Анекдоты о Суворове, вып. 9


Анекдоты № 421 от 13.10.2007 г.


Суворов у Павла

Однажды Суворова пригласили в кабинет к великому князю Павлу Петровичу. Едва войдя в кабинет, Суворов начал гримасничать и проказничать. Павел остановил его:
«Мы и без этого понимаем друг друга».



Австрийский унтер

В союзной армии Суворов заметил одного храброго и расторопного австрийского унтера и велел произвести его в офицеры. Вскоре от австрийских военных властей он получил ответ на нескольких листах. Там сообщалось, что данный унтер не может быть произведен в офицеры, так как он не из дворян, не выслужил положенный срок, и вообще, австрийские законы запрещают такое производство. К письму прилагались все ссылки на указанные законы.
Суворов был взбешен:
«Боже мой! Я начальник армии и не могу быть ее отцом и благодетелем. Дарование в человеке есть бриллиант в коре. Отыскав его, надобно тотчас очистить и показать его блеск. Талант, из толпы выхваченный, преимуществует пред многими другими. Он всем обязан не породе, не искусству, не случаю и не старшинству, но самому себе. Старшинство есть большею частью удел посредственных людей, которые не дослуживаются, а доживают до чинов. О, немогузнайка — нихтбештимзаген! Нет, родимая Россия! Сколько из унтеров возлелеела ты героев!»



Суворов и мадам Вальранд

Во время своего двухлетнего пребывания в Херсоне Суворов познакомился на одном балу с сестрой адмирала Круза. От нее он узнал, что ее муж, капитан первого ранга Вальранд, навечно разжалован в матросы и проживает здесь же. Суворов много времени приводил с этой приятной дамой, приглашал ее на все балы и банкеты и часто танцевал с ней. Что там у них было, истории неизвестно, но, отъезжая в армию, Александр Васильевич сказал даме:
«Молись Богу, Он услышит молитву твою!»
После взятия Варшавы Суворов написал императрице:
«Знаю, что Матушка-Царица меня наградит. Но величайшая для меня награда — помилование Вальранда».
Вскоре Вальранд опять стал капитаном первого ранга, а умер даже генерал-майором.



Во Франции не было дворянства

Однажды у Суворова собралось много французов-эмигрантов, которые живо обсуждали судьбу казненного короля и говорили о своих пожертвованиях в его пользу. Суворов прослезился и сказал:
«Жаль, что во Франции не было дворянства. Этот щит Престола защитил в стрелецкий бунт нашего Помазанника Божия».
И все французы вдруг смолкли.



Чти отца и матерь свою!

Князь Багратион рассказал Суворову о солдате, который попросил его отправить своим престарелым родителям в Нижегородскую губернию пять червонцев, полученных от товарищей при разделе добычи. Суворов попросил представить ему этого солдата, перед всеми расцеловал его и сказал:
«Спасибо тебе, христианин, что ты помнишь заповедь Божию: чти отца и матерь твою».
Тут солдат признается, что был с Суворовым в турецкую и польскую кампанию, и Александр Васильевич с радостью вскричал:
«Давай мне за него дюжину рекрут — нет, мало, и сотни не возьму. Поздравляю тебя унтером».
Солдат стал отказываться:
«Благодарю, Ваше Сиятельство, я неграмотный, служил рядовым, прикажите мне умереть в рядах».
Суворов обернулся к окружающим:
«Где это услышим?»



В старой шинели

Суворов часто ходил среди солдат в старой шинели или солдатской куртке. Таким образом он хотел лучше узнавать настроения и потребности солдат. В этом обличье с ним иногда происходили забавные случаи.

Однажды генерал Х. Дерфельден прислал к Суворову сержанта с важными бумагами. Тот в лагере увидел старичка в солдатской куртке и спросил у него:

«Эй, старик, постой! Скажи, где пристал Суворов?»
Старик сердито буркнул:
«Черт его знает!»
Сержант заволновался:
«Как, у меня от генерала к нему бумаги».
Старый солдат проворчал:
«Не отдавай, он теперь или размертвецки пьян, или горланит петухом».
Сержант поднял на него палку:
«Моли ты Бога, старичишка, за свою старость; не хочу и рук марать. Ты, видно, не русский, что так ругаешь нашего отца и благодетеля».
Еле Суворов от него убежал.
Когда примерно через час Суворов вернулся в свой штаб, сержант повалился ему в ноги, но Суворов поднял его со словами:
«Ты доказал любовь ко мне на деле: хотел поколотить меня за меня», -
и поднес ему из своих рук чарку водки.



Суворов и курьер

Как-то в Финляндии Суворов ехал в чухонской телеге, и встречный курьер хлестнул его плетью. Лежавший в той же телеге его адъютант Курсис хотел что-то закричать, но Суворов зажал ему рот:
«Тише, тише! Курьер, помилуй Бог, дело великое!»

Другое дело, что вскоре выяснилось, кем был этот курьер. Оказалось, что курьерская подорожная была выправлена повару генерала Германа, который и ехал в Петербург за провизией. Суворов на это меланхолично заметил:

«Ну что же? Мы оба потеряли право на сатисфакцию, потому что оба ехали инкогнито».



(Продолжение последует)