Повод для обвинения
В записных книжках Ахматовой есть запись, где приведены размышления о постигшей её опале:
"Очевидно, около Сталина в 1946 году был какой-то умный человек, который посоветовал ему остроумнейший ход: вынуть обвинение в религиозности моих стихов (им были полны ругательные статьи 20-х и 30-х годов) и заменить его обвинением в эротизме.
Несмотря на то, что, как всем известно, я сроду не написала ни одного эротического стихотворения... они [стихотворения] не могли и не могут быть... широко известны. Однако обвинение в религиозности сделало бы их "res sacra" ["священным делом"] и для католиков, и для лютеран и т.д., и бороться с ними было бы невозможно. Меня бы объявили мученицей. То ли дело эротизм!"
Папка "В ста зеркалах"
Поэт Евгений Рейн вспоминал, что Ахматова за свою жизнь получила более сотни посвящённых ей стихотворений. Часть этих стихотворений она сложила в особую папку, которая называлась "В ста зеркалах". В этой папке были посвящения от Гумилёва, Блока, Мандельштама, Кузмина, Клюева, Недоброво, Хлебникова и других деятелей Серебряного века. Были там стихи Пастернака и Асеева. Из молодых поэтов, окружавших Ахматову в последнии годы её жизни, такой чести удостоились стихи Бродского, Наймана, Бобышева и самого Рейна. Правда, стихотворение Рейна было передано Анне Андреевне всего за 10-15 дней до её смерти.
Ахматова о Блоке
Литературовед Дмитрий Евгеньевич Максимов (1904-1987) после войны часто встречался с Ахматовой и сохранил такой её отзыв о стихах Блока:
"У Блока одна треть стихотворений бледных или безвкусных; одна треть - так себе; но зато остальные – гениальны".
Несостоявшийся балет
"Снежная маска" Блока так сильно привлекала Ахматову, что она вместе с композитором Артуром Лурье (Наум Израилевич Лурья, 1891-1966) написала на тему этого цикла стихов балетное либретто, а Лурье – музыку. Но Дягилев в Париже, куда ему переслали либретто и музыку, по каким-то причинам не стал ставить балет, а либретто где-то затерялось.
Ахматова с иронией вспоминала:
"К сожалению, рукопись либретто не сохранилась, осталась только обложка".
В дневниках Корнея Чуковского об этом либретто сохранилась запись, датированная 24 декабря 1921 года:
"Она... сунула руку под плед и вытащила оттуда свёрнутые в трубочку большие листы бумаги:
"Это балет "Снежная маска" по Блоку. Слушайте и придирайтесь к стилю. Я не умею писать прозой".
И она стала читать сочинённое ею либретто, которое было дорого мне как дивный, тонкий комментарий к "Снежной маске". Не знаю, хороший ли это балет, но разбор "Снежной маски" отличный".
Северянин об Ахматовой
Анна Андреевна говорила Лидии Чуковской в 1940 году, что Игорю Северянину не нравились её стихи:
"Он сильно меня бранил. Мои стихи - клевета. Клевета на женщин. Женщины - грезерки, они бутончатые, пышные, гордые, а у меня несчастные какие-то… Не то, не то…"
Голос Северянина
На одном из литературных вечеров среди прочих поэтов выступали Блок, Северянин и Ахматова. Ахматова вспоминала, что после выступления Северянина Блок вернулся в артистическую комнату и сказал:
"У него жирный адвокатский голос".
Итальянский язык
В 1939 году Лидия Чуковская спросила Ахматову, знает ли она итальянский язык. Та скромно ответила:
"Я всю жизнь читаю Данта".
Однако, на самом деле, чтобы читать Данте по-итальянски, Ахматова начала изучать итальянский язык в 1924 году.
Мандельштам и Данте
Осип Мандельштам освоил итальянский язык только к 1933 году. Ахматова вспоминает:
"Он только что выучил итальянский язык и бредил Дантом, читая наизусть страницами. Мы стали говорить о "Чистилище", и я прочла кусок из ХХХ песни (явление Беатриче)...
Осип заплакал. Я испугалась:
"Что такое?"
"Нет, ничего, только эти слова и вашим голосом".
Встречи с А.А. Ахматовой. Вып. 13
(Продолжение следует)
