну из первых книг о нём в 1902 году.
Владимир Сергеевич Соловьёв (1859-1900), русский философ и поэт.
Влипчивый собеседник
На крестинах сына Фидлера Баранцевич слишком долго беседовал с крестницей, Альмой Николаевной Борман (1867-1919), и по этому поводу Ясинский заметил:
"Он не столько влюбчив, как влипчив".
К.В. Назарьева
О писательнице Капитолине Валерьяновне Назарьевой (урожд. Манкошева, 1847-1900) почти не сохранилось никаких биографических сведений. Тем любопытнее заметка в дневниках Фидлера от 26.07.1890:
"Присутствовала также Капитолина Валерьяновна Назарьева, остроумная женщина с постриженными в кружок волосами. Говорят, она каждый год меняет мужей. Но держала себя пристойно, совсем не походила - ни обликом, ни суждениями - на синий чулок и впечатление произвела симпатичное".
Анекдоты о литераторах. Вып. 11
(Продолжение последует)
