Актуальная сентенция Мордвинова
Однажды граф Николай Семёнович Мордвинов (1754-1845) очень расстроенным пришел домой с заседания Государственного совета. На расспросы жены он ответил следующей тирадой:
"У нас решительно ничего нет святого. Мы удивляемся, что у нас нет предприимчивых людей, но кто же решится на какое-нибудь предприятие, когда не видит ни в чём прочного ручательства, когда знает, что не сегодня, так завтра по распоряжению правительства его законно ограбят и пустят по миру.
Можно принять меры против голода, наводнения, против огня, моровой язвы, против всяких бичей земных и небесных, но против благодетельных распоряжений правительства – решительно нельзя принять никаких мер".
Звучит вполне современно, не правда ли, уважаемые читатели?
Шишков и Потёмкин
Александр Семенович Шишков (1754-1841) дослужился до звания адмирала, был известным писателем, государственным деятелем и даже президентом Российской академии. Когда он был ещё молодым офицером, довелось ему быть назначенным на караул во дворец. Там он столкнулся с камер-лакеем, который заведовал обеспечением караулов продовольствием. Шишков выразил свое недовольство снабжением, важный камер-лакей презрительно что-то ответил наглому молокососу, слово за слово, дело дошло до мордобоя, и Шишков изрядно поколотил этого придворного. Тот сразу же побежал жаловаться обер-гофмаршалу князю Фёдору Сергеевичу Борятинскому (1742-1814).
Обер-гофмаршал вскипел и пообещал пожаловаться на наглого офицера самой императрице.
Слух о гневе Борятинского и его угрозе быстро долетел до караульной. Тут Шишков слегка струхнул и стал думать, кто бы мог за него вступиться в этой истории. Он остановил свой выбор на Потёмкине (а кто ещё смог бы отвратить гнев Борятинского?), явился к Светлейшему и откровенно доложил ему, как было дело, и какие опасности ему, Шишкову, угрожают. Откровенный рассказ понравился Потёмкину, и он сказал:
"У меня сегодня вечер. Все будут, приходи и ты, да будь посмелее. Понял?"
Шишков ответил, что всё понял.
Вечером, когда все гости у Потёмкина уже собрались и даже сели играть в карты, Шишков появился во дворце у Светлейшего. Потёмкин играл в бостон за одним столом с Борятинским, Вяземским и Разумовским. Шишков подошел к Потёмкину и дружески хлопнул его по плечу:
"Здравствуй, князь! Уже играет!"
Потом бросил свой головной убор на подоконник и стал важно расхаживать по залу, поглядывая в карты играющих.
Потёмкину понравилась выходка Шишкова, а также то впечатление, которое она произвела на всех присутствующих. Поэтому Светлейший решил подыграть Шишкову:
"Шишков, поди-ка сюда! Посмотри на мою игру. Курьёзная! Как ты думаешь, что мне играть?"
Шишков развязно ответил:
"Отвяжись, сделай милость. Играй себе, что хочешь".
Борятинский после этого забыл про историю с камер-лакеем, а остальные придворные ещё с месяц считали Шишкова фаворитом Потёмкина и низко кланялись ему при встрече.
На проповедь митрополита Платона
Однажды во времена Николая Павловича в обществе рассказали старый анекдот. Вот его короткий пересказ.
В Петропавловском соборе по случаю Чесменской победы проходил торжественный молебен. Проповедь говорил митрополит Платон и для пущего эффекта он сошёл с амвона и начал стучать своим посохом в гробницу Петра Великого:
"Встань, встань, Великий Пётр, виждь..." -
и так далее в том же роде. При этих словах Разумовский наклонился к соседу:
"От дурень, а ну як встане, всем нам палкой достанется!"
Кто-то отозвался на этот анекдот:
"И это Разумовский говорил про времена Екатерины. Что же бы Пётр сказал про наше и чем бы взыскал наше усердие?"
Ему ответили:
"Шпицрутеном!"
Военная тайна Вельяминова
Генерал Алексей Александрович Вельяминов (1788-1836) очень строго следил за соблюдением военной тайны, что в те времена было достаточной редкостью. Однажды во время похода его любимец Малиновский подскакал к командующему с вопросом:
"Алексей Александрович, куда это мы идем?"
Вельяминов, который был болен и поэтому ехал на дрожках впереди колонны, а не верхом, сухо ему ответил:
"Не знаю, спросите у барабанщика, он нас ведет".
Александр, да не тот
Жена военного министра Александра Ивановича Татищева (1762-1833) любила в обществе выдавать своего мужа за героя Наполеоновских войн. Вот однажды в кругу дам она рассказывала про армии французов, которые якобы разбил и пленил её муж, о взятых городах, и в этом месте она споткнулась, забыв название столицы одного немецкого государства. В поисках помощи она обратилась к князю Александру Ивановичу Чернышёву (1786-1857), боевому генералу, который сидел в кресле неподалёку:
"Ах, князь, вот вы знаете, какой это город взял Александр?"
Князь сухо ответил:
"Вавилон".
Генеральша удивилась:
"Что вы это? Я говорю про моего мужа Александра Ивановича".
Чернышёв все также сухо закончил:
"А я думал про Александра Македонского".
Трощинский и Александр I
Дмитрий Прокофьевич Трощинский (1754-1829) с первых дней царствования Александра Павловича был у него в особой милости. Когда в 1806 году император собрал Государственный совет и объявил, что решил взять на себя верховное командование армией, все дружно стали восхвалять это решение Александра. Молчал один Трощинский. Император обратился к нему:
"А как вы думаете?"
Трощинский спокойно ответил:
"Если генерал проиграл баталию, русский народ громогласно несчастие приписывает измене генерала, но если баталию проиграет сам Государь, что тогда в утешение останется Вашему народу?"
Александр Павлович возразил:
"Но помилуйте! Разве я первый! Сколько русских государей вели полки свои к победе. Пётр Великий всегда сам предводительствовал войсками".
Трощинский задумчиво возразил:
"О, да то же был Пётр Великий".
В результате этой беседы Трощинский отправился в отставку, а Александр Павлович отбыл к местечку под названием
Аустерлиц.
Императорская Россия в лицах и фактах. Анекдоты. Вып. 11
(Продолжение следует)
