Уильям в свое время договорился со своим братом Джоном, тоже писателем, что они никогда не станут вмешиваться в работу друг друга, и никогда не будут говорить о ней с посторонними. В своей книге "Мой брат Билл" Джон простодушно пишет:
"Мы оба выполнили наш договор. И хотя мне не раз предлагали повышенные гонорары за критические статьи о книгах Билла, я всегда отказывался о нем писать. Уверен, что и Биллу делали подобные предложения, и он их тоже отверг".
Интересно, кто мог делать Биллу такие предложения? И кто больше выиграл от такой сделки?
Джон писал о брате:
"Не могу припомнить, чтобы Билл обращался за помощью к кому бы то ни было и в каких бы то ни было обстоятельствах. Он всегда полагался только на самого себя".
Однажды Фолкнер согласился принять студента, который писал о нем свою дипломную работу. Убедившись, что студент относится к делу серьезно, Уильям даже сделал несколько замечаний о его работе. Студент пожаловался писателю, что книгу, о которой он пишет, он смог достать только в самом дешевом двадцатипятицентовом издании. Фолкнер без всякой рисовки заметил:
"Вот это и есть ее настоящая цена. Больше она не стоит".
Однажды Фолкнер вышел на своей яхте покататься по большому водохранилищу, образованному большой земляной плотиной на реке Талахатчи, в пятидесяти милях от Оксфорда. Он отошел на яхте уже на милю от берега, когда ветер совершенно стих. Проходившие мимо катера предлагали Фолкнеру отбуксировать его яхту к берегу, но Уильям твердо отказывался. Уговоры друзей тоже ни к чему не привели, и Билла оставили в покое. Ночью подул легкий ветерок, и Билл пошел к берегу. Вернулся домой он только на рассвете. Переволновавшаяся жена писателя Эстель после этого случая настояла на том, чтобы Билл установил на яхте двигатель. Фолкнер согласился на это, чтобы успокоить свою жену, но так никогда и не воспользовался этим двигателем.
Когда репортеры пришли к Фолкнеру, чтобы сообщить ему о том, что он получил Нобелевскую премию по литературе и взять у него интервью, он во дворе за домом пилил дрова для камина. В первых сообщениях Фолкнера назвали пятидесятидвухлетним фермером, и это ему очень понравилось. Фолкнер никогда по-настоящему не занимался сельским хозяйством, но он владел участком земли и считал себя человеком, кровно связанным с землей.
В первом своем заявлении в качестве нобелевского лауреата Фолкнер поблагодарил репортеров за то, что они взяли на себя труд приехать и сообщить ему о том, что он теперь лауреат. Вот и все.
На следующий день Фолкнер заявил, что он не поедет в Швецию для получения премии. В Госдепартаменте забеспокоились, но Билл стоял на своем. Он заявлял, что как только написанная им книга появляется на прилавках магазинов, она становится достоянием любого человека, который в состоянии ее купить. А вот он, Билл, после выхода книги в свет по-прежнему остается частным лицом и принадлежит лишь себе. Он также сказал, что, если кому-нибудь заблагорассудилось присудить его книгам премию, отлично, пусть присуждают, однако никому не дано права решать, ехать ли ему, Биллу, за границу за этой премией или не ехать.
Возможно, это был лишь ловкий рекламный трюк, но, следует признать, что он великолепно удался, и внимание широкой публики в течение долгого времени было приковано к фигуре Фолкнера.
В результате он только выиграл. Мало того, что к нему был прикован интерес публики. Были переизданы все его книги, а издатели лихорадочно охотились за всеми упущенными ранее произведениями Фолкнера. Книжный рынок был буквально затоплен его произведениями.
Только старому приятелю Билла, полковнику Ивенсу, удалось как-то уговорить Билла поехать в Швецию вместе со своей дочерью Джил.
Интерес к его персоне во всем мире был огромным. Помимо многочисленных фотографий писателя в различных газетах и журналах, и многочисленных статей о нем и его творчестве, на него обрушился настоящий град различных наград, медалей и дипломов. Иностранные правительства награждали его своими орденами, а Франция сделала его кавалером ордена Почетного легиона. Билл очень гордился этой ленточкой на лацкане своего пиджака.
(Продолжение следует)
