Игорь Федорович Стравинский (1882-1971) является одним из наиболее интересных, универсальных, сложных и противоречивых композиторов XX века. Споры о его творчестве продолжаются и по сей день. Сам композитор стремился жить, по его словам, "вместе со временем", писал книги, давал многочисленные интервью, но чаще всего эти материалы интересны специалистам. Вашему же вниманию, уважаемые читатели, я предлагаю выжимки из этих публикаций и многочисленные цитаты из его высказываний.
Старый Ворчун (Виталий Киселев)
Стасов
Владимир Васильевич Стасов (1824-1906) обычно носил маленькую шапочку-ермолку и темный грязный сюртук. У этого гиганта была блинная белая борода (белая, если чистая). Стасов широко жестикулировал и, разговаривая, громко кричал. Желая сообщить что-нибудь конфиденциально, он приставлял к уху собеседника свою громадную руку и кричал прямо в ухо. Друзья и знакомые называли это "стасовским секретом".
Обсуждая что-нибудь, Стасов говорил только о хорошей стороне предмета, предоставляя плохой говорить самой за себя. Приятели шутили, что Стасов не будет плохо отзываться даже о петербургской погоде.
Лев Толстой и тигр
Стасов рассказывал, что однажды Лев Толстой говорил группе лиц о не-насилии и непротивлении. Кто-то спросил его, что делать, если в лесу на вас нападет тигр. Толстой ответил:
"Делайте все, что в ваших силах; это случается редко".
Серов и "Петрушка"
Когда балет "Петрушка" шел в Париже, художник Валентин Александрович Серов (1865-1911) присутствовал на всех репетициях и спектаклях. Однажды он пришел к Стравинскому со словами:
"Игорь Федорович, ничто в музыке не восхищает меня больше, чем "Петрушка", но – пожалуйста, простите меня, - я не могу слушать его ежедневно".
Митусов
Пианист и педагог Степан Степанович Митусов (1878-1942) обладал особым даром сочинять новые, но матерные, слова к старым и известным песням.
Письмо Бакста
Дома терпимости в Петербурге содержали "Puffmutter" (матроны) из Риги. Художник Леон Самойлович Бакст (1866-1924) в 1915 году в письме к Стравинскому вспоминал:
"...вы помните, как на Невском проспекте, в прекрасную русскую белую ночь разрумяненные проститутки зазывали нас:
"Господа, угостите папироской".
Стравинский о Бетховене
"...я не поклонялся Бетховену ни прежде, ни потом, хотя природа его таланта и сочинений "человечнее" и понятнее мне, чем, скажем, у таких более "совершенных" композиторов, как Бах и Моцарт; мне кажется, я знаю, как творил Бетховен. *
Увы, во мне мало от Бетховена, хотя некоторые находят у меня нечто бетховенское".
* Позднее Стравинский сделал к этим словам следующее дополнение:
"Хотя я и не понимаю, как человек такой мощи мог столь часто впадать в банальность... Поздним и ужасным примером служит первая часть IX симфонии. Как мог Бетховен удовлетвориться – если он был удовлетворен – такой квадратностью фразировки и педантичной разработкой, такой бедностью ритма и таким патентовано ложным пафосом. Тот факт, что я могу говорить о Бетховене в таком стиле, уже указывает мою точку зрения, тогда как о Бахе я только и могу сказать, какой он прекрасный, мудрый, "незаменимый".
Дом
Описывая дом на Крюковом канале, в котором Стравинские жили в Петербурге, Игорь Федорович пишет:
"По другую сторону канала стояло очень красивое желтое здание в стиле ампир, похожее на виллу Медичи в Риме; к сожалению, это была тюрьма".
Четырехэтажный дом, в котором квартиру 66 занимали Стравинские, был полностью разрушен немецкой бомбой.
О Достоевском
"Я продолжаю думать о Достоевском как о самом великом русском писателе после Пушкина. Теперь [середина 50-х] считается, что человек определяет свое лицо, выбирая между Фрейдом и Юнгом, Стравинским и Шёнбергом, Достоевским и Толстым, я – достоевскианец".
(Продолжение следует)
