Дега о толпе
О картине художника Альфреда Ролля (1846-1919) “Работа” Дега сказал:
"Там есть пятьдесят фигур и нет толпы. Толпу можно сделать из пяти фигур, но не из пятидесяти".
Дега копирует Пуссена
В 1870 году Дега поставил свой мольберт в Лувре и целыми месяцами копировал “Похищение сабинянок” Никола Пуссена (1594-1665).
Как написал об этом Джордж Мур (1852-1933):
“Копия ни в чём не уступала оригиналу”.
Бронзы Дега
Дега всегда любил лепить скульптуры, а когда он стал очень плохо видеть, то полностью перешёл на ваяние. Но почти все его скульптуры оставались в глине или воске, и только пара скульптур была отлита в гипсе. Дега говорил по этому поводу:
"Оставить после себя что-нибудь в бронзе – слишком большая ответственность. Ведь это навечно".
Дерьмо и бриллиант
Однажды во время спора Эмиль Золя (1840-1902) сказал Стефану Малларме (1842-1898), что в его глазах дерьмо стоит бриллианта.
Малларме ответил:
"Да, но бриллиант встречается реже".
Дега и стихи
Однажды Дега вместе с Малларме обедал у художницы Берты Моризо (1841-1895). Дега стал жаловаться на трудность поэтической работы:
"Какое ремесло! Я потратил целый день на один проклятый сонет и не продвинулся ни на шаг... И, однако, в идеях у меня недостатка нет. Я полон ими. У меня их даже слишком много..."
Малларме возразил художнику:
"Но, Дега, стихи делаются не из идей, а из слов".
Эдуард Мане на дуэли
Писатель Луи-Эмиль Дюранти (1833-1880) был близок с Эдуардом Мане и его кругом, они считались друзьями. Однако в 1870 году Дюранти опубликовал статью, в которой содержались резкие и несправедливые отзывы о творчестве Мане. Известно, что художник равнодушно сносил нападки врагов, но тут он был взбешён, и публично, в кафе, дал Дюранти пощёчину. Замять инцидент не удалось, и дуэль должна была состояться.
Вот как она описана в протоколе дуэли:
"Сегодня, 23 февраля 1870 года, имела место дуэль на шпагах в лесу С.-Жермен около 11 часов утра между м-сье Мане и м-сье Дюранти.
Первая и единственная стычка была настолько сильной, что шпаги были повреждены.
М-сье Дюранти получил ранение в правую сторону, под грудью. Рана лёгкая, так как шпага противника упёрлась в ребро.
Свидетели, осмотрев рану, заявили, что честь противников удовлетворена, и дуэль продолжаться не может.
В силу чего мы подписали этот протокол. Париж, 23 февраля 1870 года.
Свидетели м-сье Мане: Эмиль Золя, А. Виньо.
Свидетели Дюранти: Е. Шнерб, Поль Лафарж".
Вскоре состоялось примирение дуэлянтов, и их дружба продолжалась вплоть до смерти Мане.
Мане и поза Фора
В 1877 году Мане выставил в Салоне портрет певца Жана-Батиста Фора (1830-1914) в роли Гамлета. Фор был недоволен портретом – ему не нравилась поза, в которой его изобразил художник.
Фор закал другой портрет у Джованни Бальдини (1845-1931), пригласил Мане посмотреть его и стал расхваливать позу, в которой его изобразил итальянец.
Мане ему возразил:
"Дорогой Фор! Вчера я был в кондитерской Тортони, и многие уверяли, что Бертелье, который делает своим носом и ртом какие угодно гримасы, гораздо талантливее Вас".
Фор хмыкнул:
"Вы очень остроумны, мой дорогой Мане!"
И они пожали друг другу руки. Но Мане не стал менять позу Фора на портрете, а Фор отказался принять портрет, хотя они и оставались в дружеских отношениях.
Кстати, Фор собирал произведения живописи, и в его коллекции насчитывалось 67 работ Мане.
Клемансо и Мане
Жорж Клемансо (1841-1929) несколько раз позировал в мастерской Мане. Позже он говорил по этому поводу:
"Мне было очень приятно беседовать с Мане! Он так умён!"
Именно Клемансо в 1907, будучи премьер-министром, распорядился о передаче картин “Олимпия” и “Завтрак на траве” из Люксембургского дворца в Лувр.
Орден для Мане
В конце 1881 года министр искусств Антонен Пруст (1832-1905) на встрече с премьер-министром Леоном Гамбеттой (1838-1882) настоял, чтобы последний дал своё согласие на награждение Мане орденом Почётного легиона. Гамбетта пошёл с этим предложением к Президенту Республики Жюлю Греви (1807-1891). Греви, услышав имя Мане, даже подскочил в своём кресле:
"Мане! Нет, ни за что и никогда!"
Именно Гамбетта располагал реальной властью в Республике, и ему это не понравилось:
"Господин Президент, вопрос об орденах подлежит решению Ваших министров. Мы просим Вас только о подписи, но Вы не имеете права оспаривать наш выбор".
Президент Греви вынужден был проглотить это замечание и подписал указ о награждении.
Я – не калека!
Однажды Мане зашёл к мадам Виро, которая была одета в стиле Марии-Антуанетты, с кружевом в седых волосах и косынкой на шее. Увидев это, он воскликнул:
"Клянусь, мадам, Ваша замечательная голова – прямо просится на эшафот!"
Тут мадам Виро заметила, что он опирается на трость, и предложила ему стул, но художник отказался:
"Он мне ни к чему, я ещё не калека!"
Мане страдал от боли, но гордость не позволяла ему в этом признаться.
Вернувшись к себе на улицу Амстердам, Мане продолжал восхищаться увиденным, а потом весело заметил:
"Она хотела сделать меня калекой в глазах всех женщин, которые были там! Ах, эти женщины!"
Анекдоты о художниках и их друзьях. Вып. 5
(Продолжение следует)
