Мария частенько крала деньги и вещи у императрицы для своего любовника, но это сходило ей с рук. Дважды она вытравливала плоды своих любовных похождений, но делала это так скрытно, что при дворе об этом никто и не подозревал.
С третьим же ребенком, которого она задушила, вышла промашка. Тело младенца было найдено, а после недолгого расследования была обнаружена и виновница этого злодеяния. К этому обвинению тут же добавилось обвинения в воровстве, в распускании ложным слухов про императрицу, и кое-что еще по мелочи.
Мария Даниловна призналась не только в этих своих преступлениях, но и еще в двух прежних убийствах, за что суд и приговорил ее к смертной казни. Напрасно сама императрица ходатайствовала перед царем о помиловании своей камер-фрейлины, Петр был на этот раз неумолим, и подписал смертный приговор своей бывшей любовнице. (А, может, и поэтому? Кому охота быть рогоносцем?)
В день казни преступницу доставили на лобное место в белом шелковом платье с черными лентами. Прибыл царь, простился с осужденной, поцеловал ее и сказал:
"Без нарушения Божественных и Государственных законов не могу я спасти тебя от смерти. И так, прими казнь, и верь, что Бог простит тебя в грехах твоих, помолись только ему с раскаянием и верою".Мария Даниловна стала на колени и начала молиться. Когда Петр отвернулся, палач одним ударом отрубил ей голову. Несколько позднее появились рассказы о том, что Петр будто бы поцеловал отрубленную голову в губы. Несколько лет эта отрубленная голова хранилась в спирту в Кунсткамере.
Петр велел привести к нему этого судью и заставил того прочитать имена осужденных и в чем состояли их преступления. Выслушав судью, Петр сказал слабым и прерывающимся голосом:
"Неужели ты думаешь, что я прощением таких злодеев и несоблюдением правосудия сделаю доброе дело и преклоню Небо продлить жизнь мою? Или что Бог услышит молитву таких нечестивых воров и убийц? Поди и тотчас прикажи, чтобы приговор над всеми девятью злодеями был исполнен. Я еще надеюсь, что Бог за самый этот правосудный поступок умилостивится надо мною, продлит мою жизнь и дарует мне здоровье".На следующий день приговор был приведен в исполнение, царю день ото дня становилось все лучше, а вскоре он и совсем поправился.
"Не бойся! Царь Петр не утонет. Слыхано ли когда-нибудь, чтобы Русский Царь утонул!"Однако буря становилась все сильнее, волны поднимались все выше, грозя захлестнуть буер, и спутники Петра сильно перепугались. Петр же продолжал управлять судном, давал приказы матросам и не слушал частых просьб иностранных посланников. Наконец один из них с важным видом подошел к Петру:
"Для Бога прошу Ваше Величество, возвратитесь в Петербург, или по крайней мере в Петергоф. Вспомните, что я от моего Короля и Государя не за тем в Россию прислан, чтобы утонуть. Если я потону, как то весьма вероятно, то Ваше Величество должны будете дать в том ответ моему Государю".Петр не смог удержаться от смеха, а потом спокойно ответил:
"Не бойся, господин фон Л. Если вы потонете, то и мы все потонем вместе с вами, и вашему Государю не от кого уже будет потребовать ответ".Успокоил, понимаешь.
Но все-таки Петр понял, что дальше сопротивляться буре уже невозможно, и привел буер в Петергоф. Там он подкрепил своих спутников ужином и венгерским вином, и переночевал с ними. На рассвете Петр на своем буере отправился в Кронштадт, откуда прислал несколько надежных шлюпок с матросами для перевозки своих гостей.
"Этот сыр отменно хорош и мне очень полюбился. Спрячь его, не давай никому, и ставь его на стол, пока он весь не изойдёт".На другой день этот сыр опять был подан на стол, но его уже оставалось меньше половины. Петр заметил это, достал записную книжку и свои инструменты, замерил сыр и нашел, что ровно половина остатка была уже съедена. Он приказал позвать Фелтена и спросил его, отчего убыло столько сыру со вчерашнего дня? Фелтен ответил, что этого он не знает, ибо он сыр не мерил. Петр на это заявил:
"А я его вымерял".Затем он показал Фелтену свои записи и результаты сегодняшних обмеров. Затем Петр поинтересовался, не приказывал ли он спрятать сыр? Фелтен ответил:
"Так, но я это позабыл".Петр вскричал:
"Погоди ж, я тебе напомню", -встал из-за стола, схватил свою знаменитую трость и поколотил ею своего обер-кухмистра. Потом он спокойно сел за стол и продолжал есть свой сыр, остатки которого еще несколько дней подавались ему.