В этом выпуске, уважаемые читатели, мы увидим Ахматову глазами замечательного ученого-лингвиста Вячеслава Всеволодовича Иванова (род. 1929), сына писателя Всеволода Вячеславовича Иванова (1895-1963).
В 1953 году Ахматова сказала, что сумеет показать по роману Алексея Толстого "Сестры", как тот совсем не знал Петербурга.
Осенью 1953 года в Переделкине Ахматова читала свои переводы древнекитайских поэтов. Кроме семьи Ивановых на чтении присутствовал Константин Федин (1892-1977), который начал со смущением извиняться перед Ахматовой. За несколько дней до этого ему позвонил кто-то из друзей Ахматовой и сказал, что Анна Андреевна приехала в Москву и хотела бы его видеть. И Федин стал сбивчиво объяснять, почему это было тогда совершенно невозможно.
Беседа зашла о начале двадцатых годов, и Федин начал живописно рассказывать о том, как Ахматова в молодости удивляла всех своей гибкостью: она могла согнуться кольцом так, что пальцы ее ног касались головы.
Когда Вяч. Вс. Иванов возвращался с Ахматовой в Москву, она сказала:
"Федин еще помнит. А ведь почти уже никого не осталось, кто помнит".
В 1960 году Иванов зашел на Ордынку к Ардовым, чтобы проводить Ахматову в квартиру к Ивановым. Надо было пройти всего два квартала, но они шли очень долго, Ахматова тяжело дышала и часто останавливалась, чтобы перевести дух. Иванов отметил, что Ахматовой было психологически трудно переходить улицу даже в отсутствие малочисленных в то время машин.
Время безжалостно!
Как-то в 1958 году Иванов попытался что-то объянить Ахматовой про хеттскую клинопись, но она его прервала:
"Что вы мне говорите о хеттских табличках? Я же с ними десять лет прожила".
И начала с восхищением говорить о Шилейко, называя его гениальным.
[Шилейко Владимир Казимирович (1891-1930) - известный востоковед и переводчик.]
До войны Ахматова гордилась своей памятью, но в пятидесятые годы после всех перенесенных ею потрясений память начала ей изменять. В 1958 году к ней вернулось уже позабытое Анной Андреевной стихотворение "И снова осень валит Тамерланом...", посвященное Пастернаку, и Ахматова была очень рада этой находке.
Иванов считает, что много стихов Ахматовой пропало навсегда из-за того, что ее архив несколько раз погибал при обысках, иногда она из осторожности сама сжигала часть бумаг или не записывала некоторые стихотворения. Память же стала ее подводить, хотя многое сохранилось в памяти таких ее слушателей, как Лидия Корнеевна Чуковская (1907-1996).
Ахматова считала юмор очень существенной частью европейской культуры, в отличие от восточной. Она могла находить смешные черты во многом, что казалось скучным или даже страшным. Ахматова сама могла быть язвительной или изысканно остроумной и понимала вкус грубой шутки. Однажды Ахматова заметила:
"И как мы разговариваем? Обрывками неприличных анекдотов".
Но некоторые из таких обрывков она любила и частенько, например, произносила:
"Тоже красиво".
Анна Андреевна давно не виделась с Пастернаком. В 1958 году она послала свою книгу Борису Леонидовичу и предложила приехать на встречу с ним в Переделкино. Через несколько дней (21 августа) у Вячеслава Иванова был день рождения, и Ахматова, и Пастернаки собирались в гости к Ивановым, и Евгений, сын Пастернака, предложил, чтобы Анна Андреевна приехала немного пораньше, чтобы они смогли спокойно поговорить на даче у Пастернаков.
Но вышло иначе: Пастернак позвонил Ахматовой и поблагодарил ее за книгу. Анна Андреевна потом с раздражением говорила:
"Хвалит стихи "Сухо пахнут иммортели..." Это же написано сорок лет назад! Он меня никогда не читал".
Ахматова, конечно, знала, что Пастернак читал ее ранние книги и многое знал наизусть, но ее больше волновало, читал ли он ее последующие книги и как он оценивает ее попытки "перепастерначить" [словечко Ахматовой] её.
В 1959 году на дне рождения у Вячеслава Иванова встреча также получилась неуклюжей.
Шофер должен был заехать за Ахматовой и привезти ее сначала на дачу к Пастернакам, но что-то перепутал и привез Анну Андреевну сразу к Ивановым. Различные переезды уже тяжело давались Ахматовой, и Вячеслав предупредил Бориса Леонидовича, что Анна Андреевна уже у них.
Пастернака почему-то очень задело это известие. Он пришел с Зинаидой Николаевной довольно поздно, когда все уже садились за стол, и категорически отказался сидеть рядом с Ахматовой. Пастернак сидел рядом с женой и напротив Ахматовой, которая была удивлена и огорчена таким поведением Пастернака. Ахматова за столом прочитала "Не должен быть очень несчастным..." и "Подумаешь, тоже работа...", которое Пастернаку очень понравилось.
Потом Ахматова сказала, что у неё просили стихи для "Правды", и она послала "Летний сад", но для газеты оно не подошло. Пастернак заметил:
"Ну, вы бы еще захотели, чтобы "Правда" вышла с оборочками".
Пастернаки ушли рано, и больше они не виделись.
Когда Пастернака хоронили, Ахматова была в больнице. На следующий день Вяч. Иванов описывал Ахматовой похороны, и она сказала:
"У меня такое чувство, что это как торжество, большой религиозный праздник. Так было, когда умер Блок".
Встречи с А.А. Ахматовой. Вып. 11
(Продолжение следует)
