Граф Федор Иванович Толстой (1782-1846), известный под прозвищем "американец", хотя не всегда правильно, но всегда сильно
и метко говорил по-русски. Он был мастером играть словами, хотя, по словам Вяземского, "вовсе не бегает за каламбурами".
Исследователь С.Л. Толстой дает такой портрет Федора Толстого:
"Остроумный, страстный и живой, он был привлекателен не только для женщин, но и для тех своих товарищей, с которыми
дружил или отношениями с которыми дорожил. Наоборот, люди ему не симпатичные или не нужные не любили его и боялись.
Самолюбивый, дерзкий и смелый, он не только не прощал обиды, но сам вел себя вызывающе. Последствием этого являлись дуэли,
бывшие в то время в моде. А он не только не избегал дуэлей, но даже любил их".
Фаддей Булгарин писал про Ф. Толстого:
"Он был опасный соперник, потому что стрелял превосходно из пистолета, фехтовал не хуже Севербека [общего учителя
фехтования того времени] и рубился мастерски на саблях. При этом он был точно храбр и, не взирая на пылкость характера,
хладнокровен и в сражении и в поединке".
Продолжая характеристику Ф. Толстого, Булгарин писал, что он был
"человек эксцентрический, т.е. имел особый характер, выходивший из обыкновенных светских форм, и во всем любил одни
крайности. Все, что делали другие, он делал вдесятеро сильнее. Тогда было в моде молодечество, а гр. Толстой довел его до
отчаянности. Он поднимался на воздушном шаре вместе с Гарнером и волонтером пустился в путешествие вокруг света вместе с
Крузенштерном".
Крузенштерн, в конце концов, избавился от Толстого, но после многочисленных проделок последнего.
Двоюродная племянница Ф. Толстого Мария Федоровна Каменская (1817-1893) приводит в своих воспоминаниях несколько
анекдотов о пребывании Толстого на борту корабля. Следует отметить, что вел себя Федор Иванович крайне
предосудительно:
"На корабле Федор Иванович придумывал непозволительные шалости. Сначала Крузенштерн смотрел на них сквозь пальцы, но
потом пришлось сажать его под арест. Но за каждое наказание он платил начальству новыми выходками, он перессорил всех
офицеров и матросов, да как перессорил! Хоть сейчас же на ножи! Всякую минуту могло произойти несчастье, а Федор Иванович
потирал себе руки. Старичок корабельный священник был слаб на вино. Федор Иванович напоил его до сложения риз и, когда
священник как мертвый лежал на палубе, припечатал его бороду сургучом к полу казенной печатью, украденной у Крузенштерна.
Припечатал и сидел над ним; а когда священник проснулся и хотел приподняться, Федор Иванович крикнул:
"Лежи, не смей! Видишь, казенная печать!"
Пришлось бороду подстричь под самый подбородок".
Другая история касается обезьяны Толстого:
"На корабле был ловкий, умный и переимчивый орангутанг. Раз, когда Крузенштерн отплыл на катере куда-то на берег, Толстой
затащил орангутанга в его каюту, открыл тетради с его записками, положил их на стол, сверху положил лист чистой бумаги и
на глазах обезьяны стал марать и поливать чернилами белый лист... Обезьяна внимательно смотрела. Тогда Федор Иванович снял
с записок замазанный лист, положил его себе в карман и вышел из каюты. Орангутанг, оставшись один, так усердно стал
подражать Федору Ивановичу, что уничтожил все записи Крузенштерна. За это Крузенштерн высадил Толстого на какой-то
малоизвестный остров и сейчас же отплыл. Судя по рассказам Федора Ивановича, он и на острове продолжал бедокурить, живя с
дикарями, пока какой-то благодетельный корабль не подобрал его - татуированного с головы до ног".
Известно, что "американец" был азартным и не слишком честным игроком в карты. Екатерина Владимировна Новосильцева
(1820-1885) приводит такой случай, якобы имевший место в Английском клубе.
После азартной игры все картежники уже разошлись и оставались в комнате только Ф. Толстой и П.В. Нащокин. В этот момент
Толстой произвел свой расчет и заявил Нащокину, что тот ему должен 20000 рублей. Нащокин возразил:
"Я не заплачу, вы их записали, но я их не проиграл".
Толстой стал угрожать:
"Может быть, но я привык руководствоваться своей записью и докажу это вам".
С этими словами Толстой встал, запер дверь и положил на стол пистолет. Затем он добавил:
"Он заряжен. Заплатите или нет?"
Нащокин отказался:
"Нет".
Толстой угрожающе проговорил:
"Я вам даю десять минут на размышление".
Тогда Нащокин вынул из кармана часы и бумажник и сказал:
"Часы могут стоить 500 рублей, в бумажнике – 25 рублей. Вот все, что вам достанется, если вы меня убьете. А чтобы скрыть
преступление вам придется заплатить не одну тысячу. Какой же вам расчет меня убивать?"
Толстой после этих слов расхохотался:
"Молодец! Наконец-то я нашел человека!"
После такой сцены Нащокин и "американец" стали друзьями.
Из-за очередной дуэли Федор Толстой был посажен в Выборгскую крепость. Через некоторое время граф посчитал, что срок его
заключения истек и начал засыпать начальство рапортами и письмами с жалобами и упреками. Коменданту крепости это надоело,
и он приказал Толстому не докучать начальству пустыми ходатайствами. Писарь поставил в этой бумаге неуместный
вопросительный знак, что дало возможность Толстому снова взяться за перо:
"Перечитывая несколько раз с должным вниманием и с покорностью предписание вашего превосходительства, отыскал я в нем
вопросительный знак, на который вменяю себе в непременную обязанность
ответствовать".
После этого Толстой снова стал излагать свои жалобы и требования.
(Продолжение следует)
