Французский сюрреалист Рене Кревель в 1935 году в Париже покончил жизнь самоубийством. В кармане у него нашли клочок бумаги, на котором было написано:
"Надоело".
В 1938 году Стефан Цвейг писал Зигмунду Фрейду о Дали и его картине "Метаморфозы нарцисса". Он писал метру психоанализа, что эта картина написана под влиянием идей Фрейда, и что перед совершенством этого полотна
"меркнут все современные картины".
В 1938 году Дали посетил Фрейда, высланного фашистами в Англию. Во время беседы Фрейд сказал ему:
"В классических картинах я ищу подсознание; в сюрреалистических ищу то, что сознательно".
Во время этой беседы, на которой присутствовал и Стефан Цвейг, Дали попросил Фрейда прочесть его статью о паранойе, если у метра психоанализа найдется на это время. Дали настаивал, что это не причуда сюрреалиста, а научное исследование, и горячился, а Фрейд продолжал молчаливо рассматривать Дали. Когда Дали взвинтился до предела, Фрейд обернулся к Цвейгу:
"Сроду не видывал такого – настоящий испанец! Ну и фанатик!"
Скандальная известность Сальвадора Дали началась в Нью-Йорке в 1939 году. Он получил заказ на оформление витрин в шикарном магазине Бонуита Теллера на Пятой авеню. Дали выбрал тему "День и ночь". В его композиции были манекены начала ХХ века, но с настоящими волосами, срезанными у трупа. Присутствовали там и банная лохань, черная атласная ванна и навес из головы буйвола с окровавленным голубем в зубах.
Такая композиция в витринах вызвала огромное стечение публики на Пятой авеню, так что по тротуарам было невозможно пройти. Администрация решила закрыть композицию во избежание беспорядков, Дали осерчал, перевернул ванну, разбив при этом зеркальную витрину, и вышел через нее прямо на улицу, где и был арестован полицией.
Художник был осужден, но с отсрочкой исполнения приговора. Эта история привлекла в прессе такое внимание к личности Дали, что следующая его выставка в Нью-Йорке пользовалась огромным успехом – было продано 21 полотно.
Так началась скандальная слава Сальвадора Дали.
Американсие журналисты тогда поинтересовались, обычный ли он сумасшедший или же удачливый бизнесмен. Дали ответил, что сам не знает, где начинается глубокий, философствующий Дали, и где заканчивается сумасшедший и абсурдный Дали.
Оценивая состояние искусства в середине ХХ века, Дали писал:
"Думаю, что сейчас у нас Средневековье, но когда-нибудь настанет Возрождение".
"В 1948 году на земле есть несколько человек, которые могут изготовить атомную бомбу, но нет ни одного, кто мог бы сегодня сказать, из чего изготавливается смесь, в которую братья Ван Эйки или Вермеер Дельфтский обмакивали свои кисти. Этого не знает никто – даже я".
Сальвадору Дали так надоели вопросы о различии живописных методов Маэстро и Пикассо, а также о его сходстве с Пикассо, что однажды он разразился следующей тирадой, почти в стихах:
"Пикассо испанец – и я тоже испанец!
Пикассо гений – и я тоже гений!
Пикассо коммунист – и я тоже нет!"
(Продолжение следует)
